Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2) - Константин Симонов

В студии так и просидели весь день: Лопатин, не снимая полушубка, а режиссер - надетого поверх ватника пальто.

Режиссер повесил полушубок и пальто на вбитые в дверь гвозди и, посмотрев на Лопатина, сказал сыну, отложившему при их появлении книжку:

- Смотри-ка, Ромка, такой же орден, как у дяди Левы! Иди, знакомься.

Мальчик подошел к Лопатину и, глядя не на него, а на орден Красного Знамени, сунул ему руку.

- Только теперь чувствую, как намерзлись у вас там, - сказал Лопатин.

- Да, у нас там ледник, - режиссер расстегнул ватник. Под ватником у него был байковый лыжный костюм. - Спасаемся, кто как может, - показал он на свои летные меховые унты, завязанные выше колен сыромятными ремешками. - Остаток былой роскоши после съемок в Заполярье. Садитесь на тахту.

Лопатин сел на тахту рядом с мальчиком и оглядел комнату.

Кроме тахты в комнате стоял стол с задвинутыми под него двумя стульями и накрытый клеенкой комод, служивший кухонным столом. Керосинка стояла на нем.

Ниша в стене, куда узбеки обычно кладут ватные одеяла, была прикрыта ситцевой занавеской - наверно, служила гардеробом.

Между тахтой и стенкой был засунут тюфячок, - должно быть, на нем спал мальчик. На подоконнике лежала стопка книг. Вот и все, что было в комнате.

Была еще керосиновая лампа-"молния" на столе, и керосинка на комоде, и самая настоящая, времен гражданской войны, похожая на футляр от швейной машинки, железная печка-"буржуйка", в углу комнаты, с трубою, выведенной в стену. "Буржуйка" горела, и на ней грелся чайник.

- Тоже продукция нашей студии, - сказал режиссер, заметив, что Лопатин смотрит на "буржуйку". - Отснял ее в прошлой ленте и по этому случаю получил от дирекции в личное пользование. А вместе с ней - мешок угля. Премия в нашем быту почти Нобелевская!

Режиссер присел к столу и, наслаждаясь теплом, расстегнул последний крючок ватника.

Лопатин продолжал оглядывать комнату, удивляясь тому, какая она чистенькая. Потолок низкий, керосинка, "буржуйка", лампа-"молния", от которой стоит круг на потолке и тянется кверху ниточка копоти, а комната все равно белая.

- Удивляюсь тому, какая у вас комната беленькая, - сказал он вслух.

- Мы с Ромкой тут ни при чем, - сказал режиссер. - Жили бы вдвоем без матери, была бы черненькая. Это она у нас - Наталкаполтавка! - все время то белит, то подмазывает, как у себя на хуторе!

- Ладно болтать! Лучше редьку на стол поставь, - сказала женщина.

Погасив керосинку, она подошла к столу, поставила сковородку с жареной картошкой и быстрым движением, закинув за голову руки, заткнула шпилькой выбившиеся сзади из пучка волосы.

Ее ловко скроенная, маленькая, сильная, спортивная фигурка дышала такой женской прелестью, что это делало привлекательным и ее лицо, сначала показавшееся Лопатину неприметным и даже некрасивым.

Она поправила волосы, села за стол напротив Лопатина и подперла щеку кулаком, как дети на уроке.

- Вот теперь разгляжу вас, а то было некогда!

Режиссер поставил на стол глубокую тарелку с крупно нарезанной зеленой маргеланской редькой и, садясь, спросил:

- Ели когда-нибудь этот овощ?

- Ел, - сказал Лопатин. - Я здесь до войны бывал... Но с тем большим удовольствием...

Он подцепил на вилку большой кусок, густо посолил и с наслаждением почувствовал знакомый свежий солоноватый вкус этой хрустевшей на зубах маргеланской редьки. Десять лет назад он ел ее здесь впервые, после весеннего плова с молодым урюком.

Была весна, но день был жаркий; сидели над арыком, отыскав такое место, где продувало, - "нашли ветерок", как говорят узбеки.

И рядом сидел и хрупал этой редькой Вячеслав, тогда счастливый, а теперь несчастный.

- Вообще-то, она у меня беспризорница, - сказал режиссер про свою маленькую жену, после того, как дружно съели всю редьку и всю картошку и Лопатин, не кривя душой, похвалил хозяйку. - Вынул ее из котла и женился. Помните, асфальтовые котлы, в которых они тогда в Москве, в начале нэпа, любили греться.

Вот в таком котле и нашел ее грязную, как чумичка, когда делал политпросветскую короткометражку о беспризорниках. Потом помыли, как в "Путевке в жизнь", и кое-как уговорили на детдом.

А через восемь лет встретил эту барышню на Москве-реке - искал типаж для несостоявшейся картины из жизни спорта, - а она при стечении публики прыгала с вышки в воду и, представьте себе, вылезла и узнала меня. И тут же в три дня, не долго думая, женила на себе. Женька, не толкайся, ргак беспризорница. Ну, дурю, нельзя, что ли?

- Дури, пожалуйста! Так давно не дурил, что даже рада. Совершенно нечаянно тебя толкнула, - сказала маленькая женщина и чуть-чуть улыбнулась уголками рта.

- Сначала подумал, что сниматься хочет, для этого и замуж за меня пошла. Нет, смотрю: год живем - не просит снимать ее, два года живем - не просит, нарушает все традиции нашего советского кино. Даже перед своими товарищами режиссерами стало неудобно...

- Никогда не мечтала о кино, - сказала женщина, которую он называл Женькой. - На велосипеде гоняла, пловчихой была.

Одно время даже о цирке, об акробатике думала. А в кино снялась только раз - и то со спины. Вместо его актрисы с обрыва в холодную воду прыгала!

- А где вы сейчас работаете? - спросил Лопатин. Что-то в этой женщине не позволяло думать, что она может сейчас не работать.

- В Наркомпросе. Я физкультурный техникум кончила, до войны преподавала физкультуру в школе, с перерывом на год. - Она кивнула на сына. - А здесь совсем другим занимаюсь. Тут, на вокзале, есть эвакопункт для детей - мы их там обрабатываем, распределяем и в детские дома передаем или в семьи. Я вас, между прочим, видела. Вы с этим длинным поэтом московским и еще с каким-то военным шли через вокзал вчера ночью. Обратила внимание на ваш белый полушубок, - улыбнулась она.

И кивнула на мужа. - Очень хочу для него такой достать.

- Неужели и сейчас еще так много детей, что вы там и днем и ночью дежурите? - спросил Лопатин.

- Все еще много, - сказала она. - Там на фронте наступают, а дети все еще сюда едут. Им уже направление дано - они и едут!

В первое время за Ромку боялась, - снова кивнула она на сына, - как бы чего не затащить... Такая пропахшая всеми дезинфекциями домой к ним приходила, что они от меня шарахались! А вообще, мне эта работа по душе. Может, оттого, что сама когда-то беспризорницей была... Он ведь не шутит, - улыбнулась она мужу, - все это правда, что из котла. А что я полтавчанка - шутит! - сказала она после коротенькой паузы и с каким-то другим, новым выражением лица. - У него почему-то как мазанки, так Полтава! Я изпод Белгорода, папа и мама умерли от тифа, младшего брата соседи на время взяли, а я поехала на поезде к тетке, а тетки нет, умерла! Поехала обратно и сама заболела тифом... Слава богу, сейчас сразу гасим каждую вспышку. А то при такой огромной эвакуации даже страшно представить...