Луна мятежников - Дэвид Вебер

Расплата за такую недальновидность не заставила себя ждать, и произошедшее настолько потрясло МакИнтайра, что заставило его радикально пересмотреть систему отношений с Дахаком.

Когда МакИнтайр очнулся после наркоза, он содрогнулся от ужаса, вызванного резкостью и силой собственного восприятия. Его усовершенствованное обоняние было способно анализировать запахи на уровне хорошей химической лаборатории. Зрение позволяло рассмотреть отдельные пылинки в воздухе и выбрать именно ту часть спектра, в которой наиболее удобно было бы вести наблюдение. Он мог голыми руками сломать бейсбольную биту или поднять шестнадцатидюймовый снаряд. Колин теперь мог в течение пяти часов дышать за счет резервуара, расположенного у него в брюшной полости. Благодаря усовершенствованию тканей организма он теперь мог самостоятельно очищать свою кровь; благодаря нейродатчикам и вживленному коммуникатору он мог связаться с Дахаком или любым другим второстепенным компьютером корабля, а также с кораблями-спутниками…

Он обрел силы бога, совершенно не понимая их сущности и будучи не в состоянии держать их под контролем. Колин никак не мог просто взять и перестать так остро слышать и чувствовать все происходящее вокруг. Не мог он свыкнуться и со своей новой силой. Раньше для него не представляла сложности тонкая ручная работа, теперь же невероятная мускульная сила заставляла его постоянно обращать на это внимание.

Как только на него обрушился гул тихого корабельного лазарета, МакИнтайр начал в истерике крушить своими могучими кулаками все вокруг, превращая в лом медицинское оборудование, чувствуя лишь непереносимый ужас. Дахак не понял, в каком состоянии находится его капитан… и вступил с ним в контакт по нейросвязи, чем только ухудшил положение дел.

МакИнтайр хорошо помнил тот животный страх, который охватил его, когда чужой разум напрямую коснулся его мозга.

Но хоть Дахаку и не хватало воображения, чтобы представить себе результат еще до начала операции, он очень быстро обучался всему новому, к тому же мог извлечь из своих банков памяти множество сведений о травмах подобного типа. Он быстро покинул сознание МакИнтайра и при помощи аварийных каналов управления лазарета приглушил его органы чувств, что было очень вовремя, потому что Колин был близок к помешательству. Затем Дахак ввел ему успокоительные препараты, а также провел курс акустической терапии, чтобы окончательно привести его в чувство.

К счастью, эта оплошность не повлекла за собой негативных последствий для интеллекта Колина, а затем Дахак помог капитану овладеть новыми возможностями. Страх перед нейроимплантантами остался в прошлом. Дахак представлялся уже не жутким пришельцем, нашептывающим ему что-то из глубин его же мозга, а другом и наставником, который учил его приспосабливаться к новым возможностям тела, быть его господином, а не жертвой.

Однако при всей аккуратности, с которой теперь действовал Дахак, при всей его способности приспосабливаться к возможностям Колина, это было необыкновенно сложно, и оба они осознавали это. Горький опыт научил Дахака осторожности, но еще более важным было то, что происшедшее дало МакИнтайру понять, что и для Дахака существуют какие-то пределы. Теперь он не рассчитывал, что машина всегда знает, каковы будут последствия, или что она всегда сможет исправить их. Он усвоил этот урок и, когда наконец оправился от травмы, почувствовал, что стал настоящим капитаном. Он желал советов и консультаций от своего виртуального помощника и единственного, не считая его самого, члена экипажа, однако при этом четко осознавал, что его жизнь и судьба сейчас зависят от него самого более, чем когда-либо.

Эта мысль внушала ему опасения, однако Дахак был прав – МакИнтайр действительно обладал задатками настоящего командира. Он с большим удовольствием пошел бы прямиком в Ад по собственной воле, чем взошел бы на Небеса, повинуясь чьему-нибудь приказанию. Это, возможно, не очень хорошо характеризовало его смирение, однако свидетельствовало о главном – о том, что он выдержит то, что от него потребует Дахак. Колин мог критиковать компьютер за излишнюю строгость и жесткость, однако он ясно понимал, что не в меньшей, если не в большей степени эти нагрузки он налагает на себя сам, работая с гораздо большей самоотдачей, чем от него требуют.

Он еще раз тяжело вздохнул, перевернувшись в воде на спину. Боль, причиняемая застарелой судорогой, наконец утихла. Слава Богу! Судороги были неприятностью даже тогда, когда речь шла только о его природных мышцах, а сейчас они стали сущим адом. МакИнтайру, однако, казалось несколько несправедливым, что его новые, «волшебные», мышцы не могут надуваться сами собой, по воле Дахака. Компьютер не предупредил его, что их тоже надо усиленно тренировать, как и живую мышечную ткань, и Колин почувствовал себя обманутым.

Вне всякого сомнения, мятежники тоже почувствовали бы, что их обвели вокруг пальца, знай они, какие способности приобрел МакИнтайр. Дахак провел несколько последних веков, развлекая себя тем, что вносил некоторые изменения в схемы традиционных для Военного Флота имплантантов. МакИнтайр подозревал, что для компьютера это был всего лишь способ скоротать время, но так или иначе результаты внушали уважение. Дахак начал с имплантантов для офицеров мостика, которые всегда были гораздо более сложными, чем стандартный биотехнический набор, и модернизация оказалась более чем существенной. Колин был не только сильнее, крепче и быстрее любого из мятежников, но и превосходил их уровнем восприятия на двести-триста процентов. Дахак показал ему, насколько возможности мятежников уступают его, искусственно приглушив его новые имплантанты до стандартного уровня.

МакИнтайр закрыл глаза и расслабился, снова погрузившись в воду, с блаженной улыбкой на лице. Он думал, что из-за всех этих манипуляций его вес значительно увеличится, но ничего такого не произошло. Плотность его тела возросла, однако синтетические материалы Четвертого Империума были невероятно легки. Все его имплантанты вместе взятые весили не более пятнадцати килограммов, однако на тренажерах за последнее время он согнал столько же, если не больше.

– Дахак, – произнес он не открывая глаз.

– Да, Колин?

Обращение вызвало на лице МакИнтайра широкую улыбку. Дахак сопротивлялся такому нарушению субординации как мог, однако МакИнтайру до чертиков надоело, что единственный, с кем тут можно поговорить, постоянно называет его «капитан» или «сэр». От того, что Колин теперь командовал кораблем размером в четверть его родной планеты, человеком он быть не перестал.