Далекое и близкое, старое и новое - Евгений Балабин

Был еще сменный офицер есаул Пешков36 , знаменит тем, что на киргизском маштачке[20] приехал из Владивостока в Петербург. Этот маштачок, небольшого роста, очень злой, стоял потом в царской конюшне.

Был в сотне интересный сотенный каптенармус, он нам показывал, как представлял начальству принесенные от мастера 50 казачьих папах, из коих только три были форменными. Он эти три ухитрялся показать 50 раз, а другие в картонках только отодвигал по столу.

Уставши за день, юнкера засыпали, как убитые, до утра. Как-то ночью неожиданно погасли все ночники, и вдруг входят в дортуар человек двадцать, закутанных в простыни и с факелами в руках, и замечательно красиво, пианиссимо, поют «Благообразный Иосиф»[21]. Идут самым медленным шагом и тех, кто не проснулся, проходя, слегка шевелят за одеяло. Обойдя весь дортуар вдоль стены, процессия скрылась. Это традиционный «офицерский обход». На меня он произвел колоссальное впечатление, и так жалко было, что они скоро исчезли.

В эскадроне тоже ежегодно устраивался «офицерский обход», но совсем в другом роде: при полном освещении идут ряженые и поют громко что-либо пикантное.

Большим событием было, когда от казачьей сотни наряжался караул юнкеров в Зимний дворец. Во дворце юнкера стояли почетно-парными часовыми у некоторых дверей. Мы с другим юнкером старшего класса, Клевцовым, стояли почетно-парными часовыми, с вынутыми шашками, у покоев Его Величества. Перед вечером вдали, из Николаевского зала, показался Государь. Он шел в домашней тужурке, как на портрете Серова, в сопровождении плац-адъютанта и давал какие-то распоряжения, показывая на разные места зала. Мы взяли «на караул». Подойдя к нам, Государь сказал: «Здравствуйте». Мы дружно ответили: «Здравия желаем Вашему Императорскому Величеству». – «Вижу – вы оба Донского войска. Вы в каком классе?» Мы ответили – Клевцов в старшем, а я в младшем. «Вы первый раз во дворце?» Ответили, что оба первый раз. «Ну, желаю вам всего хорошего». И Государь прошел в свои покои. Самый незначительный разговор, но он произвел на нас очень сильное впечатление. В глазах Государя было столько доброты, столько ласки и приветливости, что забыть эти замечательные глаза невозможно. Это была моя первая встреча с Государем. Караул помещался в большом Фельдмаршальском зале, где юнкера сидели на диване. Для караульного начальника здесь же были отдельный столик и кресло. Часовые сменялись через каждые два часа. При прохождении через Фельдмаршальский зал начальства и генералов подавалась команда: «Караул вон». Юнкера вскакивали и в одну секунду выстраивались. Но если кто из начальства направлялся к караулу, подавалась команда: «Слушай на караул».

Главный начальник военно-учебных заведений Великий князь Константин Константинович37 , поздоровавшись с караулом, разговаривал с караульным начальником, подъесаулом Соколовым. На вопрос Великого князя подъесаулу Соколову: «Пребывание в карауле Государя – ведь это для вас праздник?» – «Так точно, Ваше Императорское Высочество, а для меня двойной праздник – сегодня день моего ангела». – «Поздравляю Вас». Попрощавшись с подъесаулом Соколовым, Великий князь обратился к караулу со словами: «До свидания». Караул дружно ответил: «Счастливо оставаться, Ваше Императорское Высочество». Интересно, что ровно через год, в этот же день, подъесаул Соколов опять был в карауле во дворце и Великий князь Константин Константинович, поздоровавшись с караулом, пожимая руку Соколову сказал: «Поздравляю Вас со днем ангела». Какая память!

Большим событием был приезд в училище Государя Императора, который раз в год посещал каждое военное училище. Приезд Его Величества всегда был неожиданным. Занятия не прерывались. Государь обходил смены езды, вольтижировки, пешего строя, гимнастики, фехтования и прочее. Везде благодарил, и, казалось, Его Императорское Величество всем был доволен. Перед отъездом, как всегда во время своих посещений, объявлял три дня отпуска, прощался с начальством и шел к саням. В это время уже всякий строй и порядок нарушались. Все гурьбой стремились к саням, лезли на полозья саней, с боков, сзади, на козлы к кучеру, куда только возможно и невозможно. Государь улыбался и приказывал кучеру ехать шагом, но, проехавши около квартала, просил всех идти домой, говоря, что поедет быстро.

На Рождество, за дальностью расстояния, я не мог ездить в отпуск на зимовник и потому отправлялся в Чернигов к тетке, маминой сестре, у которой там был собственный дом. Мама тоже к моему приезду добиралась до Чернигова. Мы вместе ходили в собор, прикладывались к мощам святого Феодосия Черниговского38 , у которых совершались чудеса исцелений. Время в Чернигове я провел очень приятно и весело: прогулки, вечера, танцы, театр... В театре раз среди аплодисментов раздались крики: «Фрумкин, Фрумкин, ми вам говорим бис»...

Мои казачьи лампасы производили фурор. Раньше Чернигов никогда не видел казаков. Пехотные солдаты становились во фронт. Их учили – раз лампасы, значит, генерал.

На Пасху я тоже был в Чернигове. Не доезжая до города, один еврей предупреждал: «Берегите карманы. На всю Россию известны ростовские жулики, но там у меня ничего не пропало, а здесь у меня вытащили бумажник с деньгами».

В Великий пост все юнкера обязательно должны были говеть[22]. К говению я отнесся самым серьезным и добросовестным образом, хотя это было время подготовки к экзаменам и трудно было уделить время на что-либо. И вдруг во взводе, где все занимались, крик: «Господа, я не успеваю, у меня совсем нет времени на исповедь, пойдите кто-либо за меня – ведь батюшка не знает наших фамилий». Отозвался оренбуржец Г.: «Я хотя уже исповедался, но могу пойти еще раз – батюшка интересно исповедует». Сначала я думал, что это глупая шутка, но оказалось, что все это действительно произошло, юнкер Г. рассказывал, что батюшка встретил его словами: «Говори только серьезные грехи, а если будешь говорить, что папу, маму не слушал, так это я и без тебя знаю». Г. сказал: «Я не верю в Бога». – «Я же тебе сказал, чтобы говорил только серьезные грехи, что же ты мне глупости говоришь?» – «Я думаю, батюшка, что это серьезный грех». – «Хорошо, что ты это считаешь серьезным грехом, но подожди, вот если случится с тобой какое несчастье, то так уверуешь, что на коленях будешь вымаливать у Господа прощение».

Экзамены прошли благополучно, и начинались взводные и сотенные учения на плацу против училища, а иногда выезжали и на Марсово поле. Выезды на Марсово поле нам очень нравились – так приятно было проехаться верхом по городу.

Вскоре был знаменитый и замечательный майский парад, подробности которого я буду описывать, когда подойду к рассказу об участии на этом параде уже офицером в лейб-гвардии Казачьем Его Величества полку.