Битва драконов. Том 2 - Валерий Михайлович Гуминский

Меньшиков залихватски крутанулся на каблуках и направился по дорожке в обратном направлении.

— Государь, должны же быть какие-то промежуточные цели, — догнал его граф. — И про Назарова, я, честно говоря, совершенно не понял. Он каким боком в предполагаемой партии?

— Балахнин хочет видеть его Головой столичной аристократии, неким судьей, решающим конфликты сторон. Кормчий, так эпатажно звучит сия должность. Я тоже поддерживаю желание князя. Но клановые лидеры отвергли кандидатуру Назарова. Нервничают, стервятники! Ну и ладно. Все равно продавим. Любая организация, находящаяся под нашим контролем, снижает влияние оппозиции.

— Видимо, анализ партии откладывается надолго, — пробормотал Апраксин. — Суть своей роли я уяснил, а дальше голова отказывается соображать.

— Милейший граф, да бросьте вы рефлексировать! — у императора поднялось настроение. — Просто знайте, что все, кому я всецело доверяю, знают только свою дорожку. А в реальности Его Величество забеспокоился о бренности бытия и начал вести душещипательные беседы с наследником. На Коловорот цесаревич Владислав исполнит свою роль с блеском.

«Ассамблея, — тут же искрой проскочила мысль у Апраксина. — Самое лучшее время засветить наследника, готовящегося к принятию престола. Тщательно скрываемое беспокойство, чуточку дрожи в голосе и желание выглядеть достойным своего отца. Кому предназначен этот посыл, конечно же, его увидят, расценят и разложат по полочкам. Неплохо. Хм, нас ждут серьезные потрясения. И кстати, надо бы намекнуть как-то о свитке. Марьяша уже поедом ест второй месяц, достань да достань! Только кому подбросить идею? Не ради сближения с молодым Назаровым, боже упаси! Дело в другом. Нет никого страшнее женщины, чувствующей ускользающую привлекательность!»

Возвратившись к террасе, Меньшиков взял за локоть Апраксина и негромко сказал:

— Дорогой граф, не старайтесь сейчас охватить всю картину. Отыгрывайте свою роль непринужденно, импровизировать не нужно. Разве что легкую растерянность на лице иногда показывайте. Кстати, насчет свитка… Вы же знаете Ксению Старшинову?

— Ксению Дмитриевну? Да, — удивленно подтвердил Апраксин.

— Найдите время встретиться с ней, узнаете много интересного про одного молодого человека, не желающего продавать свои магические артефакты.

— А откуда Старшинова знакома с Назаровым?

— Нет, Даниил Алексеевич! — засмеялся император. — Эти вопросы не ко мне. Я лишь дал маленькую наводку, а дальше сами, сами!

Попрощавшись с Меньшиковым, граф Апраксин в некотором недоумении возвращался к своей машине, оставленной на стоянке Резиденции, и не мог понять, каким образом княгиня Шаховская, вышедшая замуж не за самого влиятельного в столице человека (честнее будет сказать, вообще не влияющего ни на что), вдруг приобрела вес среди модниц и великосветских болтушек Петербурга. Он заподозрил игру куда более масштабную, чем ему обрисовал император. Действительно, для каждого отведена своя роль. Даже интересно стало, к чему приведет закулисная борьба.

Род Апраксиных твердо придерживался позиции монархического управления в благодарность за то, что Меньшиковы после прихода власти не бросились перекраивать управленческий аппарат, созданный Петром Алексеевичем. Чистки, конечно, прошли нешуточные, но большинство служащих из дворянских семей остались на плаву, мысленно перекрестившись, когда все закончилось. Предок нынешних Апраксиных даже не раздумывал, когда новый царь-император Алексей Меньшиков предложил ему главный пост в Дуэльной Комиссии, и взамен дал клятву полной лояльности. Эта клятва до сих давалась каждым членом фамилии перед заступлением на какой-нибудь государственный пост. Аристократические Семьи посмеивались над странными Апраксиными, но сам Даниил Алексеевич считал подобную традицию краеугольным камнем прочных взаимоотношений власти и высокородных.

Он дождался, когда Вартан — личный телохранитель графа — распахнул перед ним дверь солидной «эспады», и молча занял место в комфортабельном салоне.

— Куда сейчас, хозяин? — гортанно спросил Вартан, оборачиваясь. — Домой или в Комиссию?

— Поехали на службу, — продолжая раскладывать в уме увлекательный пасьянс императора, произнес Апраксин. — Гриша, не забудь к Смольному завернуть. Дело образовалось…

— Сделаю, Даниил Алексеевич, — кивнул водитель стриженным затылком и уверенно вывел «эспаду» из стояночного «кармана».

****

Машину Апраксина с разрешенным для публичного ношения малым родовым гербом без лишних разговоров пропустили на территорию Смольного, хотя подобная милость распространялась только на транспорт начальницы и правительницы института. Вне этих запретов оставались императорская чета Меньшиковых, председательница Попечительского совета княгиня Шереметева и часть министров Кабинета. Впрочем, для последних подобные разрешения были совершенно не нужны. Непонятно только, зачем министрам понадобилось бы посещать девичий цветник? Разве что во время праздничных мероприятий в качестве почетных гостей.

Сам же Апраксин получил такое право исключительно по нежной дружбе с начальницей Смольного Морозовой Анатолиной Егоровной, дамой весьма непростого характера, но держащей в ежовых рукавицах свою большую и неспокойную женскую общину (как она сама шутила, будучи в хорошем настроении) уже двадцать лет. Анатолина, как и его жена Марьяна были выпускницами этого знаменитого института, а заодно и лучшими подругами. Так получилось, что Марьяна после окончания учебы почти сразу вышла замуж за тридцатипятилетнего графа, нешуточно увлекшегося симпатичной курносой смолянкой, а вот Анатолина, не имевшая яркой внешности, но отмеченная железным характером, прикинув свои шансы на семейную жизнь, приняла- таки предложение тогдашней начальницы госпожи Духовницкой стать ее заместителем в благодарность за блестящую учебу.

Как ни странно, Апраксину импонировала эта невысокая, с грубоватыми чертами лица, девушка. Частенько, получив разрешение на «выгул» Марьяны, он не был против, если к ним присоединялась Анатолина. Да и сама Морозова вскоре поняла, что друзья вовсе не жалеют ее из-за внешности, а искренне предлагают влиться в их маленькую компанию. И охотно принимала участие в прогулках. Не всегда, потому что умом понимала, когда нужно оставить влюбленных наедине друг с другом. И тем не менее, дружба их укрепилась еще больше и прошла через годы.

Четверть века назад Анатолина все-таки обрела свое тихое семейное счастье, выйдя замуж за пехотного офицера-вдовца. Генеральской женой она не стала, но полковничьими погонами супруга тоже была довольна. Правда, фамилию по каким-то причинам оставила свою (отставной полковник Ведищев не был против), а дочь была записана по мужниной фамилии.

К удовольствию графа начальница сама вышла встречать его (видимо, охрана Смольного уже известила Морозову о приезде Апраксина) в вестибюль главного корпуса. Дородная, с властной осанкой и выделяющимся на округлом лице острым носом, женщина в темно-коричневом строгом платье улыбнулась при виде гостя, с интересом рассматривавшего новую пропускную систему с хромированными барьерами.