Мир приключений 1964 - Кубанский Г.

— Замолчите!

— Не замолчу! — загремел Корней Савельич. — Есть у меня предел терпению. За каждого раненого отвечаю я. Да-с! За вашу руку с меня спросят.

— На этом мы закончим ненужный разговор. — Иван Кузьмич выпрямился и пристукнул здоровой ладонью по столу, как бы ставя точку.

— Рано кончать, — отрывисто бросил Корней Савельич. — Главное я еще не сказал.

— Давайте… Главное!

— Нельзя тяжелораненых и обожженных держать на голодном пайке.

— Я уже слышал это.

— И ничего не сделали.

— Что я могу сделать? — Капитан с трудом сдерживал гнев. — Даже при нашем, как вы сказали, голодном пайке хлеба хватит всего на два дня. Не больше.

— Нельзя кормить раненых только треской и пересохшим хлебом. Нельзя! — настаивал Корней Савельич. — Им нужно молоко, масло…

— Где я возьму вам масло? — вспыхнул Иван Кузьмич. — Молоко!

— В аварийном запасе спасательных шлюпок.

— Вы с ума сошли! — Иван Кузьмич даже отступил на шаг от помполита. — Окончательно сошли с ума.

— Я предлагаю вам вскрыть…

— Не желаю вас слушать, — оборвал его капитан. — Не желаю!

— Я не прошу, Иван Кузьмич, и даже не требую, а предлагаю вам вскрыть аварийный запас на спасательных шлюпках. Не забывайте, что я числюсь помполитом, но права у меня комиссара. Равные с вашими. Минуточку, Иван Кузьмич. После гибели капитана мы действовали заодно. По-моему, это давало хорошие результаты. Я и дальше хотел бы избежать столкновений с вами. Но, если вы откажетесь накормить раненых, я сам вскрою аварийный запас, накормлю раненых да и вас заставлю поесть.

— О правах вспомнили! — Иван Кузьмич тяжело опустился в кресло. — Так, так!

— Не от хорошей жизни. — Корней Савельич увидел, как поникли плечи капитана. Бушевавшее в нем негодование сразу опало. — Не подумайте, Иван Кузьмич, что я всегда и во всем соглашался с вашими решениями.

— Да и я не всегда приходил в восторг от вашей работы.

— Но мы оба молчали о правах. Молчали, пока наши разногласия были несущественны. Но сейчас вы вынудили меня вспомнить о моих правах. Уступить я не могу. Дело идет не о пустяках. Раненые…

— К черту всю эту болтовню! — подскочил с кресла Иван Кузьмич. — Вы не моряк, не понимаете, что такое Морской устав.

— Никакой устав не дает вам права…

— Я лучше вас знаю свои права.

— А я свои. — Корней Савельич пригнул голову с колюче топорщившимся ежиком. — Ответственность я беру на себя. Полностью. Дайте судовой журнал.

— Это зачем?

— Я запишу в нем, что, ввиду отказа капитана вскрыть аварийный запас на спасательных шлюпках и накормить раненых, я это делаю сам, на свою ответственность.

Капитан не шелохнулся.

— Дайте судовой журнал, — повторил Корней Савельич.

— Ответственности я никогда не боялся. И сейчас не боюсь. Порядок для меня… — Иван Кузьмич подошел к иллюминатору, постучал зачем-то в замерзшее стекло и, не поворачивая головы, бросил: — Вызовите… старшего помощника.

Спустя несколько минут Анциферов выслушал приказание капитана и удивленно посмотрел на него. Воспитанный в строгих правилах военного флота, он не знал, как держать себя. С одной стороны, грубейшее нарушение Морского устава: судно на плаву, а капитан приказывает вскрыть аварийный запас на шлюпках. Но и возражать капитану…

— Знаю. Все знаю! — раздраженно предупредил Иван Кузьмич вопрос, готовый сорваться у старшего помощника. — Раненых кормить надо. Возьмите боцмана и выполняйте.

— А теперь… — Корней Савельич проводил взглядом Анциферова до двери и произнес спокойно, словно и не было сейчас резкого объяснения: — Я обработаю вашу руку. И попрошу, хоть на этот раз, не подгоняйте меня. Садитесь.

Он снял повязку с руки Ивана Кузьмича. Внимательно осмотрел распухшую темную кисть, чернеющие края рваной раны.

Иван Кузьмич морщился, глядя на ловкие руки старого фельдшера. Скоро ли конец? Больше ни о чем сейчас он думать не мог.

Анциферов вбежал в каюту без стука. Бледный, потерявший привычную строевую подтянутость, невнятно пробормотал что-то.

— Что случилось? — Иван Кузьмич поднялся с кресла. — Да говорите, черт вас дери!

— На шлюпке номер два…

— Что на шлюпке номер два?

— Аварийный ящик вскрыт… Сухарей, спирта и еще чего-то… нет.

Иван Кузьмич онемел. Замер с ножницами и бинтом в руках Корней Савельич. Трудно… невозможно было представить силу внезапного предательского удара. Хищение аварийного запаса! У кого поднялась рука?

Первым опомнился капитан.

— Заберите все, что осталось там, — с усилием произнес он. — Вскройте аварийный ящик на шлюпке номер один. Несите все в мою каюту. И никому ни слова о пропаже. Ни слова! Поняли вы меня?

ГНЕВ

Желая сохранить чрезвычайное происшествие в тайне от экипажа, капитан собрал в каюте помполита лишь трех ближайших помощников: Корнея Савельича, Анциферова и старшего механика Кочемасова.

В поисках предполагаемого преступника они перебирали всю команду. Один был когда-то задержан в проходной рыбного порта с припрятанным под стеганкой окунем. Другой ушел с судна, не отдав долг в кассу взаимопомощи. Третий… Но так можно было проверить лишь очень немногих матросов, которых знали командиры. А как быть с теми, с кем не доводилось плавать ни Ивану Кузьмичу, ни Кочемасову? Оставить их вне подозрений? Или подозревать всех скопом? Брать под подозрение лишь потому, что их никто не знает?..

Неловкая заминка затянулась.

— Ни к чему все это обсуждение. — Корней Савельич безнадежно махнул рукой. — Ничего нам оно не даст.

Иван Кузьмич осуждающе посмотрел на него. Высказался! Ничего не даст!

— Меня тревожит не только сама кража, — продолжал Корней Савельич, не обращая никакого внимания на недовольный взгляд капитана. — Подумайте, что поднимется на судне, если матросы узнают о хищении аварийного запаса. Начнутся взаимные подозрения. Да и мы будем выглядеть в глазах экипажа неприглядно. Берегли аварийный запас! Для кого?

— Что вы предлагаете? — жестко спросил Иван Кузьмич. В словах помполита ему послышался упрек. — Что вы предлагаете, я вас спрашиваю?

— Подозрительность до хорошего не доведет, — упорствовал Корней Савельич. — Особенно в наших условиях. Надо узнать имя негодяя. Тогда мы не только не нарушим единство экипажа, а наоборот — укрепим его.

— Ваше предложение? — нетерпеливо повторил капитан. — Что делать?

— А черт его знает, что делать! — раздраженно бросил Корней Савельич, уже понявший шаткость своих позиций: нельзя отвергать пускай даже неудачный план капитана, ничего не предлагая взамен. — Сыщиком я не был. Таланта такого не имею.