И в болезни, и в здравии, и на подоконнике - Юлия Стешенко

- Блядь. Ну Пенелопа-то тут при чем…

- А окоп при чем? Давай не будем переходить границы этичности. Личная жизнь – это святое.

И тут Петер не выдержал. Он подошел-таки к стене и смачно вдарился об нее лбом. Потому что для всех людей есть предел возможного.

- Делл. Сначала ты говоришь мне, что нельзя лезть в голову к Паттерсону, потому что у него ментальные проблемы. А потом рассказываешь, что Паттерсон совершенно стабилен. Тебе не кажется, что тут скрывается некоторое логическое противоречие?

- С чего бы вдруг? У Стэна ПТСР и, вероятно, депрессия – но человек научился с этим жить. Проблем нет. Но когда ты предлагаешь нарушить выработанное равновесие – вот тут я возражаю. Категорически.

- А если…

- Вот когда – и если – случится это самое «если», тогда и будем меры принимать.

Делла и Петер застыли друг напротив друга, скрестив руки на груди. В воздухе повисло агрессивное молчание.

Петер отлично понимал, о чем сейчас думает Делла. Мечтает врезать ему, Петеру, по упрямой башке, отпихнуть в сторону и просто дойти до цели. Потому что сам Петер хотел того же самого – вот только цели у них были разные.

Но блядь. Должен же в этом мире быть хоть один нормальный человек.

И если рассуждать логически – в чем-то Делла права. Парень действительно неплохо отреагировал на стресс. К тому же, если сейчас убрать Паттерсона, завтра придется самому с Деллой в поле идти. Или нового сопровождающего искать – который может справиться, может не справиться, а еще этот проклятый личный фактор. Делла взъестся на новенького просто потому, что это не Паттерсон. Тогда какой смысл в сложных телодвижениях?

- Ты вообще понимаешь, что только что назвала Паттерсона компенсированным психопатом? – сделал прощальный залп Петер.

- А ты что-то имеешь против компенсированных психопатов? – брови у Деллы взлетели на середину лба.

- Нет, ну что ты. Вы настоящие милашки. Пока стадия компенсации не кончится.

Паттерсон стоял ровно там же, у стены, – даже позу, кажется, не сменил. Только вытянулся струной, когда Петер вошел в комнату.

- Мистер Паттерсон, я полагаю, что мои объяснения вам не нужны. Тем лучше – меньше времени потратим на бесполезную болтовню. Я сегодня же напишу прошение о предоставлении вам полного допуска. Не сомневайтесь, его подпишут. Для вашей должности это стандартная процедура. Но пока официального разрешения нет, поэтому держите язык за зубами. Вы ничего не видели и ничего не знаете.

- Да, сэр. Я понял, сэр.

- И раз уж наше сотрудничество меняет формат… Сейчас я дам вам один совет. Пожалуйста, отнеситесь к нему предельно серьезно.

- Да, сэр.

- Вы помните наше первую встречу в кабинете у мистера Шепарда?

- … Да, сэр.

- Помните внезапное вмешательство мисс Ругер?

- Да.

- Если вы заметите хотя бы первые признаки подобного поведения, просто встаньте у мисс Ругер за спиной и пните ее под задницу.

Физиономия Паттерсона вытянулась, серые глаза округлились, а рот приоткрылся.

- Если мисс Ругер не остановится – а она, вероятно, не остановится, - возьмите из багажника разводной ключ, долбаните ее по темечку и везите сюда. Америка будет вам благодарна.

***

- Ну как все прошло? Ты…

Делла оборвала Стэна коротким тычком в бицепс: «Цыц! Пошли отсюда», - и потянула за рукав.

Они проскочили полутемный коридор, пару раз свернули и вышли в пустой гараж. Мысленно проартикулировав заклинание Делла отперла вожделенный «Крайслер» и влезла на заднее сидение. От глянцевого дивана пахло сигарами и кожей.

- Заползай. И дверь закрой. Шаанти. Вот, теперь говори.

- А почему здесь? – недоуменно оглянулся Стэн.

- Потому что мне нравится эта машина. Охуенная, правда?

- Ну… да. Наверное. Но я не вижу смысла прятаться.

- Ну вот гляди. Если мы будем говорить в коридоре без звукоизолирующего заклинания, Петер услышит то, что он не должен слышать. А если я повещу Шаанти, любой случайный прохожий увидит, что я нарушаю правила секретности. Ты же пока без доступа, а значит, использовать заклинания в твоем присутствии я не могу, - Делла откинулась на высокую спинку и запрокинула голову. Сливочно-белый потолок возвышался над ней, выпуклый и нежно-теплый, расчерченный реберными дугами рельефной отстрочки. Делла чувствовала себя Ионой, сидящим в брюхе огромного, гладкого, блестящего кита. Интересно, если машину завести, звук будет таким же великолепным, как внешний вид? Какая же все-таки убогая тупость – использовать тойоту, когда есть вот такие вот замечательные вещи. Совсем рядом. Достаточно только руку протянуть. Делла тоскливо воздохнула. – Так что ты спросить-то хотел?

- Ничего такого, - смущенно пожал плечами Стэн. – Просто интересно, как все прошло. Это же не секрет? А то у вас, я смотрю, одни сплошные тайны.

- Никаких секретов. Как мы спланировали, так все и прошло. Сначала Петер обвинял меня в сознательном нарушении договора – громко так, со вкусом, обстоятельно.

- Ты сама его рыбацкими узлами спровоцировала.

- Ну да. Я же не жалуюсь, я хвастаюсь! Петер повелся на узлы, озверел, наорал на меня, а потом вник в ситуацию и устыдился. Мы немножко поругались, но чувство морального превосходства Петер утратил, поэтому быстро сдался. Завтра тебе подпишут полноценный допуск, и будем работать.

Стэн сцепил ладони в замок с такой силой, что побелели ногти.

- Что? – растерялась Делла. – Ты же сам этого хотел. Уже передумал?

- Нет. Просто… Я ему не нравлюсь, так? Манкелю. После той херни, что наплел про меня Говард, твой Манель думает, что я конченый псих.

Делла сползла по сиденью, упершись коленями в пассажирское кресло. Внезапно навалилась усталость, и все события этого безумного дня рухнули на плечи, пригибая к земле, как набитый камнями рюкзак. Делла с трудом подавила зевок.

- Вообще-то нет. Петер думает, что псих – я.

- Шутишь?

- Никаких шуток. Он же тебя прямо предупредил. Петер уверен, что я втяну тебя в грандиозные неприятности, испорчу тебе жизнь и сломаю психику. А он, Петер, будет виноват, потому что знал все заранее и не предотвратил.

Физиономия у Стэна вытянулась.

- Ты вообще-то не обязана выслушивать от него всю эту хрень, даже если он твой начальник.

- Петер не начальник – и я, вообще-то, обязана. Потому что я действительно периодически творю хуйню. Я… как бы это сказать… увлекаюсь. Вроде бы и стараюсь