Полное собрание рассказов - Ивлин Во

Тем временем фильм взрастал как на дрожжах, что ни день раздаваясь вширь и внезапно изменяясь на сто ладов под самым носом сценаристов. С каждым совещанием история Гамлета поворачивалась по-новому. Мисс Гритс отчетливо и строго оглашала итоги их совместного творчества. Сэр Джеймс сидел, уронив голову на руки, покачиваясь из стороны в сторону, время от времени у него вырывались глухие стоны или всхлипы. Кругом сидели эксперты — режиссура, дирекция, распределители ролей, раскадровики, оформители и калькуляторы, у всех блестели глаза, все жаждали привлечь внимание начальства уместным замечанием.

— Что ж, — говорил сэр Джеймс, — я думаю, что хорошо, то хорошо. Ваши предложения, джентльмены?

После некоторой паузы эксперты один за другим начинали выкладывать свои соображения.

— Мне кажется, сэр, что ни к чему нам забираться в Данию. Зрителю надоела всякая экзотика. Не обосноваться ли нам в Шотландии и не подключить ли к делу горцев в юбках и сцену-другую со сборищем клана?

— Верно, очень здравое предложение. Запишите там у себя, Лент…

— Я думаю, не лучше ли выбросить из сценария королеву? Правильнее будет, если она умрет до начала действия. Она тормозит события. Да и зритель не потерпит такого обращения Гамлета со своей матерью.

— Верно, запишите там у себя. Лент.

— А что, сэр, если мы введем призрак королевы, а не короля…

— Вам не кажется, сэр, что правильнее, чтоб Офелия была сестрой Горацио? Как бы тут пояснее выразиться… острее будет конфликт.

— Верно, запишите там у себя…

— По-моему, в конце здесь чересчур накручено. В основе сюжета у нас привидения, и незачем тянуть сюжет…

Таким образом, простая история величественно разрослась. К концу второй недели сэр Джеймс согласился, правда, после некоторого обсуждения, что в тот же сценарий просится «Макбет». Саймон воспротивился, но вспомнил о трех ведьмах и не устоял. Название изменили на «Белая леди из Дунсинана», и вдвоем с мисс Гритс они чудесным образом за неделю переписали весь сценарий.

Конец наступил так же внезапно, как и все остальные события этой любопытной истории. Третье совещание состоялось в отеле в Нью-Форесте; эксперты прибыли по срочному вызову поездом, на машинах и на мотоциклах и были утомлены и безучастны. Мисс Гритс зачитала последний вариант, на это ушло время, ибо сценарий был в стадии «беловика» — можно было начинать съемки. Сэр Джеймс сидел в размышлении дольше обычного. Потом он поднял голову и сказал всего-навсего:

— Нет.

— Нет?

— Нет, не пойдет. Все насмарку. Что-то мы далеко отошли от текста. Вообще не понимаю, зачем вам понадобились Юлий Цезарь и король Артур.

— Но, сэр, вы же сами их предложили на последнем совещании.

— Неужели? Ну, что ж теперь поделаешь. Значит, я был переутомлен и слегка рассеян… Кстати, мне не нравится диалог. В нем утрачена вся поэтичность оригинала. Зрителю нужен Шекспир, весь Шекспир и ничего, кроме Шекспира. Вот что я вам скажу. Мы отснимем пьесу именно так, как она написана, с протокольной точностью. Запишите там у себя, мисс Гритс.

— Так что, в моих услугах вы больше не нуждаетесь? — сказал Саймон.

— Да, пожалуй что не нуждаюсь. Но чудно, что вы подъехали.

На другое утро Саймон проснулся, как обычно, бодр и свеж и собрался было вскочить с постели, как вдруг припомнил события прошлой ночи. Дел не стало. Ему предстоял пустой день. Ни мисс Гритс, ни мисс Доукинс, ни срочных совещаний, ни надиктованных диалогов. Он позвонил мисс Гритс и пригласил ее позавтракать с ним.

— Нет, боюсь, что это никак не выйдет. К концу недели мне нужно раскадровать сценарий Евангелия от Иоанна. Работка не из легких. Снимать будем в Алжире, чтоб воссоздать обстановку. А через месяц — в Голливуд. Думаю, что мы с вами больше не увидимся. До свидания.

Саймон лежал в постели, и энергия его постепенно улетучивалась. Снова безделье. Что ж, подумал он, теперь самое время поехать в деревню дописывать роман. Или съездить за границу? Где-нибудь в тихом солнечном кафе можно будет подумать над этими несчастными последними главами. Да, так он и сделает… в скорости… Скажем, на этой неделе.

Пока что он приподнялся на локте, снял трубку, назвал номер Сильвии и приготовился к двадцатипятиминутному язвительному примирению.

СЛУЧАЙ В АЗАНИИ

© Перевод. Ю. Здоровов, 2011

Азания — большой вымышленный остров у восточного побережья Африки; по природе и истории сочетание Занзибара и Абиссинии.[13] В конце романа «Черная беда» местную администрацию свергают и устанавливают над островом совместный франко-британский протекторат. Некоторые персонажи этого рассказа появлялись и в «Черной беде».

Клуб Соединенного Королевства в Матоди заметно контрастировал с жилищами большинства его членов — бунгало на склоне холма. Он стоял в центре города, на берегу океана; арабский особняк XVII века, построенный в виде массивных побеленных строений вокруг небольшого дворика: нависающие над улицей решетчатые окна, сквозь которые в былые времена женщины великого купца наблюдали за прохожими и повозками; тяжелая дверь, усыпанная медными шишечками, открывала доступ в тенистый дворик, где из-под корней громадного манго бил маленький фонтан; лестница из инкрустированного кедра вела в прохладные внутренние помещения.

Швейцар-араб в белых одеждах, выбеленных и накрахмаленных, как саккос[14] епископа, которые дополняли малиновый кушак и феска, сидел, борясь со сном, у ворот. Он встал в знак уважения, когда мимо него в бар величественно прошествовали мировой судья мистер Реппингтон и санитарный инспектор мистер Бретертон.

В знак сердечности совместного правления все французские официальные лица были объявлены почетными членами клуба, а фотография бывшего президента Франции («Мы не можем их менять, — сказал майор Лепперидж, — каждый раз, когда лягушатники устраивают свару».) висела в курительной комнате напротив портрета принца Уэльского; впрочем, если не считать больших праздников, они редко пользовались своей привилегией. Единственным французским журналом, на который подписался клуб, был «La vie Parisienne»,[15] который в тот вечер держал в руках маленький человек плебейского вида, одиноко сидевший в плетеном кресле.

Реппингтон и Бретертон, здороваясь, продвигались вперед: «Добрый вечер, Грейнджер. Добрый вечер, Баркер. Добрый вечер, Джэггер», а затем вполголоса Бретертон спросил:

— А кто этот тип в углу с «La Vie»?

— Зовут Брукс. Нефть или что-то еще.

— Ага.

— Розовый джин?

— Ага.

— Как сегодня день?

— Достаточно паршивый. Не удается осушить поле для крикета. Никакой подпочвы.

— Ага. Паршиво.

Бармен из Гоа[16] поставил перед ними напитки. Бретертон подписал счет.

— Ну, будем здоровы!

— Будем здоровы!

Мистер Брукс был погружен в чтение «La vie Parisienne».

В эту минуту вошел майор Лепперидж, и атмосфера стала немного натянутой. (Он был командиром местных ополченцев, присланным сюда из Индии.)

— Добрый вечер, майор, — здоровались с ним гражданские.

— Добрый вечер, сэр, — здоровались с ним военные.

— Добрый вечер. Добрый вечер. Добрый вечер. Ну и ну. Только что сыграл быстрый сет в теннис с молодым Кентишем. Быстрая подача. Джин с лаймом. Кстати, Бретертон, поле для крикета выглядит весьма скверно.

— Я знаю. Никакой подпочвы.

— Говорю вам, дело паршиво. Никакой подпочвы. Сделайте все, что можете, там есть кому помочь. Поле выглядит ужасно. Лысое, и посредине большое озеро.

Майор взял свой джин с лаймом и пошел к креслу; неожиданно он увидел мистера Брукса, и его горделивый вид сменился непривычным для него дружелюбием.

— Привет, Брукс. Как дела? Рад, что вы вернулись. Только что имел удовольствие видеть вашу дочь в теннисном клубе. Моя жена спрашивает, не придете ли вы и она к нам как-нибудь вечером на обед. Как насчет четверга? Прекрасно. Она будет рада. До свидания, господа. Пойду приму душ.

Событие было поразительным. Бретертон и Реппингтон смотрели друг на друга в непередаваемом изумлении.

Майор Лепперидж, как по рангу, так и по личным качествам, был признанным лидером в Матоди — да на самом деле и во всей Азании, если не считать Верховного комиссара в Дебра-Дова. Уму непостижимо, что Брукс будет обедать с Липпериджем. Сам Бретертон только однажды обедал с ним, но он был членом правительства.

— Привет, Брукс, — сказал Реппингтон. — Не узнал тебя за журналом. Пошли выпьем.

— Да, Брукс, — сказал Бретертон. — Не знал, что ты уже вернулся. Хорошо отдохнул? Видел какие-нибудь спектакли?

— Очень мило с вашей стороны, но мне пора идти. Мы вернулись во вторник на «Нгоме». Нет, спектаклей я не видел. Видите ли, я был почти все время в Бурнмаунте.