Гарпия - Александра Лисицина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странное дело – укол наставника не попал в цель. Я просто слушал дальше. Чай прекратил капать, впитался в доски.
– И я очень хорошо помню, как она творила удивительные вещи, недоступные моему пониманию, легко, играючи, как дитя. Это стекло у Ютера, помнишь? – дело рук той моей знакомой…
– А потом? Где сейчас она? – умение задать вопрос – уже половина ответа. И, спрашивая, я уже догадывался о печальной правде.
– Я очнулся от морока гарпии, вспомнил о своём пути, вернулся к учению Уль-Куэло и уехал.
– А гарпия?
Грод вздохнул, и я понял, что от него ответа я не услышу.
– Пойми, Йоген, гарпии в своей силе используют кривые дорожки, нечестные и неестественные пути, непонятные людям, а значит, не могут соседствовать с нами. Они – пережиток старого мира, такого, какой люди не застали. Того мира, на остатки которого пришли амбальговане, ещё когда Уль-Куэло и в помине не было на земле.
– Но…
– Да, я знаю, воспитанникам рассказывают, что он был первым и всё такое, но это не совсем так. Об этом мы с тобой поговорим позже, – Намус Грод сделал неопределённый жест рукой. – Тебе вообще следовало бы больше читать и проводить времени за атласами в библиотеке, брат Йоген. Тогда бы ты, быть может, знал, что за серпы лежат у меня на столе. Здесь, конечно же, этих книг нет, но тебе придётся поверить мне на слово. Это серпы тех, кто отказался от полёта и вкусил человеческой плоти. Даже если Кирхе-Альма и не причастна к этим конкретным нападениям, само наличие этого серпа у неё красноречиво говорит о том, что она такое!
Нет, в это я не мог поверить. Только не Кирхе!
– Но ведь гарпии-людоеды теряют разум?
– Кто сказал это тебе? – судья вопросительно приподнял кустистую бровь.
Я промолчал. Смысл озвучивать то, что он и так знает?
Судья-дознаватель навис надо мной молчаливой обвиняющей скалой, а я внимательно смотрел на пару острых, как бритва, серпов на столе и гнал безумные мысли из головы.
Намус Грод забрал оружие со стола, избавив меня от страшного искушения. Слова судьи звучали очень убедительно, и быть может, где-то в глубине холодного разума я и был с ним согласен, но здесь и сейчас не верил ни единому его доводу. Интересно, как нежелание верить словам влияет на восприятие очевидных вещей? Смог бы хоть кто-то убедить меня в виновности Кирхе-Альмы в тот момент? Сомневаюсь.
– Неужели ты считаешь меня насколько недальновидным? Неужели ты не подумал, что я дал ей шанс! – судья-дознаватель повысил голос, но тут же взял себя в руки и продолжил уже гораздо спокойнее. – Я же мог взять под стражу твою Кирхе прям там, у камня, когда я просил её заняться твоими ранами. Мог прямо там пригвоздить её к этому валуну – и дело с концом! Но тогда я поступил бы глупо и точно потерял бы тебя. А сейчас у меня есть живое доказательство того, что она убийца.
– Тогда зачем ей было меня лечить, тем более с таким трудом? – задал я резонный вопрос.
– Ровно затем, чтобы кто-то задумался над этим, быть может? Ты всегда был мне очень хорошими глазами и ушами, но ум всегда был вот здесь, – Намус Грод указал узловатым пальцем на свою блестящую голову. – Ты снова хватаешься за соломинку. Оставайся в этой комнате, ешь, спи. И отходи от морока гарпии, проникшего в твою голову.
Судья-дознаватель направился к двери комнаты, зажав завёрнутые вновь серпы подмышкой.
– Господин Грод! – окликнул я его уже, когда он собрался стучать стражникам с той стороны.
– Что, Йоген? – он смотрел на меня, как добрый дедушка смотрит на нерадивого внука.
– Как случилось, что я оказался в доме у ведьмы? Кто передал меня, и как меня доставили к ней?
Намус Грод вздохнул.
– Тебя принесли на носилках к камню двое солдат. Я пришёл с ними и сделал, как говорила та вонючая бабка: положил красную рябину и ждал. Ведьма явилась из ниоткуда: просто оказалась у меня за спиной. А затем мы ушли, как она просила. Думаю, эта гарпия на самом деле гораздо сильнее, чем кажется. Отдыхай, Йоген.
Судья-дознаватель ушёл, дверь за ним вновь закрылась на замок снаружи. Пауки уползли из-под черепа, я остался наедине со своими мыслями. И чем дольше они кружились в моей голове, тем больший ужас охватывал меня.
Сказанное господином Гродом выглядело стройным и логичным, и, кажется, он сам искренне верил в свою версию. Но для меня, смотревшего предвзято и верившего в чистоту помыслов Кирхе, его слова не были так убедительны. Вся его теория рассыпалась под весом простых вопросов. Откуда у Кирхе этот серп? Почему Намус Грод так уверен, что этот серп её, а не найденный? Для Кирхе не было бы никакого смысла приходить на зов судьи-дознавателя, будь она Слиабанским Кровопийцей: не появилась у жертвенного камня, и всё. Мало ли чего наговорила безумная бабка про «красну ягодку». Но нет же, Кирхе пришла, невесть как дотащила меня до своего дома, лечила и делилась силой в ущерб себе, оголяя свой дом, лишая саму себя защиты.
С её стороны это выглядело, скорее, как заглаживание вины, нежели как попытка пустить расследование по ложному следу. Вот только чьей вины: своей или обезумевшей соплеменницы? «Вкусившие человеческой плоти теряют разум». Кирхе не была похожа на безумную. Наверное, мне стоило бы подвергнуть сомнению её слова так же, как и слова Намуса Грода, но в тот момент я не был способен на беспристрастный анализ.
Нехорошие предчувствия охватили меня.
Почти не дыша, я беззвучно подошёл к двери, аккуратно потянул за ручку – заперто. Приложил ухо, прислушался. Всегда, если человек не хочет затаиться, он издаёт какие-то звуки. Даже стоя неподвижно. Стражник под моей дверью не был исключением.
Зачем Намусу Гроду запирать меня? За то, что я нарушил обет? Или из-за той зародившейся, но не оформившейся мысли о паре серпов в моих руках? Постепенно я нашёл ответ, и он
