СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— Если он все еще здесь, то на операторском мостике. — Трильби приглушает голос, он выглядит очень собранным и деловитым. Это отвлекает меня от мрачных мыслей.

— Помню, как мы поднимались сюда вчера, — я пытаюсь мысленно воссоздать план башни, — мы проходили три шлюза. Сейчас электричество не работает, двери заклинило. И как же мы попадем внутрь?

— На этой двери замка нет. Точнее, уже нет. Вперед!

Стены коридора перед мостиком кажутся покрытыми инеем. Память услужливо сообщает мне температуру за бортом по Цельсию, я не сдерживаюсь и начинаю колотить в дверь.

— Юга! Это мы – Поречкин, и со мной Трильби! Дайте какой-то знак, что вы слышите нас! Да ответь же, наконец!!

— Кажется, дверь цела, но где-то утечка воздуха. — Киберпес принюхивается, не обращая внимания, что его нос отделяет от двери шлем скафандра.

— Послушай, Трильби, а ведь здесь есть ручной замок, видишь? И, кажется, его уже пытались открыть – отсюда и утечка воздуха, так? Он там. Он хотел выйти…

— Если у него поврежден скафандр, полное отсутствие воздуха может убить его. — Киберпес отряхивается, будто прогоняя неприятные мысли, — я сам открою эту дверь. Если это решение неправильное, виновен буду я один.

— Да за кого ты меня принимаешь? Он там умирает, а я… человек и способен отвечать за свои поступки! Крути!

— А я – это он. У меня его ум и характер! Пусти, я сам!

— Да, черт возьми, я понимаю! Я могу убить его, если открою эту дверь, но я наверняка убью его, если не открою. Дверь отошла легко. Нам больше не пришлось искать его.

Пока мы суетились вокруг, переворачивали, выдавливали аварийный клей на поврежденный участок скафандра, я старался не смотреть ему в лицо.

Кажется, он не дышит, кажется, все напрасно, но посмотреть в лицо и увидеть широко открытые безжизненные глаза я все еще не могу.

— Посмотри на датчик, — шепчет Трильби, — посмотри.

Я чуть с ума не схожу, когда стрелка, покачиваясь, слабо ползет вверх. Мы с Трильби орем, свистим, хлопаем друг друга «по лапам»…

— Товарищ Поречкин, говорит станция, слышите меня? Что это вы кричите?

— Это мы общаемся. Все в норме. Мы в башне возле мостика оператора. Нашли его. Жив. Когда вы будете на месте?

— Живы! Все живы! — теперь орет оператор и радостно сообщает нам, — минут двадцать, продержитесь?

— Постараемся, — отвечаю я басом, как и положено «капитану», несущему ответственность за свою «команду».

На станцию мы сходим по трапу – по канатам, протянутым между станцией и башней. Впереди всех встречающих – Тоня. Трильби срывается и несется к ней. Она обнимает пса, — умница, молодец! Спас их обоих! Вот тебе и на! Обоих. Конечно, как я мог рассчитывать, что меня заметят.

— А ты! Ты… — Тоня смотрит на меня счастливыми глазами, полными слез, — пойдем, дома поговорим! Эпилог

Сегодня, 12 апреля, 2061 года, в день столетия со дня первого полета в Космос, мы ведем праздничный репортаж из Зала Советов орбитальной станции «Снежинка», — так начинаю я свой рабочий отчет. — Мы видим перед собой людей, заполняющих Зал – все они космонавты. Все без исключения. На трибуну поднимается руководитель института Космоса, его сопровождают…

Мои глаза помимо воли ищут в рядах космонавтов Тоню. А, вот где она! Конечно, на трибуне «А», вместе с нашими ребятами. Для фотокоров отведена ложа и я, было, устремляюсь туда вместе с моими коллегами журналистами, но ребята уже увидели меня и машут руками. Тоня похлопывает по пустому (занято, занято…)месту рядом с собой. Мои коллеги журналисты несколько удивленно и даже завистливо провожают меня глазами, когда я взбираюсь на трибуну «Ассов космоса», как их называют, здороваюсь за руку с ребятами, присаживаюсь рядом с огненноволосой красавицей.

— Итак, продолжаем наш репортаж. Я нахожусь среди самых крепких и надежных ребят во всей Вселенной. Я постараюсь рассказать о них всех, но начну, пожалуй, с моего друга. Юга назвали в честь Юрия Гагарина и он несет это имя достойно. Юга – зав первой лабораторией биоников и авангард земной защиты человека в космосе. Притяжение, воздух, температура, давление – все то, что отличает условия Космоса и Земли – здесь, на станции находятся в его руках. Тот факт, что мы, как и все в этом зале, обходимся без скафандров – результат работы первой лаборатории.

Рядом с Юга – его помощник Трильби – Хранитель Станции, космический Спасатель и самый умный киберпес в мире. Качество его работы проверил ваш корреспондент лично на себе и как видите…

А теперь позвольте вам представить зава второй лабораторией, которая организовала сегодняшний банкет из продуктов, выращенных в космосе – Антонину Поречкину, мою жену. Мы женаты уже два и восемнадцать ЗэВэ.

К сожалению, я должен прервать мой репортаж, потому что мы слышим позывные к началу торжественной церемонии. Но мы с вами еще обязательно встретимся! Пока… с вами был Михаил Поречкин.

Бабарыкин Евгений

400: Диагноз

Рассказать ребятам – не поверят… Чтобы пилот грузовика собирался с духом, прежде чем войти в трюм собственного корабля? Засмеют. И будут правы…

Створка шлюза скользнула в сторону, сочно чмякнув резинками уплотнителей. Стас решительно шагнул внутрь. Так хотелось, чтобы вчерашний морок оказался неправдой…

Автоматика включила освещение, очертив круг в десять метров вокруг человека.

Стас закусил губу. Опять! На границе света мелькнуло и тут же пропало, растворилось в темноте – тень?.. Силуэт?.. И знакомый со вчерашнего обхода холодок по спине… Нет, не так, какой там холодок?! Словно в пустую трубку позвоночника кинули кусочек льда и он покатился вниз, подтаивая и цепляя внутренние неровности костяшек. Стас вздрогнул, брезгливо свел лопатки так, что мышцы спины и плеч чуть не свело от напряжения.

Шаг вперед, еще один. Круг света двигался вместе с человеком. «Это» отступало, все время оставаясь невидимым. Но Стас готов поклясться – чтобы «это» ни было, оно давало ему знать о своем присутствии. Почувствовать.

Он опомнился, когда от бега закололо в боку. Остановился, тяжело дыша и судорожно завертел головой, пытаясь поймать почудившееся. Сбоку, на самой границе видимости, мелькало то темное, то ослепительно яркое, но странно живое, знакомое, как будто опять ребенок и придумываешь себе страшилки… Вот только теперь все взаправду и он то и дело рывками крутился на месте, пытаясь разглядеть. Нервы не выдержали, лопнули надсадным криком, так что заложило уши и виски взорвались тупой болью:

— Выйди! Выйди, черт бы тебя побрал!

Эхо стукнулось о свод трюма и, застряв в ровных рядах ящиков, вернулось почти мертвым.

Стас глянул на номер ближайшего штабеля. Он успел пробежать почти весь трюм. Сколько времени прошло? Минута? Две? Или, как вчера, больше часа? Сколько нужно человеку, чтобы пробежать триста метров трюма супертанкера?

Стараясь уже не обращать внимания на ускользающую впереди тень, он дошел до конца трюма, утирая пот с горевшего лица. Сердце надсадно, языком колокола, било в грудь и дальше, кровью – в голову – мешая думать, принять решение, да просто остановиться хоть на мгновение и прийти в себя.

— Общий свет!

Голос показался чужим, хриплым, как будто холод от спины прихватил горло. Стас не выдержал, схватился за шею, прокашлялся, но лучше бы не делал – руки дрожали и были холодны настолько, что кожу обожгло.

Трюм залило искусственным солнцем. Ничего и никого. Он вертел головой, пытаясь поймать взглядом хоть что-то. Тщетно. Трюм как трюм, ящики как ящики. В ярком свете ламп все было таким обыденным, чего тут можно бояться?

Но тревога не отпускала, учащала сердцебиение, выдавливала воздух из груди, он почти задыхался.

Стас закрыл глаза. Вдох – выдох. Когда не видишь ничего, кроме неярких пятен под веками, холод отпускает.

Успокоившись, он пошел обратно, в носовую часть, к рубке управления и жилому модулю единственного члена экипажа. И все изменилось за эти короткие минуты. Вернулось к норме, встало на свои места. Воздух стал обычным, а свет не казался чужим и точно не угрожал и не пугал.

Вернее, страх остался, но теперь простой и понятный, от такого страха почти испытываешь облегчение… Ну, подумаешь, с головой не в порядке? Прилетит, заявит в медсектор, и все дела. Космоса теперь не видать как своих ушей, конечно. Обидно, второй полет всего. Значит, не судьба…

— Свет норма, — опомнился Стас.

Со всех сторон прыгнула привычная темнота, а в успокоившееся было сердце тут же кольнуло. Впереди, опять на границе светового пятна, что-то сверкнуло. Стас замер на мгновение, но тут же упрямо сжал зубы и решительно пошел к этому блестящему, испытывая мгновенное облегчение – что бы там сейчас ни было, оно никуда не девалось при его приближении, все так же серебрилось впереди на полу.