Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

— Ха! Медведи? — на сей раз Ростислав отнюдь не стеснялся. — Мы теперь их бережём, медведей-то, они у нас теперь за главных кормильцев.

— О! Как это? — весело округлила глаза Анна.

— Да очень просто! Ловим, значит, медведя так — вбивается в дерево железный лом, обмазывают его мёдом… А на дереве кузнец сидит, ждёт. Медведь набредает на ловушку, ну и начинает, само собой, мёд облизывать с лома-то. Лижет, лижет, обсасывает, всё дальше и дальше… А как конец того лома из медведя позади покажется, тут-то кузнец быстро с дерева слазит и конец лома загибает, чтобы медведь не утёк…

— Ах-ха-ха! — захохотала принцесса. — Смешно… А дальше?

— А что дальше? Дальше отрезают ему лапу и отпускают. А как лапа отрастёт, снова ловят на лом. Так и медведи целы, и мяса вдоволь!

— Ой, не могу! — веселилась Анна. — А какую лапу ему отрезают, переднюю или заднюю?

— Переднюю нельзя, что ты! Медведь без передней лапы с голоду помрёт. Медведи же всю зиму лапу сосут и тем питаются…

Принцесса весело смеялась, цепко удерживая пальчиками руку жениха. Два года и так потеряны, хватит!

— Давай, давай, тяни! Ух, едрить твою…

Князь Даниил из окна пристроя наблюдал, как разгорячённые, потные мужики с криками и руганью поднимают здоровенную балку, сработанную из неохватного ствола сосны. Конечно, для божьего храма лучше бы дуб, да где его сейчас найти, таких размеров…

Даниил усмехнулся. Не стоит врать самому себе. Нашли бы, коли захотели. Просто засело где-то глубоко внутри — нет смысла особо стараться, всё равно долго не простоит… Да, ещё десять лет назад непременно возвели бы церковь из дуба, а на нижние венцы так ещё бы не простой, а морёный дуб-то пустили, чтобы стояла та церковь века… А так, сосна горит ничуть не хуже дуба…

Князь вздохнул. А ведь он сам не так давно собирался возвести храм, на зависть киевской Софии. Не судьба… О каменном строительстве сейчас не может быть и речи. Едва начали подниматься Волынь и Галиция от разорения, как явились послы от Батыги за данью. И отныне каждую зиму будут являться, можно не сомневаться. Так что деревянное зодчество и то вскоре тяжело придётся…

— Княже, там тебя человек какой-то спрашивает, — отвлёк князя от размышлений подошедший витязь охраны.

— Что за человек? С каким делом?

— Не говорит. Тебе, мол, лично с глазу на глаз, не иначе.

Даниил хмыкнул.

— Ну ведите, куда деваться. Лишь бы не полоумный, как в тот раз.

— Да вроде не похож на безумного.

— Ну да, и тот был не похож на первый-то взгляд!

Действительно, нашествие оставило ещё и такой след: немало народу, потеряв семьи, родных и близких, сошли с ума, это кто не помер с тоски, конечно. Вообще-то юродивыми и раньше богата была Русь, но теперь их количество резко выросло.

— Здрав будь, великий князь! — поздоровался проситель, подойдя ближе и откидывая капюшон. Даниил Романович поскучнел, едва взглянув.

— Ты иди, — кивнул он телохранителю, — сами мы…

Проводив витязя взглядом, Даниил спросил.

— С чем пожаловал, Андрей Мстиславич?

— Рад, что узнал ты меня, Даниил Романович. Так проще будет договориться.

Даниил хмыкнул.

— Вот не припомню я, чтобы у нас с тобой какие-то дела были.

— Не было, так будут. Как раз поэтому я здесь, Данило Романыч.

Даниил присел на толстый чурбан, оставшийся от строителей, кивнул гостю на другой.

— Да ты садись, Андрей, в ногах какая правда… Если можно, излагай покороче, дел много у меня.

Помедлив, молодой человек присел, подвернув плащ, чтобы не испачкать в выступающих каплях полузастывшей смолы.

— Понимаю и не обижаюсь я, княже, что в терем не зовёшь. Червей опасаешься?

— Ты ближе к делу-то…

— Можно и ближе. Отец мой в Орде замучен…

— Скорблю о сём…

— Не про скорбь я. Отец голову за правое дело сложил, и не токмо месть двигала им. Ушли ведь поганые из Киева, и из Деревича с Губиным вывели воев своих. Однако знаешь ли ты, что взять задумал Батыга Припорожье да Запорожье под руку свою напрямую? Утвердиться в землях южнорусских, некогда Святославом Игоревичем у печенегов отбитых, и оттуда…

— То всё известно мне, Андрей Мстиславич, — князь Даниил посмотрел на солнце, светившее в окно, прищурясь.

— Ну и как тебе такое?

— В восторге я полном, — усмехнулся Даниил. — Про дело пока не услышал ничего.

— Хочу я продолжить дело отца моего, — Андрей глядел исподлобья, — и изгнать ворога с земель тех.

— Ну-ну… — Даниил вздохнул. — Бог в помощь. А то, может, в Сарай пойдёшь, что на Волге? Взять Бату-хана живьём…

— Не веришь ты, Даниил Романыч. Никому не веришь. Князю Михаилу Всеволодовичу не верил, отцу не верил, и мне…

— Ты всё в одну кучу-то не вали, — перебил Даниил. — Князь Михаил одно дело, отец твой другое. Ну а ты совершенно третье. Ты извини, Андрей Мстиславич, дела у меня. Ежели у тебя всё…

— Ну что же, Данило Романыч, — вздохнул молодой человек. — Не хотел я прибегать к сему средству до последнего, потому как вижу в тебе союзника своего. Да делать нечего. Взгляни-ка на это.

Князь Андрей протянул собеседнику туго скатанную бумажку. Даниил развернул, вглядываясь в мелкие буквы, стрельнул глазами на выход, взялся за рукоять меча.

— Не дури, княже, нехорошо. Меня ухлопать не так легко в одиночку, хоть и без меча я. Да и не поможет это. Послухи [свидетели. Прим. авт.] и бумага истинная, с коей списана записка сия, в надёжных местах, тебе недосягаемых.

— Короче, чего от меня хочешь?

— Сперва оружия.

— Оружие немалых денег стоит. Я тебе не Михаил.

— А при чём тут Михаил? — округлил глаза князь Андрей.

— Да ладно! — раздражённо перебил Даниил. — В мелочах-то хоть не ври. Ежели до того дойдёт, что решится Батыга меня за жабры имать, так Михаила и подавно. Но я повторяю, даром снабжать тебя не намерен, какими бумагами ни тряси.

— А не даром?

Князь Даниил усмехнулся.

— Клад большой откопал?

— Ну зачем клад… — молодой человек чуть улыбнулся. — Татары, как стало известно, уже табуны на новообретённую землю обетованную перегоняют. Ну а мы их дальше перегоним.

Даниил Романович хмыкнул.

— Осилишь такое дело?

— На то и весь расчёт, — жестко сказал Андрей. — Земля должна гореть у них под ногами, дабы не укоренились поганые. Тогда и мужики наши, коих сейчас посулами сманивать будут, на ту землю огненную осесть побоятся.

Князь Даниил молчал так долго, что Андрею показалось, что онемел он внезапно.

— Значит, так, — коротко, отрывисто заговорил Даниил. — Кони дело доброе. Приму по полугривне пару…