Прайд (СИ) - Анатолий Махавкин

Стоило нам закончить, и маленькая плутовка немедленно ускользнула на крышу, пытаясь избежать достойного вознаграждения за свои старания. Видимо, не успела забыть позавчерашнюю оплеуху, после того как своим диким танцем распугала всю добычу. Нет, особых трудностей это не создало, но ведь засранка хорошо знала моё отношение к охоте! Чар строго отчитал меня за рукоприкладство, но хитрый чертёнок, лукаво ухмыляясь, внезапно поддержала меня, подтвердив, что затрещину получила вполне заслуженно. Лев тогда натурально взбесился и целый вечер хранил раздражённое молчание. Пришлось ночью вдвоём заглаживать свою вину.

Странное дело, этот сумрачный кот, со всеми его закидонами, оказался гораздо ближе мне, чем уступчивый Серра. Может быть я подсознательно нуждалась в сильном льве, постоянно встряхивающем меня за шкирку, не знаю. С одной стороны, это безумно раздражало, а с другой – позволяло ощутить себя маленьким беззащитным котёнком. Естественно, никому, а Чару так и особенно, говорить об этом я не собиралась.

С виду, мы с ним постоянно спорили и ссорились. Сестра обычно удирала, куда глаза глядят, стоило нам выпустить когти и начать шипеть друг на друга. Поэтому она никогда не видела окончания этих ссор. Когда мне самой начинало казаться, что лев вот-вот пустит когти в дело, он затыкал мой рот поцелуем и спустя считанные мгновения мы уже занимались любовью. Эти внезапные примирения, как ни странно, были гораздо приятнее чем запланированный секс.

Я перевернулась на бок, внимательно изучая лежащего рядом льва. Его суровая красота ничуть не походила на мягкие черты Серра, скорее мне вспоминался Торрин – давно погибший лев из запечатанной грани, полной злобных гиен. Да они и характерами походили: та же методичная педантичность и целая куча непонятных принципов. Ну, может быть, Чар казался более закрытым и угрюмым. Впрочем, это могло давать знать недавнее человеческое прошлое. Сам лев никогда ничего вслух не говорил, но по его лицу, время от времени, скользили клочья тени. В эти моменты, кот предпочитал моему обществу, милое щебетание Рейи. Кошка заползала к нему на руки и начинала нести всякую чушь, помогая себе руками и останавливаясь лишь для покусывания ушей слушателя.

Лицо Чара менялось, когда он слушал нашу непутёвую сестру: жёсткие черты словно теряли некий каркас, а в глазах появлялся странный блеск. Будто маленькая львица источала некое сияние, проникающее в нашего молчуна. Наверное, так оно и было. Я и сама здорово менялась, когда общалась с Рейей.

Какое счастье, что она осталась жива! И опять оказалась в своём репертуаре: не только выжила, но и сумела найти нового вожака, для нашего прайда.

Да ещё и такого!

Чар покосился на меня с лёгким недовольством, словно я осмелилась нарушить его непрерывные размышления на неизвестную никому тему. Он вообще никому никогда не говорил, о чём думает, уставившись в небо.

Хорошая у меня компания: один – постоянно молчит, вторая – непрерывно болтает языком. Как я ещё сама не спятила в этом прайде чокнутых львов. А, впрочем, мне – нравится.

Чар бросил ещё один молниеносный взгляд и вдруг оказался надо мной, упираясь ладонями в мои плечи, а бёдрами прижимаясь к моим ногам. Я ощутила тёплую волну, медленно поднимающуюся к животу и отчётливо пульсирующую в том месте, где тело льва касалось моего. Словно и не было последних часов.

Жёлтые глаза сияли, точно две луны в полнолуние и поперечный зрачок совершенно растворялся в этом золоте, полном желания и страсти. Я лизнула упругие губы, и партнёр тотчас вернул мне ласку, да ещё и с процентами. У-ух. Повинуясь своим, как обычно непредсказуемым, желаниям, я схватила Чара за предплечья и рывком опрокинула на жалобно взвизгнувшую кровать.

Он не удивился, а лишь положил ладони на мою грудь, лаская соски подушечками пальцев. Я замурлыкала, от удовольствия и двинула бёдрами, устраиваясь поудобнее. Необыкновенное ощущение части льва внутри себя невозможно ни с чем сравнить. А сейчас, слова и вовсе потеряли смысл.

Закрыв глаза, я выпустила когти и провела ими по выпуклой груди Чара, ощущая, как он напряжённо работает тазом. Хорошо, мр-р…А теперь, вот так…В конце концов, лев не выдержал и с хриплым возгласом, опрокинул меня на спину. Я не сопротивлялась, позволив ему занять главенствующую позицию. Давай же, давай!

Кажется, утро закончилось уже давным-давно, потому как за окном гремел многоголосый гам птичьего хора и солнечные лучи приобрели пронзительность и совершенно неутреннюю яркость.

Чар ласково провёл ладонью по моему животу и едва ощутимо, поцеловал висок. Я только рассеянно улыбнулась, глядя в потемневший потолок. Мыслей в голове не было, сплошная розовая краска, лениво вращающаяся в бездонном вселенском водовороте. Иногда, в таком состоянии, я начинала подрёмывать, воспринимая мир точно вереницу статичных картинок, необыкновенной яркости.

– Любимый, – пробормотала я.

Чар ещё раз поцеловал меня и только теперь я сообразила, какие слова сорвались с моих губ. Почти испуганно я посмотрела на льва, а он ответил глубоким загадочным взглядом и вдруг, не сказав ни слова, одним стремительным прыжком выпрыгнул в окно. Некоторое время я неподвижно лежала на осиротевшей кровати и бездумно смотрела в прозрачное синее небо, силясь осознать произошедшее. Потом, села и охватив ладонями согнутые ноги, принялась разглядывать противоположную стену. Вроде бы ничего нового: та же серебристая паутина и тусклый след от висевшей некогда картины, но казалось будто всё стало ярче и отчётливее. Но нет – перемены были не снаружи, они притаились внутри. Похоже, я изменила своему давнему правилу. Причём, сделала это уже второй раз.

Сначала – Рейя, теперь ещё и Чар.

Но я же знала – это может плохо кончиться. Очень плохо. Когда я едва не потеряла свою маленькую сестру, боль и ярости почти лишили меня рассудка. Позволить себе столь близкую привязанность чересчур опасно.

Нет. Нет. Нужно срочно переломить себя.

Я спрыгнула на пол и проклиная чёртову грань, вынуждающую пользоваться человеческими обносками, натянула уродливую хламиду, позаимствованную у одной из модниц Столицы. Рейя сумела немного облагородить фасон, но с грубой тканью, трущей кожу, кошка так и не смогла ничего сделать. Как люди вообще способны носить свою дрянь. Да ещё и каждый день. Кошмар. Как только Чар научится пользоваться браслетом, нужно срочно покидать идиотское место.

Можно было бы и обойтись без надоевшего балахона, сковывающего движения, словно меня засунули в мешок, но представив очередную порцию ехидных замечаний маленькой балаболки, я предпочла муки плоти. Кроме того, и сила привычки: за сотни лет странствий, мало-помалу, привыкаешь к одежде, даже если она является частью тебя.

Покончив с последней непослушной скобкой, я оправила грубую ткань короткой юбки и ещё раз чертыхнулась от прикосновения толстой материи. После этого посмотрела на громоздкие башмаки и поняла, насколько это сейчас выше моих сил. Ладно ещё, когда нужно выходить в город и не привлекать человеческого внимания, но сейчас…

Шлёпая босыми подошвами по прохладным ступеням, ведущим на первый этаж, я неторопливо спустилась вниз. Приятная истома не торопилась покидать тело, поэтому все ощущения казались преувеличенно сладкими: и гладкость отполированных перилл, и шероховатость дерева под ногами, и даже прикосновение пушистых пылинок, пляшущих в тонких лучиках света, пробивающихся сквозь незаметные щели в потолке и стенах.

В сущности, весь этот старый дом был абсолютно пуст. Кровать оказалась единственным предметом, который мы обнаружили внутри старого здания. Мародёры вынесли всё, оставив пустые комнаты, голые стены и неприкрытый пол. На стенах остались висеть лишь три картины сексуального характера и чернела огромная надпись: Святая Земма, спаси нас. Даже интересно, какая беда могла сподвигнуть человека к столь отчаянному воплю, обращённому к местной богине милосердия.

Снаружи становилось жарковато. Однако густая тень, от деревьев, обступивших наше жилище, ещё удерживала приятную прохладу. Тем не менее, большинство птиц, так громко галдевших недавно, прекратили свой концерт и лишь изредка какая-то хриплая птаха подавала признаки жизни.

Возле покосившегося забора сидела ободранная собака странного жёлто-красного цвета и недоверчиво косилась на меня, далеко высунув фиолетовый язык. Видимо – это был пёс бывших хозяев, потому как он наотрез отказывался далеко уходить от опустевшего дома. Животное охотно лаяло на нас и напрочь не желало позволить нам чесать за вислым ухом. Рейя несколько раз пыталась подманить непослушную тварь, но пока неудачно.