Метро 2033: Под-Московье (сборник) - Анна Калинкина

– Ну и че? – раздается недовольный голос. – Я че-то не понял, где смеяться-то надо было?

– А разве эту Кошку еще не поймали? За нее, говорят, пять цинков патронов обещали, – вклинился кто-то в разговор.

– Да ну! Врешь?

– Вот гадом буду. Ну, может, четыре. Но уж не меньше.

– Это что ж такого надо сделать, чтоб так оценили? Станцию взорвать, не иначе.

– Что, тоже хочешь маслят получить?

– Это как посмотреть. Может, раз столько бабоса сулят, то ловить ее – себе дороже? Нет уж, мы люди маленькие, не нашего ума это дело. Ее, небось, так просто и не возьмешь, тут заговоры надо знать.

«Надо уходить», – понимает Кошка. Белый камень, закрученный спиралью, лежит в кармане. «Приносит удачу? Посмотрим». Она знала, что Сергею эта каменюка почему-то была очень дорога и ни за что по доброй воле он не расстался бы с ней. То, что камень оказался у торговца, означало, что Сергея уже нет в живых.

Теперь ей надо забрать Павлика и бежать. Хотя, может, оставить малыша у Регины? И Кошка кидается к ней.

Регина была сама не своя. Втянула ее в палатку и тут же набросилась с вопросами:

– Что ты такого натворила?! Тебя ищут! Меня уже спрашивали про ребенка. Старуха говорила, что ты не вернешься, даже предлагала мне сбыть младенца с рук.

– То есть как – сбыть с рук? – похолодев, спросила Кошка. Но она и сама уже поняла – как. Регина сообразила, что сболтнула лишнее, и торопливо начала оправдываться:

– Я вовсе не хотела плохого, но ты пойми, мне неприятности тоже ни к чему, я сама – мать. Ты пришла, потом ушла, а мне куда деваться отсюда? Меня здесь каждая собака знает. Если ты во что-то замешана, мне тоже не поздоровится. Мне о своем ангелочке надо в первую очередь думать, а про чужого пусть у его матери голова болит.

– Пусть у матери голова болит, – эхом повторила Кошка про себя слова, которые ее особенно взбесили, хотя в прежние времена она рассуждала бы точно так же. – У матери голова болеть уже не будет. Ей уже не больно. А мне что делать?

– Да чего ты напрягаешься, ведь все хорошо! Вот твой младенец. Или погоди? Это, кажется, мой, – Регина захихикала, и Кошка поняла, что она опять навеселе. – Вот поэтому я и не послушала старуху, – сказала она, точно сообщая что-то невероятно смешное. – Прикинь, я боялась их перепутать! Вдруг отдам не того!

Кошка с ненавистью смотрела на нее. Очень хотелось схватить Регину и трясти, чтоб та поняла, каково ей. Но Павлик был жив, и это главное.

– Ладно, не обижайся, – примирительно сказала Регина. – Ты как – забрать его хочешь или оставишь еще?

– Возьму, мне уходить надо.

Что-то мелькнуло в глазах Регины – любопытство, которое Кошке совсем не понравилось. Но она лишь потребовала:

– Тогда давай рассчитаемся!

Пока Кошка отсчитывала патроны, женщина следила за ней крайне внимательно. Когда же, наконец, расчеты были произведены и патроны перешли из рук в руки, облегченно вздохнула и буркнула:

– Знаешь что, посиди-ка с детьми, мне надо кое-куда сбегать. Я быстро вернусь. А они все равно пока спят.

Младенцы и впрямь спали, и как-то даже слишком крепко. Кошка посмотрела на Павлика – она сразу его узнала. В этот раз он показался ей куда симпатичнее – ребенок уже не казался таким багрово-синим, личико его было беленьким, и ей даже показалось, что он похож на отца.

Регина выскользнула из палатки. Выползая, она оглянулась на Кошку, и сердце у той екнуло. Кошка ясно почуяла опасность. Что-то ей не понравилось во взгляде Регины. Захотелось немедленно скрыться, но что делать с детьми? Не оставлять же одних?

Выждав несколько минут, она схватила обоих младенцев и выскочила из палатки. Регины нигде не было видно. Кошка быстро пошла по станции, на глаза ей попалась старуха Скорбящая, которая, по обыкновению, сидела возле колонны. Кошка сунула ей младенца Регины:

– Подержи-ка пока. Регина отошла, а мне недосуг ее дожидаться.

И, не слушая возражений старухи, побежала к туннелю в сторону Шаболовки. Прошла немного по туннелю, но, не дойдя чуть-чуть до блокпоста, остановилась, сообразив, что это не самый лучший выход. На Шаболовке ее ждет не дождется Роджер. Чутье подсказывало, что на Октябрьскую лучше пока тоже не возвращаться, и она присела у стены туннеля, покачивая спящего Павлика и глядя в темноту. Иногда ей были слышны голоса часовых.

Ближе к ночи Кошка отважилась вернуться на станцию. Другого выхода у нее не было. Павлик проснулся и захныкал, но она укачала его, и он задремал опять. «Голодный, наверное, – подумала Кошка. – Надо бы ему пока хоть воды давать попить». На Октябрьской было тихо, почти все уже спали, но старуха все так же сидела у колонны, держа на руках младенца Регины и покачиваясь с ним вместе. Увидев Кошку, она заворчала:

– Где ты шляешься? Я уже устала.

С этими словами она сунула второго младенца ей в руки.

– Это не мой, – сказала Кошка. – Я думала, Регина давным-давно вернулась и его у тебя забрала.

– Как же, вернулась, пьянчужка, и спать улеглась. Я два раза к ней заходила – дрыхнет! – возмущенно проворчала старуха. Кошке подумалось, что старуха и сама успела выпить. Но потом до нее дошел смысл сказанного, и она насторожилась.

– Подержи-ка его еще немного, – сказала она, возвращая старухе младенца. – Я сейчас вернусь, через пару минут, обещаю.

Она тихонько пошла к палатке Регины. Возле входа прислушалась – снаружи и внутри все было тихо. Заглянула внутрь. Регина лежала, укрывшись с головой рваным одеялом. Кошка осторожно потрогала ее за плечо – никакой реакции. Тогда она отдернула одеяло. На нее уставились пустые, широко раскрытые глаза. Кошка пощупала ледяную шею, пытаясь уловить биение пульса, хотя ей и так уже все было ясно. Судя по всему, Регину ударили узким ножом в сердце – крови вытекло совсем немного. И случилось это, наверное, вскоре после того, как Кошка скрылась, – тело уже успело остыть.

Кошка вновь накинула на мертвую одеяло и вернулась к старухе.

– Все, – сказала она, – давай мне ребенка. Раздобудь еще кипяченой водички, что ли. Регина спит, не беспокой ее пока. Лучше подскажи мне, кто тут у вас мастер бумаги всякие писать? Да, будут про меня спрашивать – молчи, если жизнь дорога. Мол, знать ничего не знаю, ничего не видела и не слышала. Поняла?

Старуха, выйдя из ступора, проявила чудеса расторопности и сообразительности. И через некоторое время бледная женщина в надвинутом чуть ли не на глаза капюшоне и с двумя младенцами на руках подошла к постам Ганзы. Она предъявила сталкерские «корочки» и справку, из которой следовало, что мать малышей умерла родами и их отправляют в госпиталь на Таганку.

Кошке подумалось, что это самая удачная легенда, чтобы попасть на Ганзу. На самом деле ей хотелось добраться до Улицы 1905 года. Ведь Нюта предлагала ей помощь – и, пожалуй, самое время было воспользоваться ее предложением. Она надеялась, что на дрезине быстро доберется до Краснопресненской, а оттуда перейдет на Баррикадную. Чтобы снова пройти с детьми через посты, ей, возможно, потребуется еще что-то придумать, но там уж она решила действовать по обстоятельствам.

Человек пришел в себя. Голова у него раскалывалась от боли. Назойливый голос зудел:

– Как тебя зовут, помнишь? Встать можешь?

Какое там встать! Он и голову-то едва мог повернуть.

– Где она?

«Не знаю», – хотел ответить он, но из горла вырвалось лишь сипение.

– Он не может пока говорить, – это другой уже голос, спокойный и усталый.

– Не может – заставим.

– Оставь его в покое. Сейчас ты от него все равно ничего не добьешься.

– Я хочу только знать – где она? Куда скрылась эта дрянь?

– Ты думаешь, ему это известно? Он, похоже, вообще ничего не помнит.

– Вылечи его! И тогда я с ним так поговорю – все мне расскажет. Даже то, чего не знает!

– И за каким чертом мне тогда его лечить?

– Мне нужна она.

– Да ее, может, и в живых уже нет.

– Она живучая. Я найду ее. И в этот день она пожалеет, что вообще родилась на свет.

– Не сомневаюсь. А теперь уйди отсюда. От твоей трепотни не то что у больного – у меня самого уже память отшибло.

Теперь, когда назойливый голос, наконец, умолк, человек почувствовал себя лучше. Кое-что он все-таки помнил. С ними шла женщина. Значит, ей удалось бежать, ее не поймали. Кажется, была еще одна женщина, но она его интересовала меньше.

Он должен поправиться и найти ту, первую. Прежде, чем ее найдут другие…

Глава 14

От Таганской до Комсомольской

Кошке повезло – с Октябрьской как раз уходила последняя дрезина. Правда, не в ту сторону, в которую нужно было. Ей ближе было бы добираться через Парк Культуры, тогда до Краснопресненской пришлось бы проехать всего три остановки. Но выбора не было – либо на Октябрьской дожидаться утра, либо ехать прямо сейчас, но более долгой дорогой. Впрочем, патроны у нее пока были, и расплатиться она могла. Потому решила ехать, боясь, что те, кто убил Регину, будут ее искать. Немногочисленные пассажиры с изумлением косились на хмурую женщину с двумя младенцами.