Том 9. Критика и публицистика 1868-1883 - Михаил Салтыков-Щедрин

ОЗ, 1878, № 8, отд. «Новые книги», стр. 234–237 (вып в свет — 17 августа). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским на основании анализа текста — Неизвестные страницы, стр. 557–558.

Третий, завершающий отзыв Салтыкова о произведениях А. Михайлова (Шеллера) еще более резок, чем предыдущие (см. стр. 261, 359). Десять лет назад Салтыков предупреждал Михайлова, что авторы с небольшим, односторонним запасом жизненных впечатлений очень скоро исчерпывают его, и если желают продолжать работать, то бывают вынуждены подражать самим себе (см. стр. 261). Роман «Беспечальное житье», по мнению Салтыкова, и есть результат такого писательского оскудения. Нетрудно заметить, что ирония сатирика в этой рецензии приобретает гневные ноты, и они несомненно связаны с тем, что поверхностное «тенденциозничанье» Михайлова, мелкость его тематики, неумение вникнуть в суть общественных явлений лишают роман «Беспечальное житье» какого бы то ни было прогрессивного значения. По своему смыслу картины, нарисованные Михайловым, сродни тем сочинениям, которые появлялись в реакционных журналах «Гражданин» или «Домашняя беседа». По-видимому, это и побудило Салтыкова сравнить Михайлова с хитроумным героем древнегреческого эпоса Одиссеем. (По предложению Одиссея, греки посадили своих воинов в деревянного коня, которого доверчивые троянцы, видя отступление противника, ввели в город. Салтыков использует этот образ как символ враждебных действий в благовидном обличье.)

…«и жить торопимся и чувствовать спешим». — Цитата из стихотворения П. А. Вяземского «Первый снег», использованная Пушкиным как эпиграф к первой главе «Евгения Онегина».

…шуметь по-репетиловски о выеденном яйце… — Репетилов в «Горе от ума» Грибоедова говорит Чацкому: «Шумим, братец, шумим…» (действие 4, явл. 4).

…в своих первых романах «Гнилые болота» и «Жизнь Шупова»… — См. стр. 363.

Сквозь видимые миру слезы г. Михайлова… чудится незримый миру смех. — Перефразированная цитата из «Мертвых душ» (см. стр. 543).

…из сотен грозящих рук Бриарея-жизни… — В мифологии древних греков Бриарей — сторукий великан, которого боялись даже боги Олимпа.

…о плачевной общественной метаморфозе, постигшей спутников Улисса. — Имеется в виду эпизод из «Одиссеи» Гомера о пребывании Одиссея (Улисса) на острове волшебницы Цирцеи, которая превратила его спутников в свиней.

…гороховое пугало — эзоповский образ для обозначения политического сыска. Ср. в «Современной идиллии» — «щеголь в гороховом пальто».

Энциклопедия ума, или Словарь избранных мыслей авторов всех народов и всех веков. Составил по французским источникам и перевел Н. Макаров. С.-Петербург. 1878 г*

ОЗ, 1878, № 12, отд. «Новые книги», стр. 192–195 (вып. в свет — 21 декабря). Без подписи. Авторство указано без аргументации Н. Ф. Анненским. — Н. К. Михайловский. Полн. собр. соч., т. 10, изд. 2, стр. X, XI; подтверждено на основании анализа текста С. С. Борщевским — Неизвестные страницы, стр. 558.

Составителем «Энциклопедии ума» был Николай Петрович Макаров[175], известный лексикограф, а ранее автор бездарных романов, высмеянных Писаревым; в 70-х годах писал, по его собственным словам, «бичующие сатиры» (например, «Кровавый призрак») с выпадами против «демагогов, радикалов, анархистов, хартистов, памфлетистов, социалистов, коммунистов» и т. д.[176].

По сведениям Б. М. Эйхенбаума, Макаров был агентом III Отделения, куда не замедлил сообщить и о рецензии Салтыкова на свою «Энциклопедию ума»[177]. Может быть, принадлежность Макарова к названному учреждению и побудила Салтыкова взяться за перо, чтобы написать свою уничтожающую рецензию (по словам Герцена, «мы не прощаем только тех, которые бежали в III Отделение»)[178].

Характерно, что в основу отбора материалов для своего «Словаря избранных мыслей» Макаров положил именно беспринципность. В предисловии к книге, например, говорилось: «Такая масса мыслей представляет бесконечное разнообразие идей, понятий, мнений самых различных, весьма часто противоречивых, так что всякий может найти то, что ему нужно для подкрепления сказанного или в положительном, или в отрицательном смысле, для того чтобы доказать или опровергнуть».

…на бал к госпоже Гулак-Артемовской… — Гулак-Артемовская — великосветская авантюристка, замешанная в скандальных аферах. Процесс Гулак-Артемовской, говорилось в предыдущем номере «Отеч. записок», «представил нам картину страшной деморализации нашего культурного общества» (ОЗ, 1878, № 11, отд. «Совр. обозрение», стр. 119).

Егор Петрович Ковалевский*

ОЗ, 1868, № 10, отд. «Совр. обозрение», стр. 273–274 (вып. в свет — 9 октября). Без подписи. Авторство указано В. Е. Евгеньевым-Максимовым на основании письма Салтыкова к Н. А. Некрасову, датируемого концом сентября — началом октября 1868 г. («Печать и революция», 1927, кн. 4, стр. 55).

В названном письме Салтыков писал Некрасову. «Посылаю Вам <…> некролог Ковалевского. Я извлек, что мог, из «Вестника Европы», но так как я знал покойного очень мало, то статья моя вышла весьма слаба. Вы, конечно, дадите себе труд исправить ее и дополнить». Внес ли Некрасов в полученный текст какие-либо изменения — неизвестно. Автором использованной Салтыковым, в отношении биографических фактов, некрологической заметки о Е. П. Ковалевском в «Вестнике Европы» (1868, № 10), подписанной инициалами М. С, был M. M. Стасюлевич.

В 1856–1862 гг. Е. П. Ковалевский занимал пост помощника председателя Императорского российского географического общества. Он присутствовал на заседании общества 27 октября 1856 г., когда происходила баллотировка Салтыкова в члены общества («Вестник Императорского российского географического общества», кн. 5, СПб. 1856, Приложение, стр. 4 и 11). По-видимому, при этих обстоятельствах и произошло знакомство Салтыкова с Е. П. Ковалевским.

В своей заметке Салтыков не мог, по понятным причинам, указать на одну скрытую сторону в деятельности Е. П. Ковалевского, относящуюся к «Современнику», чьим сотрудником он был с конца 1840 г. Пользуясь тем, что в 1858–1861 гг. его брат Евграф Петрович занимал пост министра народного просвещения и, в этом качестве, являлся главою ведомства политического контроля над печатью, Егор Петрович не раз, по просьбам Некрасова, помогал «Современнику» в его борьбе с цензурой.

И.С. Тургенев*

ОЗ, 1883, № 9, вкладная страница, с особой нумерацией 1–2 (вып. в свет после 16 сентября). Без подписи. На основании анализа текста авторство установлено Я. Е. Эльсбергом, в сообщении «И. С. Тургенев. Неизвестная статья М. Е. Салтыкова-Щедрина» («Лит. газета», М. 1939, № 5, 26 января, стр. 4). Мемуарные и библиографические свидетельства принадлежности статьи Салтыкову названы С. A. Макашиным в статье «Щедрин и реакция 80-х годов» («Лит. обозрение», М. 1940, № 22, стр. 36–43) и И. Т. Трофимовым в заметке «Новые материалы об авторе некролога «И. С. Тургенев» («Научные доклады высшей школы. Филологические науки», М. 1958, № 2, стр. 153–154). В первом случае в качестве документального источника атрибуции указана статья Виктора Бибикова «Из рассказов о M. E Салтыкове» («День», СПб. 1889, № 383, 28 июня, стр. 2–3), во втором — статья Е. П. Кавелиной «И. С. Тургенев в оценке своих ближайших современников» (журн. «Библиограф», год второй, 1886, СПб. 1887, стр. 124, и отд. изд. в том же 1887 г., то есть обе публикации — при жизни Салтыкова).

Обследование в библиотеках Москвы, Ленинграда, а также Иркутска экземпляров сентябрьской за 1883 г. книжки «Отечественных записок» показало, что вкладная страница, с некрологической заметкой о Тургеневе, во многих экземплярах отсутствует. По-видимому, в большую часть тиража заметка не попала, то ли потому, что была написана тогда, когда эта часть была уже отпечатана и сброшюрована, то ли вследствие вмешательства властей, хотя в цензурных документах никаких следов его не найдено.

Известно, что Салтыков обещал — «с величайшей готовностью» — участвовать в посвященном памяти Тургенева вечере Литературного фонда 28 сентября 1883 г, С чем именно намеревался выступить Салтыков — сведений нет. Но вряд ли можно сомневаться, что предполагавшееся выступление должно было заключаться либо в чтении только что написанной заметки, либо в развитии изложенных в ней мыслей. Однако выполнить свое обещание Салтыков не смог. В письме к распорядителю вечера, П. А. Гайдебурову, он сослался на обострение «в последние дни» болезни (письмо появилось в «Неделе» 2 октября 1883 г., № 40, и в тот же день было оглашено на Тургеневском вечере). Но накануне, в день похорон Тургенева (27 сентября), Салтыков был здоров и присутствовал на поминальном по писателю обеде группы литераторов (А. Полтавский. Петербургские письма. — «Крымский вестник», Севастополь, 1889, № 101, 13 мая, стр. 2, и № 104, 17 мая, стр. 2). Вполне возможно, что выступлению Салтыкова помешала не болезнь, а «блюстители порядка», отношение которых к чествованию памяти автора «Записок охотника» В. П. Гаевский охарактеризовал в своем дневнике словами: «Мертвый Тургенев продолжает пугать министров и полицию» («Красный архив», 1940, № 3, стр. 231). Известно, что речи, произнесенные на кладбище, должны были пройти через цензуру петербургского градоначальника Грессера. Также известно, что Тургеневский вечер в Москве, на котором должен был выступить Л. Н. Толстой, распоряжением из Петербурга был отменен (ЛН, т. 76, М. 1967, стр. 328). Нет сомнений, что подготовка и проведение вечера Литературного фонда в столице также были взяты под контроль органами политической полиции.