Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг. - Ковальская Елена

Да, ты вполне верно мне написал — именно так это пребывание их в Москве загладило все страшное, что было после коронации — Ники сам мне это подтвердил; глубоко меня это потрясло. Да, повторяю, с умилением душевным благодарю я Господа, сподобившего меня своим благословением в эти царские три недели!

Ты меня должен понять: Ники почерпнул новые силы для своей царственной работы. Он себя почувствовал более чем когда либо и вполне сознательно русским царем, а это великая вещь. Тут были удивительные минуты, которые описывать или формулировать нельзя — их можно было только чувствовать. Вот именно Мама бы это поняла и понимала, и чувствовала, и Саша тоже!!

Тебе скажу, что мои нервы устали; я думаю, что это время сократит мою жизнь, но мне это безразлично, ибо эти дни дали жизнь принципу которому я служу и который должен торжествовать. Мы сегодня утром с Треповым целовать comme deuxputes honteuses (<стали> друг друга как две непотребные женщины — фр.), и плакали, как две бабы!

День вчера был дивный с 17° в тени. Обедня у Спаса за Зол<отой> реш<еткой> была симпатична. Днем ездили с царями на Воробьевы горы и долго любовались видом. Les проводы furent un vrai delire (Проводы были настоящим кошмаром — фр). Мы поехали в Клин и обедали в вагоне с ними. Ники подарил жене на прощание чудный огромный жемчуг в виде яйца <с> подвеской. Мы вернулись домой около 16 11 ч. вечера…

Жене надо в Франценсбад, думаю, ехать 2-го мая, чтоб летом сидеть спокойно дома.

Храни тебя Господь. Обнимаем. До свидания.

(ГА РФ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 216. Л. 25–28 об.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

24 апреля. Москва

Милая Минни,

Наши сердца переполнены впечатлениями этих трех недель и благодарением Господу, что все прошло так хорошо. Нам просто не терпится поговорить с тобой и рассказать обо всем, что мы чувствуем.

Как часто наши сердца устремлялись к тебе, и дорогие воспоминания счастливого прошлого вставали перед нашими глазами и <воскресали> в душе. А зная, как Саша мечтал провести здесь хотя бы раз Пасху, казалось, что его благословения все это время покоились на ваших детях. Он, как и они, был бы согрет теплым приемом, радушность которого росла с каждым днем их пребывания, перейдя в единую безграничную радость любви и обожания к своим Государям. Тебе довелось пережить это, и тебе знакомо благотворное действие, и какое это воздаяние за тяжелое бремя государственного правления. Это проникло в сердце Аликс, и мы счастливы, что она смогла почувствовать, как русские любят — как ни в одной другой стране, как они умеют любить и могут выразить свое сердце и свою верность.

Ники, с его чудесными глазами, которые он унаследовал отчасти от тебя, отчасти от Саши, в народе называют «наш светлый ангел». Его покоряющая сердца скромность, глубокая вера и обаятельная добрая улыбка вызывали в ответ безграничную любовь. А ведь это нечто большее, чем восхищение; казалось, воздух напоен радостью, «миром и благоволением».

Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь! Это воодушевило бы тебя. Чудесное тихое время молитв перед Пасхой, когда чувствуешь себя ближе к Богу — поистине отдохновение пожить в такой атмосфере, и твои дорогие словно рядом с тобой и благословляют тебя.

Надеюсь, твое пребывание в Дании приободрило тебя.

После дня рождения Сергея мы отправляемся в Франценсбад, так что, к сожалению, пока тебя не увидим. Но мне нужно немножко подлечиться, потому что зимой я чувствовала себя неважно. Сергей привезет меня туда и сам останется на пару недель. Для него это тоже будет прекрасным отдыхом, потому что в последние недели он стал просто неузнаваем — побледнел и похудел от беспокойства, несмотря на радость принимать их здесь, — это такая большая ответственность. К тому же всю зиму он кашлял. Я останусь подольше, так как самый короткий курс лечения — четыре недели.

У нас хорошие новости от Эрни и Даки. Они благополучно вернулись из Италии. Даки в ожидании великого момента и очень рада. Минни[1464] снова помолвлена, и я очень надеюсь, что она будет счастлива. А теперь мы вас с Сергеем сердечно целуем.

Остаюсь, любящая тебя сестра Элла.

(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1582. Л. 42–45 об. — на англ. яз.)

Николай II — вел. кн. Сергею Александровичу

27 апреля. Царское Село

Дорогой дядя Сергей,

Пользуюсь отъездом д. Павла, чтобы письменно от всей души поздравить Тебя с днем Твоего Рождения и пожелать Тебе здоровья, счастья и успеха во всем.

Мы оба живем под полным обаянием Москвы и всего пережитого с вами за этих три «светлые недели». Ты и Элла нам страшно недостаете; вечера нам кажутся скучными и длинными, и мы себя чувствуем право, совсем осиротелыми.

Я должен еще раз высказать Тебе мое глубокое искреннее спасибо за твои плодотворные труды по вверенному Тебе Папа — городу и краю, результаты чего так блестяще сказались при нашем пребывании теперь в Москве. Я вполне уверен, что если бы дорогой Папа увидел настоящие плоды твоего управления — Он был бы счастлив и доволен Тобою! Сегодня утром я молился на Его могиле с особенным чувством тихой грусти и внутреннего удовлетворения сознавая, как будто Папа благословлял меня и разделил мою радость за все испытанное чудное время в Москве!

Такое сознание удесятерит мои силы для служения России насколько я могу, по Его примеру; мне отрадно знать, что и Ты также глубоко и убежденно поступаешь по Его заветам.

Спасибо, спасибо от души.

В Петербург мы приехали с хорошей теплой погодой. Мама нас встретила на станции и оттуда мы отправились прямо на парад. Он прошел очень удачно, видом войск я остался весьма доволен, за исключением старой истории, заездов начальствующих лиц и их лошадей. Одно посмешище, а при иностранцах и посрамление!..

Не без удовольствия приехали мы в это милое место. Я Тебе говорил, что единственным утешением после Москвы — это жить здесь. Через два дня к сожалению погода испортилась, задул северный ветер, выпадал снег, термометр показывал 2–3 град, тепла — и мы приуныли. Но сегодня было солнце, и мы надеемся, что погода смилостивится.

Мой большой диван переполнен вещами, книгами и фотографиями из Москвы; и я с любовью бросаю на все это свой взгляд. Дети здоровы и спрашивают постоянно о вас обоих. Будь добр передать фотогр<афию> мою M-me Булыгиной и сказать Чирикову[1465], что на иконе должны быть первые 3 Святителя Москвы[1466].

Христос с Тобой и милой Эллой.

Сердечно обнимаю Тебя.

Всей душой Твой

Ники.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп.1.Д.71.А. 43–46 об.)

Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II

1 мая. Москва

Дорогой мой Ники!

Уж без того сердце мое было переполнено благодарностью, но письмо твое переполнило все! Верь мне — дорогие слова твои врезались глубоко в сердце мое.

Эти слова забыть нельзя — я читал их, а слезы навертывались на глазах! Ты меня так чутко понял твоим сердцем; да, именно в духе Папа, с его благословением, буду я работать для тебя до последнего моего издыхания. В минуты жизни трудные я смотрю на его дорогое изображение и им подкрепляюсь.

Господь видимо благословил ваше пребывание; оно мне кажется чудным сном. Все здесь в Москве под вашим обаянием — всё еще гудит вами; какое-то осталось еще торжественное настроение. А мы грустим, что вас не видим — так свыклись с мыслью, что ежедневно вы у нас бывали. Как я наслаждался этими минутами! Какое баловство эти вышивки для кресел! И булавка прелесть. Приезд Павла очень меня порадовал — он был в духе и весел. Элла и он обдарили меня разными прелестями. Погода, увы, отвратительная, и снег шел, и 29-го[1467] не могли мы пить чай на балконе в Александрии, как то делали обычно.

Теперь перед отъездом меня тормошат безжалостно; минуты покоя не дают во всех отношениях. Мне совестно сознаться, но я устал, и нервы разгулялись. Думаю, что Франценсбад обоим нам на пользу будет. Завтра вечером мы выезжаем…