Ельцин - Борис Минаев

На самом деле никакого выбора не было…

В своей записке Ельцину Иваненко позднее напишет: «Значительная часть населения, прежде всего чеченской национальности, поддерживает смещение Верховного Совета Чечено-Ингушской республики. В этих условиях, на наш взгляд, выход из кризиса возможен только на путях политических решений, поскольку силовые методы неминуемо приведут к эскалации насилия, большим жертвам, дискредитации политики РСФСР и ее руководства».

А вот что пишет в своей книге об этой ситуации Сергей Филатов:

«К ночи в Белый дом приехал Хасбулатов; вместе с ним мы спустились к Руцкому, который взял на себя руководство по организации ЧП в Грозном. Ждали пяти часов утра, а в пять или немного раньше выяснилось, что внутренние войска, на действии которых и строился весь расчет, с места не сдвинулись: таков приказ Баранникова, тогда министра внутренних дел СССР, полученный от Горбачева. Думаю, если бы Горбачев не сделал этого шага, события в Чечне в дальнейшем развивались бы по другому, менее драматичному сценарию, ибо каждое нарушение закона должно быть наказуемо. Решение вопроса отложили до 14 часов. По поручению Хасбулатова в 14 часов прихожу к Руцкому: там уже все “полуночники”. Александр Владимирович докладывает свой план решения проблемы. Мне в ту ночь, и особенно при его докладе, как-то по-новому пришлось взглянуть на Руцкого: этот человек, понял я, весь во власти амбиций и эмоций; в этот момент он беспощаден, предлагая окружить непокорную республику кольцом армейских подразделений и начать тотальную бомбежку ее территории. Такому жестокому варианту я воспротивился — прошу перенести обсуждение на заседание Верховного Совета, который правомочен утвердить или не утвердить указ о чрезвычайном положении: ведь указ появился накануне праздника, депутаты в отпуске. Ясно, что чрезвычайное положение организовать не удалось, подготовка его сорвана: каждый надеялся на другого, а сами собой такие дела никогда не делаются».

Ельцин прекрасно понимает, что происходит в Чечне. Но понимает и другое: эскалация военного конфликта сейчас, в ноябре 1991 года, через три месяца после августовского путча, абсолютно невозможна. Конфигурация власти еще до конца не определена, опасность продолжения неконтролируемых событий висит в воздухе, попытка подавить мятеж вооруженным путем в республиках России грозит новым мятежом в самой Москве. Цепная реакция гражданской войны. Ее нужно прекратить, Ельцин не готов решать конфликты с применением силы.

Председатель Верховного Совета РФ Хасбулатов направляется в Грозный, чтобы создать новый орган власти — Высший временный совет, который бы возглавил еще один «видный чеченец», Леча Магомадов, председатель российского госкомитета по ценам. Но, увы, «на путях политических решений» уже стоял мощный заслон: генерал Джохар Дудаев.

Почему, кстати, чеченцы выбрали именно его в свои руководители? Ведь, как и другие «видные чеченцы», авиационный генерал Дудаев никогда не жил в самой Чечне, вернулся туда только в 1991 году, женат на русской, вся его карьера проходила в военных гарнизонах, которыми он командовал на Украине, в Сибири, в Прибалтике. Между тем среди «видных чеченцев» был не только Хасбулатов, второй по статусу человек в новой России, но и еще, как мы видели, два министра, несколько заместителей министров, академики, предприниматели, руководители крупнейших производств. Так почему же именно Дудаев?

Считается, что Чечня очень гордилась своим единственным генералом Советской армии. Ликовала, когда Дудаев получил это звание. Ведь среди осетин, например, издавна были генералы, большие советские военачальники, а среди чеченцев — нет. Вот и гордились Дудаевым, вот и пригласили его в Грозный как главного претендента на лидерство. Потому что, мол, народ воинственный, превыше всего ценящий воинскую доблесть.

К этой легенде в Москве относились всегда очень уважительно.

Всем в Кремле казалось, что Дудаев стал лидером Чечни (а по сути, «приглашен на царство») совершенно логично: харизматическая личность, большие звезды на погонах, красавец-мужчина.

Именно с таким, как бы уважительным отношением главная военная газета страны «Красная звезда» послала своего корреспондента взять интервью у генерала Дудаева осенью 1991 года. Вот что поведал Дудаев военному журналисту:

«Да, мне доставались в основном трудные гарнизоны… Но я всегда выводил их в отличные. Я был лучшим командиром дивизии… Армия мне дала многое. Практически всё. Но отношение к армии у моего народа очень негативное. И прежде всего потому, что в ней портят наших юношей. Наши юноши рождаются воинами. Им, к примеру, нельзя есть сало. И не потому, что оно жирное, просто у юноши-горца особый склад организма. В армии же их заставляют его кушать, заставляют строиться, убирать чужое дерьмо…

На сегодняшний день в республике сформирована национальная гвардия численностью в шестьдесят две тысячи человек и народное ополчение — триста тысяч… Мы приступили к законодательной разработке оборонных структур и самой оборонной системы… Любое вооруженное вмешательство России в дела Чечни будет означать новую кавказскую войну. Причем войну жестокую. За последние триста лет нас научили выживать. И выживать не индивидуально, а в качестве единой нации. Да и другие кавказские народы не будут сидеть сложа руки… Да, это будет война без правил. И будьте уверены: на своей территории мы воевать не собираемся. Мы перенесем эту войну туда, откуда она будет исходить».

Напомню, что все это Дудаев говорит еще осенью 1991 года… Еще не распался Советский Союз, российское руководство предпринимает только первые, как бы на ощупь, шаги к урегулированию чеченского узла. А Дудаев выступает уже с абсолютно готовой концепцией. Ему уже все ясно.

Эта концепция, во-первых, крайнего национализма и фанатизма. И, во-вторых, объединение чеченской нации предполагается им на почве совершенно обязательной, как хлеб, необходимой для сплочения чеченцев, войны с Россией.

На мой взгляд, вовсе не генеральские погоны, а именно этот крайний национализм, эта внутренняя готовность к войне были главной причиной, по которой лидеры «чеченского конгресса» выбрали Дудаева.

Никакой союзный или республиканский министр, никакой академик на эту роль, конечно, не годились.

Постановлением съезда народных депутатов РФ от 2 ноября 1991 года выборы в Чечне признаны незаконными. Но уже в 1992 году тот же самый съезд признал упразднение Чечено-Ингушской АССР и образование двух новых республик — Чечни и Ингушетии (президентом Ингушетии избран другой советский генерал — Р. Аушев). Таким образом, республика была признана де-факто в границах 1938 года.