Константин Коровин вспоминает… - Константин Коровин

В течение двадцати пяти лет жизнь и творческие биографии двух художников были тесно связаны. Сочетав особенности своих дарований, они создавали совместные произведения в различных областях: картина «Хождение по водам» (1890), портрет Шаляпина (1904), декорации к «Юдифи» (1898, 1908). Вместе неоднократно работали над натурой. В частности, совершили в 1894 году совместное путешествие на Север (некоторыми впечатлениями от него Коровин впоследствии поделился в своих очерках, см. «Очерки о путешествиях»). Среди изображений Коровина исполненных Серовым, особо выделяется замечательный портрет 1891 года, то есть написанный тогда, когда Коровину было тридцать лет (находится в ГТГ).

Хорошо знавший обоих друзей С. А. Щербатов, размышляя о причинах такого прочного и удивительного единения, писал: «Трем предметам глубокой искренней своей любви Коровин оставался верен всю свою жизнь <…> а именно — России, искусству и природе. Эта верная любовь к этим трем предметам любви и связывала Коровина с Серовым, этих двух людей, столь разных по природе и темпераменту — этого весельчака и меланхолика, этого шармера Костю, которым так легко было увлечься, и замкнутого в себе, обычно хмурого Серова, которого можно было любить или не любить, но на которого можно было положиться и которому до дна можно было поверить» (Щербатов Сергей. Художник в ушедшей России. Нью-Йорк, 1955. С. 269).

199

Здесь Коровин ошибается: при указанных им обстоятельствах его встреча с Серовым могла произойти в стенах Училища лишь в 1886 году.

200

Эту картину — она известна также под названием «Хождение по водам» — Коровин и Серов исполнили к середине 1890 года. Первое упоминание о ней встречается в письме Н. В. Поленовой В. Д. Поленову от 7 декабря 1889 года: «У Костеньки заказ в Костроме написать в церковь картину „Христос идет по морю“. Заказ от Кашина, заведующего фабрикой Третьяковых. Заказ недорогой, но все же деньги — тысяча пятьсот рублей. Размер громадный, а именно: 8½ аршин × 10½ аршин» (Сахарова Е. В. В. Д. и Е. Д. Поленовы. С. 444). Коровин и Серов испытали трудности в самом начале создания картины, и их работа над ней надолго затянулась. В этой связи интересно свидетельство В. С. Мамонтова: «Я, конечно, с большим интересом наблюдал работу Серова и Коровина. Живший у нас Врубель тоже пристально следил за творчеством своих друзей. Хорошо помню я, как оба последних — Антон с Костей — долго бились и мучились над эскизом „Хождение Христа по водам“. Помню, как Врубель смотрел, смотрел на муки их творчества и не вытерпел. Побежал в столовую комнату, оторвал там от подоконника прилаженный около печки лист серого картона-асбеста и в каких-нибудь полчаса написал на нем акварелью одну из лучших своих вещей „Хождение Христа по водам“» (Мамонтов В. С. Воспоминания о русских художниках, Абрамцевский художественный кружок. 2-е изд. М., 1951. С. 81). Об этом эпизоде упоминает также Грабарь и добавляет: «Врубель сделал эскиз с такой волшебной маэстрией и столь быстро, что оба приятеля были совершенно подавлены. По словам Серова, Врубель ясно видел их композиционную беспомощность в сравнении с ним и непонимание ими основ монументальной живописи» (Грабарь Игорь. В. А. Серов. Жизнь и творчество. 1865–1911. М., 1965. С. 122). После этого прошло полгода, и лишь 19 июня 1890 года Серов написал А. С. Мамонтову: «Покончили мы с Константином картинищу нашу и, кажется, неплохо. Приезжал П. М. Третьяков и весьма, весьма одобрил к нашему удивлению» (не издано; хранится в ЦГАЛИ). Впоследствии, однако, Серов высказывал «очень нелестное мнение» об этой картине (Грабарь Игорь. В. А. Серов. Жизнь и творчество. 1865–1911. М., 1965. С. 102). Ныне это совместное произведение Коровина и Серова находится в Костромской областной картинной галерее.

201

Адольф Фридрих Менцель (1815–1905) — знаменитый немецкий живописец и график.

202

Владимир Дмитриевич Коншин (1824–1915) — учредитель и председатель правления товарищества Большой костромской мануфактуры. В одной заметке, ему посвященной, указывалось, что это был «типичный представитель прежней старой Москвы, старинного московского купечества, хранитель его традиций и понятий» (Юбилей В. Д. Коншина // Утро России. 1911. № 222. 28 сентября).

203

Сергей Михайлович Третьяков (1834–1892) — купец, городской голова Москвы в 1873–1881 годах; коллекционер произведений западноевропейской живописи XIX века. В 1892 году это собрание, насчитывавшее 84 работы западных художников, П. М. Третьяков принес в дар Москве. Портрет С. М. Третьякова Серов писал в 1894–1895 годах (по фотографии).

204

14 ноября 1894 года Серов обратился к П. М. Третьякову с письмом, в котором изложил обстоятельства, вынудившие его уйти, не дождавшись просимых денег (не издано; хранится в Отделе рукописей ГТГ).

205

Софья Андреевна Толстая, урожденная Берс (1844–1919), — жена Л. Н. Толстого. Ее портрет Серов писал весной 1892 года.

206

Об упоминаемых в этом очерке портретах Серова ничего не известно.

207

Двадцатилетним молодым человеком познакомился Коровин с Александром Яковлевичем Головиным (1863–1930), ставшим впоследствии замечательным портретистом, пейзажистом и театральным декоратором. Многие годы они общались друг с другом: занимались в Училище живописи, ваяния и зодчества, посещали Поленовых и Мамонтовых, оформляли Русский отдел на Всемирной выставке в Париже в 1900 году, участвовали в выставках «Мира искусства» и, наконец, оба стали художниками императорских театров.

Вначале они совместно исполняли костюмы и декорации к спектаклям. В то время их творческое содружество «было настолько тесно, что подчас трудно решить, где кончается работа одного и начинается другого» (Маковский Сергей. Кудесник Мариинского театра. А. Я. Головин. 1863–1930 // Возрождение. 1930. № 1790. 27 апреля). Но с 1902 года они стали работать самостоятельно: Головин в Петербурге, Коровин в Москве. Грабарь, именно тогда сблизившийся с художниками «Мира искусства», писал впоследствии: «Коровин и Головин смешили нас своей знаменитой неприязнью. Коровин, человек с душой нараспашку, не скрывал своей неприязни к Головину, шедшей от соперничества по театральным делам» (Грабарь И. Э. Моя жизнь: Автомонография. М.; Л., 1937. С. 185).

Если и были отрицательные моменты в личных отношениях Коровина и Головина, то каждый из них, как свидетельствуют их воспоминания, высоко оценивал дарование и творчество своего товарища. Вот, например, как высказывался о Коровине Головин: «Из товарищей по Училищу мне особенно памятен К. А. Коровин. Первая большая его работа, увиденная мною, „Лесная заросль“ показала мне, как внимательно относился Коровин к колориту. В те же годы он особенно любил писать задворки деревень; ему нравилось старое посеревшее дерево, и он изучал все его оттенки — серебристые, коричневатые. В то время Коровин дружил с Левитаном и долгое время находился под его влиянием» (см. примеч. 149 к очерку «Левитан», где приводятся по этому поводу противоположные высказывания современников). «К концу 80-х годов относятся лучшие декорационные работы Коровина, исполненные по заказу Мамонтова для его домашнего театра. Нельзя не пожалеть, что Коровин редко сам писал декорации, а обычно поручал их своим помощникам, которые и писали по его эскизам, иногда значительно искажая их. В тех случаях, когда Константин Алексеевич брался за дело сам, он создавал произведения, чудесные по колориту <…> Но нельзя сказать, что декорационными работами исчерпывается значение Коровина: он был также тончайшим пейзажистом. Париж он изображал так, что не знаю, кто из французов мог бы конкурировать с ним <…> Не будучи профессиональным портретистом, Коровин брался, однако, и за портреты — порою весьма удачно <…> таланта у него было на троих» (А. Я. Головин. С. 24–26).

208

Коровин допустил ошибку: Головин поступил в Училище в 1881 году.

209

Запомнилось это ученическое произведение и самому Головину, вероятно, потому, что оно было знаменательным в его художническом становлении: «Поленов, будучи преподавателем в московском Училище живописи однажды заинтересовался натюрмортом, над которым я работал. Это был лошадиный череп на фоне красного шелка. Поленов сам взялся писать его и написал превосходно. Посмотрев на мою работу, он похвалил ее и советовал „продолжать в том же роде“. Впоследствии Василий Дмитриевич рассказывал о нашем первом знакомстве так: „Подходит ко мне какой-то франтик и просит посмотреть его этюд. Я посмотрел и сказал: „Хорошо“. Франтик обрадовался и просиял“» (А. Я. Головин. С. 24).