Отбор. Элита. Единственная - Кира Касс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ваше высочество, – негромко сказала Мэри, сделала книксен и собралась уже уйти, но Максон жестом остановил ее:
– Прости, но я не помню, как тебя зовут.
Она недоуменно посмотрела на него, затем на меня, затем снова на него:
– Мэри, ваше высочество.
– Значит, Мэри. С Энн мы познакомились прошлой ночью. – Он кивнул Энн. – А ты?
– Люси, – произнесла она совсем тихо, но я различила в голосе Люси гордость за то, что ее присутствие заметили.
– Прекрасно. Энн, Мэри и Люси. Приятно наконец-то познакомиться с вами по-настоящему. Уверен, Энн посвятила вас в события прошлой ночи, чтобы вы могли оказать леди Америке всю возможную помощь. Я хочу поблагодарить вас за вашу преданность и умение держать язык за зубами. – Он устремил взгляд на каждую по очереди. – Я понимаю, что поставил вас в уязвимое положение, поэтому, если у кого-нибудь возникнут вопросы относительно того, что произошло, переадресуйте их прямо мне. Это было мое решение, и вы не должны нести ответственность за его последствия.
– Спасибо вам, ваше высочество, – сказала Люси.
Я всегда подозревала, что мои горничные очень преданы Максону, но сегодня поняла, что это не обычная исполнительность. Раньше мне казалось, что верность королю превыше всего, но теперь я усомнилась в этом. Я все больше и больше убеждалась в том, что народ предпочитает королю его сына.
Возможно, не мне одной методы Кларксона казались жестокими, а образ мыслей – бесчеловечным. Возможно, не только повстанцы готовы были выступить на стороне Максона. Не исключено, что были в стране и другие люди, желающие большего.
Служанки одна за другой присели и вышли, оставив Максона стоять рядом со мной.
– С чего это ты вдруг? Решил узнать их имена, я имею в виду?..
– Вчера ночью, – вздохнул он, – когда офицер Леджер упомянул имя Энн, а я не понял, кто это такая… В общем, мне было неловко. Разве я не должен был знать людей, которые заботятся о тебе, лучше, чем совершенно чужой гвардеец?
Не такой уж он был и чужой.
– По правде говоря, служанки только и делают, что сплетничают о гвардейцах. Я не удивлюсь, если гвардейцы ведут себя точно так же.
– Это ничего не меняет. Они находятся рядом с тобой каждый день. Я давным-давно должен был выучить, как их зовут.
Я улыбнулась этим доводам и поднялась, хотя Максона, судя по всему, это крайне обеспокоило.
– Я в полном порядке, – заверила его я, опираясь на протянутую руку.
– Тебя только вчера ранили, если я ничего не путаю. Как мне не беспокоиться?
– Ранение было не серьезное. Меня только задело.
– Все равно. Я теперь не скоро забуду твои сдавленные крики, когда Энн тебя зашивала. Идем, тебе нужно лечь.
Максон подвел меня к постели, и я забралась под одеяло. Он заботливо подоткнул края, потом прилег рядом. Я ждала, что он скажет что-нибудь о событиях прошлой ночи или предупредит о грядущем разоблачении, но он ничего не сказал. Просто лежал молча, перебирая мои волосы и время от времени касаясь моей щеки кончиками пальцев.
У меня было такое чувство, что во всем мире не осталось больше никого. Только я и он.
– Если бы что-нибудь случилось…
– Но не случилось же.
Максон закатил глаза, и голос его стал серьезным.
– Еще как случилось! Ты едва не истекла кровью. Мы могли не найти тебя на улицах.
– Послушай, я не жалею о своем выборе, – сказала я, пытаясь успокоить его. – Я сама хотела пойти и услышать все своими ушами. И потом, я не могла опустить тебя одного.
– О чем мы вообще только думали, когда поехали в город на дворцовом грузовике в сопровождении всего двух гвардейцев. Там были повстанцы! С каких пор они разгуливают по городу в открытую? И откуда у них оружие? Я чувствую себя глупым и беспомощным. С каждым днем я теряю свою страну, а ведь я люблю ее. Я едва не потерял тебя, а я… – Максон осекся; досада в его взгляде уступила место какому-то новому выражению. Он снова коснулся моей щеки. – Вчера ночью ты говорила что-то… насчет любви.
Я опустила глаза, чувствуя, как заливаюсь краской:
– Я помню.
– Память – забавная штука. Как можно умудриться быть совершенно уверенным, что говорил что-то, когда на самом деле ничего подобного не говорил.
Я издала смешок, чувствуя, что заветные слова готовы вот-вот сорваться с его языка.
– И как можно умудриться быть совершенно уверенным, что слышал что-то, когда на самом деле ничего не слышал, – произнес он вместо того, что я ожидала.
Мне резко перестало быть смешно.
– Я понимаю, о чем ты говоришь. – Я сглотнула, глядя на его руку, которая скользнула по моей щеке вниз и сплелась с моими пальцами. Я чувствовала, что и он тоже смотрит на них. – Наверное, некоторым людям просто трудно в этом признаться. Ну, например, из опасения, что у них не хватит мужества дойти до конца.
– Или из опасения, что им не дадут дойти до конца… – вздохнул Максон, – потому что так и не смогли выбросить из головы кого-то другого.
Я покачала головой:
– Это не…
– Ясно.
Несмотря на все, что было сказано в ту ночь в убежище, все, в чем мы признались друг другу, все, что прочно поселилось в моем сердце, эти три коротких слова пугали меня, как ничто на свете. Потому что после того, как они будут произнесены, взять их назад будет невозможно.
Я не до конца понимала, почему не решается признаться он, зато отдавала себе отчет в том, что удерживает от этих слов меня. Если после того, как я откроюсь ему, он в конечном итоге все-таки предпочтет мне Крисс, я обижусь на него, а себя возненавижу. Идти на такой риск было слишком страшно.
Когда молчание стало уже совсем неловким, я нарушила тишину:
– Может, лучше вернемся к этой теме, когда я немного приду в себя?
– Конечно. – Максон снова вздохнул. – Я безмозглый чурбан.
– Нет-нет. Просто сейчас мне нужно поговорить с тобой кое о чем другом.
На повестке дня были куда более важные вещи, чем наши запутанные отношения.
– Выкладывай.
– У меня есть одна идея на тему моих гостей на чаепитии, но мне необходимо твое одобрение. – (Он озадаченно посмотрел на меня.) – Кроме
