7 лучших историй для мальчиков - Вальтер Скотт

– Что за дьявольская хитрость! – воскликнул разведчик, встретив недоумевающие взгляды своих товарищей. – Мы должны добиться толку, сагамор. Надо начать с источника и пройти всю местность, дюйм за дюймом. Пусть гурон не хвастается у себя в племени, что его нога не оставляет следа.

Разведчик сам показал пример и принялся за дело с удвоенным рвением. Ни один лист не остался нетронутым. Были подняты все палки, сдвинуты все камни. Известно, что индейцы часто употребляют эти предметы, с величайшим терпением и ловкостью прикрывая ими свои следы. Но все было тщетно. Наконец Ункас, закончивший раньше других свою часть работы, стал копать землю вокруг мутного ручейка, вытекавшего из источника, и направил его течение по другому руслу. Как только высохло узкое русло под запрудой, Ункас наклонился и стал рассматривать его проницательным, острым взглядом. Восторженный крик сейчас же возвестил об удаче молодого воина. Все бросились к этому месту, и Ункас показал отпечаток мокасина на сырой наносной земле.

– Мальчик принесет славу своему народу и много хлопот гуронам! – сказал Соколиный Глаз, глядя на след с таким восхищением, с каким посмотрел бы любой естествоиспытатель на клык мамонта или ребро мастодонта. – Но это след не индейца! Нога слишком опирается на пятку, и отпечаток носка слишком широк, словно какой-нибудь французский танцор подбадривал своих соплеменников… Беги назад, Ункас, и принеси мне мерку ноги певца. Ты найдешь прекрасный отпечаток ее как раз напротив вон той скалы.

Пока юноша исполнял поручение, разведчик и Чингачгук внимательно рассматривали следы. Размеры вполне подходили, и Соколиный Глаз не колеблясь объявил, что это след ног Давида, которого опять заставили сменить башмаки на мокасины.

– Теперь я могу прочесть все так ясно, как если бы сам видел проделки Хитрой Лисицы, – прибавил он. – Так как главные достоинства певца заключаются в его глотке и ногах, то его пустили первым, а остальные прошли по его следам.

– Но, – воскликнул Дункан, – я не вижу следов…

– Маленьких следов слабых женщин? – перебил его разведчик. – Плут нашел способ переправить их, надеясь, что таким образом собьет преследователей со следа. Клянусь жизнью, что мы увидим следы их хорошеньких ножек через несколько десятков футов.

Весь отряд пошел вдоль ручейка, тревожно вглядываясь в следы.

Вода скоро вернулась в свое русло, но жители лесов спокойно рассматривали почву с обеих сторон ручья, уверенные в том, что следы находятся под водой. Прошли более полумили, пока ручеек не заструился как раз у основания большого угрюмого утеса. Тут путники остановились, чтобы убедиться, покинул ли гурон воду.

Счастье благоприятствовало им. Живой, деятельный Ункас скоро нашел след ноги на клочке мха, куда, по-видимому, нечаянно ступил один из индейцев. Он прошел по направлению, указанному примятым мхом, углубился в соседнюю чащу и напал на такой же свежий и ясный след, как тот, по которому они шли до источника. Новый громкий крик возвестил товарищам об удаче юноши, и поиски следов сразу закончились.

– Да, это было проделано с большим искусством, как подобает индейцам, – сказал разведчик, когда все собрались вокруг этого места. – Глаза белых ничего бы здесь не обнаружили.

– Мы пойдем дальше? – спросил Хейворд.

– Не спешите. Мы знаем наш путь, но надо все же хорошенько вникнуть в положение вещей. Все ясно, кроме одного: как удалось плуту переправить женщин вдоль ручья? Даже гурон не допустил бы, чтобы их ноги касались воды.

– Не поможет ли разъяснить затруднение вот это? – сказал Хейворд, указывая на подобие носилок, грубо сделанных из ветвей, перевязанных ивовыми прутьями, и, очевидно, брошенных за ненадобностью.

– Все понятно! – с восторгом крикнул Соколиный Глаз. – Плуты потратили по крайней мере несколько часов, чтобы устроить такую штуку, которая скрыла бы их следы. Мне случалось видеть, как они тратили целые дни на подобные штуки и с таким же результатом. Вот три пары мокасин и две пары маленьких ног. Удивительно, как человеческое существо может ходить на таких маленьких ногах! Дай-ка мне кожаный ремень, Ункас, чтобы измерить длину этой ноги… Господи боже мой! Не больше ноги ребенка, а ведь девушки высоки и статны…

– Нежные ноги моих дочерей не созданы для таких мучений, – сказал Мунро, глядя с отцовской любовью на легкие отпечатки ног. – Боюсь, мы найдем их едва живыми…

– Этого нечего бояться, – возразил разведчик, покачивая головой, – походка твердая и прямая, хотя и довольно мелкая. Взгляните: пятка еле дотрагивалась до земли. А вот тут темноволосая перепрыгнула с корня на корень. Нет-нет, насколько я вижу, ни одна из них не обессилела! Вот у певца начали болеть ноги, он устал; это ясно видно по его следам. Видите, вот тут он поскользнулся; здесь шел, широко расставив ноги, и споткнулся; а тут опять шел словно на лыжах. Да-да, человек, который постоянно работает глоткой, не может хорошо владеть своими ногами.

Благодаря всем этим неоспоримым доказательствам опытный житель лесов дошел до истины почти с такой уверенностью и точностью, словно сам был свидетелем этих событий. Путники, ободренные его заверениями и удовлетворенные такими ясными и в то же время простыми доводами, присели, чтобы наскоро поесть, и затем отправились дальше.

Разведчик бросил взгляд на солнце, которое уже садилось, и пошел вперед с быстротой, заставившей Хейворда и Мунро напрячь все силы.

Теперь их дорога шла лощиной, о которой уже говорилось раньше. Преследователи двигались уверенно, так как тут гуроны даже не пытались скрывать свои следы. Однако менее чем через час Соколиный Глаз значительно сбавил шаг; он то и дело поглядывал то в одну, то в другую сторону, как будто чувствовал приближающуюся опасность. Наконец он остановился, поджидая остальных.

– Я чувствую, что гуроны где-то поблизости, – сказал он. – Там видно небо сквозь верхушки деревьев, и мы подходим слишком близко к их лагерю… Сагамор, иди справа, со стороны горы, Ункас пойдет налево, вдоль ручья, а я попробую идти по следу. Если случится что-нибудь, знаком послужит карканье ворона. Три раза. Я видел одну из этих птиц, летавшую как раз над сухим дубом, – вот еще один признак, что мы подходим к лагерю.

Индейцы, ничего не ответив, отправились каждый в свою сторону, а Соколиный Глаз с полковником и молодым офицером зашагали осторожно вперед. Хейворд вскоре пошел рядом с проводником; он горел желанием поскорее взглянуть на врагов, которых так давно и упорно преследовал. Разведчик велел ему пробираться к опушке леса и подождать его там, так как он хотел исследовать некоторые подозрительные приметы в окрестностях. Дункан повиновался и вскоре очутился на таком месте, откуда перед ним открылось совершенно новое для него зрелище.

Деревья были срублены на пространстве во много акров, и мягкий летний вечерний свет падал на расчищенную поляну. Неподалеку от места, где стоял Дункан, поток образовал маленькое озеро, покрывавшее почти всю низменность между гор. Вода вытекала из этого обширного бассейна водопадом так размеренно и тихо, что каскад казался скорее произведением рук человека, чем созданием природы. Около сотни построек из глины стояло на краю озера и даже над водой; казалось, будто озеро вышло из берегов. Их круглые кровли, хорошо защищавшие от дурной погоды, показывали, что на устройство этих хижин было положено много труда и стараний – больше, чем обычно тратят туземцы на постройку своих временных жилищ в период охоты или войны. Короче говоря, вся деревня (или город, как бы ни называлось это поселение) имела опрятный вид и, казалось, была выстроена по определенному плану, что не соответствует, по мнению белых людей, обычаям индейцев. Но поселение выглядело необитаемым. По крайней мере так думал Дункан в продолжение нескольких минут; наконец ему показалось, что он видит много человеческих фигур, приближающихся к нему на четвереньках; они тащили какое-то тяжелое и, как почудилось Дункану, страшное орудие. В ту же минуту несколько темных голов выглянуло из хижин, и поляна внезапно ожила, наполнилась существами, которые, однако, проскальзывали от одного прикрытия к другому так быстро, что невозможно было разглядеть ни их движений, ни их самих. Хейворд, встревоженный этими подозрительными и необъяснимыми действиями, только хотел дать условный сигнал – закаркать вороном, – как вдруг шорох листьев вблизи заставил его оглянуться в другую сторону.

Юноша вздрогнул и отступил на несколько шагов, увидев в нескольких сотнях ярдов какого-то незнакомого индейца. Но он сейчас же опомнился и, вместо того чтобы дать сигнал, который мог бы оказаться для него губительным, остался на месте, внимательно следя за незнакомцем.

Еще мгновение – и Дункан убедился, что присутствие его не замечено. Туземец, подобно ему, очевидно, рассматривал низкие строения поселка и бесшумные движения его жителей. Сквозь грубо разрисованную маску невозможно было рассмотреть выражение лица дикаря, но Дункану оно все же показалось скорее печальным, чем свирепым. Голова его была, по обычаю индейцев, обрита, за исключением пучка волос на макушке; в волосах свободно висели три-четыре соколиных пера. Изорванный ситцевый плащ наполовину прикрывал его тело; нижняя одежда состояла из обыкновенной рубашки, рукава которой заменяли туземцу штаны. Колени его были голы и страшно изранены терновником, ноги же обуты в мокасины из хорошей оленьей кожи. У индейца был печальный и жалкий вид.