Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Было уже поздно. После ужина Нина с Меджидом ушли к себе. Мешади-Кязим-ага тоже простился с нами и вышел. Мы с Алекпером молча сидели в ожидании Аршака, с которым должны были обсудить вопрос о производимом Андроник-пашой наборе добровольцев из тавризских армян.

НЕОЖИДАННЫЙ РЕЗУЛЬТАТ

Андроник-паша, прославившийся своими жестокостями, направил в Тавриз верных людей. Уже несколько дней они вербовали среди местных армян добровольцев в его отряды. Предательство замышлялось под знаком выполнения армянской беднотой своего "священного" долга. Многие попадались на удочку дашнаков, руководимых Сафразяном и его зятем, и записались в отряды. Армянская молодежь толпами расхаживала по улицам Тавриза, распевая "национальные" песни, сочиненные дашнакскими "поэтами" и "композиторами". Эти демонстрации вызвали сильное недовольство тавризских мусульман, особенно националистов.

Конечно, все это было подстроено царским консульством, всеми силами стремившимся разжигать национальную рознь. Оно было в восторге от успехов своей провокации. Автомашины консульства были предоставлены в распоряжение комиссии по набору добровольцев. Дашнаки демонстративно разъезжали на них по улицам города, появляясь всегда вовремя, чтобы бросить новый лозунг, разжечь страсти.

Армянские купцы - члены дашнакской партии - и несколько влиятельных армянских священников поддерживали постоянную связь с консульством и получали от него инструкции.

Были приняты все меры, чтобы скрыть истинный характер событий и убедить бедноту, будто она борется за восстановление Учкилсинского армянского царства, за национальное возрождение. Однако мелкое купечество и беднота были против набора в отряды Андроника. Они понимали, что такая политика может пагубно отразиться на судьбах армянского населения Тавриза. Однако откровенно выступать против не было никакой возможности, по городу патрулировали вооруженные дашнаки, угрожали смертью каждому недовольному.

Во многих армянских семействах обращение Андроника-паши было воспринято как предвестье огромного несчастья. Дашнаки чувствовали глухое недовольство-народа. Они вооружили отъявленных головорезов, которые под страхом смерти сгоняли "добровольцев", не слушая протестов, а зачастую применяя и силу.

Необходимо было противодействовать этому реакционному движению. Мы собрали совещание армянских революционеров, на котором было предложено созвать общее собрание армянских купцов и той части духовенства, которая не примкнула к дашнакам. Мы хотели посоветоваться с ними о том, как бороться против набора в отряд Андроника-паши. Аршак Суренянц выступил против этого предложения.

- Созыв такого собрания положительных результатов не даст! - заявил он.

Я задал ему вопрос:

- Почему ты так думаешь?

- Уроки революционных лет достаточно ярко и наглядно показали, что такие мероприятия обречены на провал. Советы и увещевания никогда ни к чему не приводят. Их надо подкреплять силой, оружием Пять-шесть купцов и священников не помогут нам бороться с дашнаками, более пятидесяти лет проводящими политику предательства и террора.

- Что же ты предлагаешь?

- Отказаться от созыва такого собрания и выпуска прокламаций. Если мы этого не сделаем, дашнаки будут начеку и начнут действовать с удвоенной энергией, а нам, наоборот, нужно усыпить их бдительность.

- Что же предпримем? Мы не можем спокойно смотреть на творящиеся вокруг злодеяния!

- Нет, - возразил Аршак, - я этого и не предлагаю. Мы никогда не были наивными свидетелями событий и теперь не останемся в стороне. Я предлагаю действовать внезапно, чтобы застать врага врасплох. Первым долгом надо достать список дашнаков, вербующих армянскую молодежь, и террористов, которые держат армянское население в страхе. Мы должны бороться с ними и сообща, и в одиночку.

- А знаешь ли ты, что дашнаки пользуются покровительством русского консула и губернатора Гаджи-Самед-хана?

Аршак хлопнул меня по плечу.

- И пусть пользуются сколько их душе угодно! Тем лучше. Они уверены в своей безопасности, в своих силах и потому спокойны и беспечны. Тем легче будет бороться с ними. Губернатор и консул правят городом днем. Ночи будут в нашем распоряжении. Мы соберем силы, с которыми не справятся не только тавризские дашнаки, но и сам Андроник-паша. Мы невидимы, а они как на ладони. И оружие у нас есть. Его хватит на оснащение целой армии. Эти господа опираются на кучку хулиганов, а за нами пойдет не только армянская молодежь, закаленная в боях революции, но и все революционеры - и грузины, и мусульмане, и русские. Скажи теперь, друг мой, что принесет лучшие результаты, ваши прокламации или решительные действия?

Я уже не колебался и, не ожидая, пока выскажутся другие, смело заявил:

- Я вполне согласен с Аршаком.

- Теперь предоставьте мне действовать и, поверьте, я вас не подведу.

- Нет, товарищ Аршак! Сначала наметь план, мы обсудим его, а потом будем действовать строго по плану.

Аршак согласился. На этом совещание закончилось.

* * *

Время шло, а дашнаки все не могли похвастаться успехами. Из верных источников мы узнали, что их кипучая деятельность дала мизерные результаты: в добровольцы записалось всего одиннадцать человек, да и то двое из них были айсоры. Присоединив к ним для пущей важности около сотни молодых армян-дашнаков, руководство партии водило их по городу, демонстрируя несуществующий успех своей затеи. Этой демонстрацией они хотела убить двух зайцев: сагитировать молодежь записываться в добровольцы и подбодрить уже попавшихся. Дашнаки всеми силами стремились оградить свое "войско" от агитации противников, ни на секунду не выпускали новобранцев из поля своего зрения. В конце концов, их решили ночью переправить в город Хой, где была дислоцирована армия Андроника-паши.

В тот вечер, на который был назначен отъезд, старые члены партии "Дашнакцутюн" устроили банкет в гостинице Сона-баджи, лучшем увеселительном заведении Тавриза. На видном месте висел портрет Андроника, где-то с большим трудом разысканный Соной-баджи.

Зал был переполнен. Невозможно было отыскать свободный стул. За каждым столиком рассчитанным на четырех человек, теснилось семь-восемь. Из России и с Кавказа были специально выписаны девицы. Одни из них развлекали гостей, другие готовили закуски и наполняли бокалы. Измученные музыканты уже в который раз исполняли любимые мотивы изрядно опьяневших гостей. Тосты сменяли друг друга. Пили за здоровье Андроника-паши, Николая II.

В зале присутствовало несколько мусульман. Дашнаки окружили их исключительным вниманием, всячески стараясь угодить им. Кстати сказать, несмотря на разную религию и фанатизм, между реакционными слоями тавризских мусульман и армян всегда существовала тесная дружба. Саркис Тураджиян, организатор банкета и тамада, подняв бокал, обратился к присутствующим:

- Господа! На сегодняшний банкет мы должны были пригласить наших друзей-мусульман, которые всегда делят с нами и горе и радость. Но, к величайшему сожалению, мы упустили это из виду. Уважаемые господа Абас-хан, Ашум-ага, Гусейн-Бала, Теймур-ага сами пожаловали на наш вечер, помогли нам исправить эту ошибку. Я говорю от имени всех, кто собрался здесь сегодня: она осчастливили нас своим присутствием! Я поднимаю этот бокал за наших дорогих друзей, за наших соседей.

Сидящие поодаль кивали Абас-хану, те, кто был ближе, приподнимались, чтобы чокнуться с ним. Слышались голоса:

- За таких мусульман мы готовы жизнь отдать!

- За добрых молодцев и сердца не жалко!

- Братья до гроба!

- Да будут счастливы наши соседи во славу грядущих поколений!

- Теймур-агу люблю, как родного сына моей матери!

- Кто посмеет разлучить нас с Ашум-агой?

Послышались имена Саттар-хана, Багир-хана, Гусейн-Багбани и других героев азербайджанской революции. Но тамада Саркис Тураджиян не зевал: по его знаку разговор был переведен в другое русло.

Абас-хан, сидевший в кругу таких же головорезов, как а он сам, был в экстазе. Низко наклонившись к сидящей рядом с ним девушке, он спросил:

- Как величать красавицу?

Она не поняла вопроса, хотя немного говорила по-азербайджански, и, сняв с шеи шелковый шарф, ответила.

- Вы правы, к чему шарф в такой духоте? - и она положила его на колени.

Ашум-ага догадался, что девушка не поняла Абас-хана, и принялся объяснять:

- Господин хан изволил спросить, как зовут барышню?

- Ах, извините, я не поняла сразу. Мое имя Сусанна, - и она начала смущенно поправлять волосы.

Как всегда случалось в присутствии молодой привлекательной женщины, Абас-хан загорался вдохновением. Он достал блокнот и задумался в ожидании музы. Все взоры обратились к нему Его причуды были известны всем. Он не торопился. Мечтательно глядя в потолок, он посидел несколько минут, потом выпил залпом две рюмки водки и, обращаясь к Сусанне, заговорил нараспев: