Меч Без Имени. Свирепый ландграф. Век святого Скиминока - Андрей Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Здравствуй, любимый.
Я так и не успела сказать тебе – прости… Почему-то кажется, что ты бы меня простил. Понял и простил. Я очень перед тобой виновата. Все, что я говорила тебе о монастыре, – это ложь. Не знаю, зачем врала, наверно, совсем потеряла голову, узнав, что ты вернулся. Но прошлое не дает мне убежать от самой себя. За те пять лет, пока тебя не было, я вышла замуж. Мой муж очень достойный человек, я любила и старалась сделать его счастливым. Было много всего: и плохого, и хорошего. Так или иначе – я его жена. Мы обвенчаны перед Богом, и грешно разрушать это человеческими руками. Потом ты вернулся. Мне казалось, что мир рухнул… Я бросила все и побежала за тобой на край света. Я думала, ты вернулся за мной. Но это не так. У тебя уже сын, где-то далеко – его мать и по-прежнему твоя жена. В любое время тебя могут вернуть в твой мир. Мой муж ничего не знает. Если я вернусь, то ему даже не нужно ничего прощать – между нами ничего не было. Я должна это сделать. Только знай: я люблю тебя. Но… мы никогда не будем вместе. Прости меня. Не забывай. Не ищи.
Луна».
Вот и все. Дальше наступила пустота. Я никогда не обманывал себя, я знал, как много места она занимала в моей душе. То, что произошло сейчас… Есть вещи, которые невозможно описать словами. Мир стал черным. Душа обуглилась. Очень хотелось кричать. Но ведь, наверно, нужно что-то другое… Помолчим.
– Прошу к столу, лорд Скиминок! Курица уже готова, – счастливо рапортовала Лия, глядя на меня голубыми, любящими глазами. И она, и Бульдозер просто светились. Добрый отшельник не мог разделить с нами трапезу по причине очередного строгого поста. Ради моего выздоровления наша ворчливая спутница закатила целый пир – печеная курица, два сорта вина, фрукты, деревенский хлеб (еще теплый), сметана, творог, зелень! Только сейчас я понял, как все-таки оголодал за время болезни.
– Милорд, мы так за вас волновались! Просто ужас какой-то. Жан ходит как привидение, меня к вам не пускает, все делает сам. Он со мной даже разговаривать перестал! Это и называется «мужская дружба», да?! Я его спать просто прогоняла, я его била! Он не хотел от вас отходить. Вот видите, прямо тут и спал. А если бы сам свалился? Не обижайтесь, милорд, но больные – такой заразный народ! Что бы я одна с вами двумя делала? Ну, а я заболей? Отец Ансельм объявил бы свой дом лазаретом, и на нас не покусился бы ни один вампир – тоже из боязни заразиться!
– Лия… – прочавкал я, – поговори еще, пожалуйста. Оказывается, я так давно не наслаждался твоей чарующей болтовней…
– О Господи! – чуть не расплакалась она. – Лорд Скиминок, как же я вас люблю!
– Жан, ты настоящий друг. Спасибо за все. Возьми еще кусочек курицы. Ты так исхудал, заботясь о моем здоровье.
– Все в порядке, милорд. Недостойно рыцаря даже говорить о том, сколько часов он провел у постели больного господина.
– Ладно, ладно, скромный ты наш. – Я похлопал его по плечу, а парень всегда так искренне реагировал на похвалу… Разревется еще, чего доброго, не хуже Лии. Хотя, если честно, глядя на преданные лица моих друзей, хотелось прослезиться самому. Вот здесь я дома.
– Локхайм не появлялся?
– Был, – кивнул Бульдозер. – Дважды. Но пана Юлия не нашли, вас не искали, а от замка по-прежнему так пахнет… Если бы могли хоть кому-то вас доверить, то попытались бы захватить Локхайм собственными силами.
– И что же, совсем никого не оказалось? – нарочито небрежно бросил я. Супруги быстро переглянулись.
– Никого! Да что вы, милорд… Ну кому бы мы могли вас доверить?! Да ни в жизнь! Да никогда! Да ни за какие коврижки!
– Спасибо…
Оставшуюся часть обеда мы просто болтали ни о чем, пересыпая застолье шутками или воспоминаниями о былых подвигах с комичным поворотом событий. Немного поговорили о нашем последнем сражении. Жан ничего не помнил, в тот момент, когда на нас понеслось огромное бревно, он успел пригнуть голову, но недостаточно низко, в результате чего схлопотал тяжелый удар прямо в лоб! Боже мой, да я всегда буду завидовать чугунной крепости лба этого средневекового парня. Всю битву мирно прохрапел в углу, включился лишь утром, двенадцать часов на холодном полу – и даже насморка не подхватил! Что случилось с Лией, вы знаете. Людоедов на самом деле было двое. Такое у них социалистическое соревнование, семейный подряд. По-видимому, муженек действительно умел превращаться в лесного зверя. А надо признать, что вдвоем поймать кого-либо и съесть гораздо проще. Это в сказках людоеды наивно-туповаты, а на деле весьма изобретательный народ, как сибирские охотники или пигмеи в джунглях. Вообще-то у меня не так часто бои, где я выигрываю за счет личного героизма. Обычно просто невероятно везет. Я много говорю? Это нервы… просто я не могу выбросить ее из головы. Значит, все зря. Я ей не нужен. У нее все есть, и даже самая пламенная любовь не позволит нам быть рядом. В то время, когда я наконец ни за что не хочу возвращаться, она сбегает! Ради чего все?! Зачем тогда я здесь воюю? Не ради спасения дворца с финской сантехникой для королевы Танитриэль – чихать мне на королеву! Я Ивана заберу, принцу в рыло дам, дочку князю верну – и баста! Больше мне ничего ни от кого не надо. Я им вечным героем и мальчиком для битья не нанимался. Не нужен я ей?! Да скатертью дорожка! Если муж дороже, значит, любит его, а не меня. Философскую или религиозную базу я сам подо что угодно подведу. Подумаешь! Вот разберусь с делами – и уйду в загул. Деньги у меня есть, женщины и вино будут! Воспользуюсь правом первой ночи. Я ведь феодал! Даже увеличу его до права первого медового месяца. Пусть она знает… пусть.
– Лорд Скиминок, что с вами?
– А? Что со мной? Ничего.
– Вы… у вас глаза злые, – тихо сказала Лия.
– Чушь! Тебе показалось. Спасибо за обед. Нам пора собираться. Жан, в какую сторону улетал Локхайм, ты не обратил внимания?
– Он не знает. Это я видела. Он прилетел с севера и улетел туда же. Мы пойдем на север?
– Да. Лошадей вы нашли?
– На следующий же день, как вы убили людоедов.
– Тогда в путь.
Ребята быстро взялись за дело. Я очень хотел убраться отсюда до наступления темноты. Я жаждал действия. Мне было жизненно необходимо чем-то заглушить нарастающую боль души. На прощанье отец Ансельм благословил всех нас и что-то сказал каждому в напутствие. Мне досталась не совсем понятная тирада, но… наверно, в ней был свой смысл.
– Вы ландграф, но вы и человек. А человек не может своими слабыми руками разрушить то, что связано Богом. Я мог бы долго говорить с вами о спасении души… Но вы – ландграф! Это тоже своего рода крест. Если вы действительно ее любите – делайте то, что должно, и будь что будет!
Когда мы выехали в поле и направили скакунов в сторону тех деревень, что страдали от четы людоедов, я на минуту остановил своих спутников:
– Жан-Батист-Клод-Шарден ле Буль де Зир, а также его законная жена Лилиана из Брокса, а ныне баронесса ле Буль де Зир, я хочу, чтобы вы оба дали мне клятву!
Супруги опасливо переглянулись.
– Милорд, а… у вас какие-то сомнения в нашей преданности или вы хотите сказать, что мы от вас что-то скрываем? – торопливо выдала Лия, но я остановил ее величественным жестом.
– Клянитесь всеми святыми, клянитесь спасением души, клянитесь именем Господа нашего Иисуса Христа…
– Клянемся, – повторяя за мной, послушно произнесли два голоса.
– Что вы позаботитесь о моем сыне так же, как если бы он был вашим собственным!
– Клянемся.
– Что вы отдадите ему Меч Без Имени, когда мальчик вырастет, и навсегда предадите забвению его мирское имя, называя моего сына только лорд Скиминок-младший!
– Клянемся.
– Что вы никогда не забудете обо мне и, что бы со мной ни случилось, не позволите никому пачкать светлую память тринадцатого ландграфа.
– Клянемся-а-а… – На последнем требовании мои друзья разревелись в голос.
Не желая глядеть на их слезы, я припустил своего коня вперед. Не от жестокосердия, а потому что слишком велика опасность разнюниться самому. Потому я хранил неприступную рыцарскую гордость, а за моей спиной шел град взаимных упреков и жалоб, перемежающихся вздохами, всхлипами и битьем в грудь.
– Это ты… ты… все ты… О, мой бедный господин!
– Я не хотел… я думал… Но ведь ты сама говорила…
– Я не говорила, чтобы ты не говорил, что она говорила, чтобы мы ему не говорили!
– Милорд так страдает…
– Он ищет смерти, Жан!
– Я не хотел, чтобы так случилось… лорд Скиминок сильный и благородный, он справится со своими чувствами.
– Дурак! Боже, какой ты у меня дурак. У милорда сердце, а не камень. Он же раним, как ребенок… Его обидели, ему плохо, а мы…
– А что мы? Что мы можем? Он ее любит… Она его любила…
– Нет! Нет, нет, нет… так нельзя! Это несправедливо! Такой человек, как лорд Скиминок, не должен быть несчастен. Если он хочет умереть, я тоже с ним умру!
