Двое для трагедии - Анна Морион

Я уехал оттуда, чтобы не расстраивать тебя, а когда ты сказал мне о том, что у тебя будет сын, я не хотел причинять тебе боль. И я должен признаться: я искал смерти. Я сказал тебе, что уеду с Вайпер, а сам собирался сжечь себя и ее в крематории.

– Ты в своем уме!? – резко воскликнул мой брат. – Совсем обезумел? А обо мне ты подумал?

– Именно поэтому я здесь.

Маркус отвернулся, и я знал, что внутри него кипела злость на меня и обида за мое гибельное намерение.

– И, чтобы ты знал, даже крематорий не сжег бы тебя! – буркнул он, не глядя на меня. – Ну и идиот же ты!

– Я собирался лечь с Вайпер на носилки, но вдруг произошло что-то странное: она открыла глаза… Или я почти обезумел в тот момент от горя, но услышал в своем разуме ее голос. Вайпер сказала, что я должен жить дальше, потому что она живет во мне.

– Что? – Маркус удивленно посмотрел на меня.

– Я выпил ее кровь, и она течет во мне.

– Это я во всем виноват! Нельзя было оставлять ее одну! – сокрушенно воскликнул Маркус.

– Ты здесь ни при чем, – сказал я ему. – Вот этого я и боялся – что ты будешь винить во всех бедах себя.

Маркус ничего не ответил: он опустил голову и потер свою переносицу.

– У меня просто в голове не укладывается… Ты убил ее… Убил свою Вайпер… В тот же день, когда мы приехали за тобой, – тихо сказал брат.

– Да, – только и смог вымолвить я. – Она сказала, что так должно было быть. Я ни в коем случае не умаляю моего преступления, моего греха, и буду жить с этим знанием всю вечность – знанием того, что я убил Вайпер, но она сказала, что всегда будет со мной, и я верю ей.

Маркус посмотрел на меня: в его глазах блестели слезы.

– И что ты будешь делать? – нервно спросил он. – Убежишь? Опять похоронишь себя в склепе?

– Она остановила меня от попытки самоубийства, и я буду жить дальше, ради нее, – спокойно ответил ему я. – И ради вас: тебя, Маришки и маленького Седрика. В тот раз я поступил как последний трус, спрятал голову в песок, а мне нужно было бороться за Вайпер. Я поверил лжи родителей и не стал искать ее.

– Ты останешься в замке?

– Нет. Хочу навестить Барни.

– Он не впустит тебя.

– Впустит. У нас с ним много общего.

Маркус глубоко вздохнул.

– Если бы мы знали, что после ее смерти ты будешь так философски спокоен, то не стали бы разлучать вас. Это было самой большой ошибкой в нашей жизни, и мне до конца вечности будет стыдно перед тобой за то, что я сделал. – Он посмотрел на часы. – Почти пять.

– Никогда нельзя предугадать, что будет в будущем, – с усмешкой сказал на это я. – Вайпер просила развеять ее прах здесь, во время заката.

Я открыл крышку и стал медленно переворачивать ее: прах Вайпер тут же вырвался из объятий своей тюрьмы и полетел, подхватываемый ветром – он получил свободу.

– Лети, любовь моя. Ты была и всегда будешь самым прекрасным, что есть в моей жизни, – тихо сказал я, наблюдая за тем, как улетали от меня последние частицы моей Вайпер.

– Все логично, Седрик: она была смертной, и ты потерял ее, – так же тихо сказал мне Маркус. – Мне очень жаль, но Вайпер была права: такова ее судьба.

– Я не потерял ее: она всегда рядом со мной. – Я спокойно взглянул на брата. – Вайпер живет во мне, в моих мыслях и моей памяти.

Все оставшееся время мы наблюдали закат, а затем вернулись в замок. Теперь пустая урна покоилась на камине в моей комнате.

Ночью на телефон, который я позаимствовал у брата, пришло странное сообщение, отосланное с незнакомого мне номера: «Ты сделал то, что не смог сделать я». Когда я показал его Маркусу, он нахмурился и сказал: «Я расскажу тебе, что было с Вайпер. Это номер Брэндона».

Так я узнал о том, кто стал основным элементом в похищении Вайпер. Значит, тогда я не ошибся: Грейсон был с ней в самолете. От того, что рассказал мне Маркус, мою душу покрыл мрак: Вайпер была в заточении именно у ненормального проклятого Грейсона. Весь долгий август.

– Брэндон не собирался ничего скрывать ни от тебя, ни от нас. В тот момент он руководствовался нашими принципами, и я не могу упрекнуть его в этом, – добавил Маркус, увидев, как я помрачнел. – Он не убил ее, хотя мог, но решил, что не вправе вмешиваться в дела нашей семьи, и позвонил мне. Родители приехали к нему в тот же день, а я в это время подыскивал для Вайпер место, где ты никогда бы не смог найти ее. Более того, мама рассказала, что именно Брэндон не позволил отцу убить Вайпер в тот вечер.

– Как он благороден, – сквозь зубы процедил я.

– Я знаю: теперь ты ненавидишь его, но подумай трезво, посмотри на эту ситуацию нашими глазами: ты любишь Вайпер и видишь все субъективно, но мы мыслим так, как должно вампирам. Но даже, несмотря на то, что Брэндон похитил Вайпер, – он не убил ее, а отдал нам, на наш суд, и именно мы были теми, кто заставил ее отвергнуть тебя и закрыли ее в монастыре.

– Но он бил ее. Издевался над ней, – мрачно напомнил я брату.

– В этом я его не оправдываю, – тихо сказал Маркус.

Я не простил Грейсона, но не мог не согласиться с доводами Маркуса: с точки зрения вампира, Грейсон сделал все как положено. Однажды я увидел его – он сидел в своем авто, в компании какой-то смертной. Брэндон не заметил меня – его вниманием владела его спутница. Я прошел мимо: жажда мести во мне уступила место мрачному отторжению. Потом я услышал о том, что Грейсон спит со смертными девушками и не скрывает этого.

Я уехал из Чехии, но часто навещал Владиновичей в Брно. После похорон Элизы (Ян умер раньше нее) я собрал вещи Вайпер и увез их в свой маленький тихий дом на севере Норвегии. Где бы я ни был, Вайпер была со мной, и я чувствовал ее присутствие. Я не был счастлив, но жил, чтобы жила Вайпер.

Эпилог

Когда, после долгих пяти лет, я приехал к родителям Вайпер, они приняли меня с радостью и пониманием несмотря на то, что я не посещал их все эти годы.

Элиза и Ян сильно постарели, но продолжали жить любовью друг к другу и памятью о погибшей дочери.

По дороге к Владиновичам, я считал, что они будут винить меня в смерти своей дочери, ведь это я настоял на ее полете в Бразилию.