Вампир Лестат - Энн Райс

Когда мы подошли к краю скалы, я увидел внизу стоящую в бухте галеру. Мне казалось невероятным, что я должен покинуть Мариуса и уехать с острова прямо сейчас.

– Тебе нет нужды спускаться со мной, – промолвил я, беря у него из рук сумку и стараясь не казаться чересчур удрученным. В конце концов, я сам во всем виноват. – Я не хочу лить слезы в присутствии посторонних. Попрощаемся здесь.

– Если бы только мы могли побыть вместе хоть еще несколько ночей! – воскликнул он. – Мы могли бы спокойно обдумать все, что произошло. Но моя любовь останется с тобой навсегда. И постарайся не забывать то, что я говорил тебе. Когда мы встретимся вновь, у нас будет множество тем для разговоров… – Он вдруг замолчал.

– В чем дело, Мариус?

– Скажи мне правду: ты жалеешь о том, что я нашел тебя в Каире и привез сюда?

– Как ты мог подумать об этом? Я жалею только об одном: о том, что уезжаю. А вдруг я не смогу найти тебя снова или ты не найдешь меня?

– Когда придет время, я непременно тебя найду. И помни: у тебя всегда есть возможность позвать меня так же, как ты звал меня прежде. Когда я услышу твой зов, то ради того, чтобы на него ответить, преодолею такие расстояния, какие никогда не стал бы преодолевать по собственной воле. В нужный момент я непременно откликнусь на твой зов. В этом можешь не сомневаться.

Я лишь молча кивнул. Мне хотелось сказать ему так много, но я не в силах был вымолвить ни слова.

Мы долго стояли обнявшись. Потом я повернулся и начал медленно спускаться к морю. Я ни разу не оглянулся и думаю, что Мариус понял почему.

Глава 17

Я сам не представлял себе, как сильно я нуждаюсь в «мире», пока мой корабль не вошел наконец в мрачный и темный залив Сен-Жан и я не увидел на фоне ясного неба черную рваную линию заболоченного берега.

Сознание того, что никто из мне подобных никогда не появлялся в этих первозданных краях, одновременно и возбуждало, и пугало меня.

Еще до того, как наступило мое первое в Америке утро и взошло солнце, я успел полюбить эту равнинную и болотистую страну в не меньшей степени, чем любил сухой и жаркий Египет. Впоследствии я стал восхищаться ею больше, чем любым другим местом на земле.

Волшебный запах сырой травы, свежей зелени листьев, розовых и желтых цветов невиданной красоты был здесь на удивление силен. А красота огромной реки, мчащей буро-коричневые воды мимо жалкой и убогой Пляс-д’Арме с ее маленьким собором, затмила великолепие всех других рек, на которых я когда-либо бывал.

Невидимый, я беспрепятственно осматривал и изучал маленькую колонию с ее ветхими домами, грязными улочками и проулками, спускающимися к морю, и испанскими солдатами, слоняющимися у каталажки. Я подолгу бродил среди прибрежных лачуг и кабачков, забитых вечно ссорящимися и дерущимися матросами, все свое свободное время проводящими за игрой и развлекающимися с очаровательными смуглокожими карибскими женщинами. Мне нравилось выходить за пределы колонии, чтобы полюбоваться бесшумными вспышками молний, услышать далекие глухие раскаты грома, ощутить на своем теле теплые и нежные струи летнего дождя.

Низко нависающие над землей крыши маленьких коттеджей блестели в лунном свете. Отблески света играли на железных прутьях ворот возле красивых городских домов в испанском стиле. Свет проникал сквозь кружево занавесей и чисто вымытые стекла дверей и окон. Я бродил среди наспех построенных бунгало, беспорядочно разбросанных по окраинам до самого защитного вала, заглядывал в окна и рассматривал отделанную позолотой мебель, украшенные эмалью предметы обихода – словом, все те свидетельства цивилизации, которые в столь варварски-диком месте казались поистине бесценными и чересчур утонченными.

Время от времени я встречал видение: пробирающегося по грязи истинного французского джентльмена в белоснежном парике и изящном, сшитом по последней моде сюртуке. Рядом с джентльменом шла жена в кринолине, а сопровождающий их черный раб в высоко поднятых руках нес для них чистую обувь.

Мне казалось, что я оказался на всеми покинутой сторожевой заставе у входа в Сад Зла, что моя родина и я сумеем сохраниться в Новом Орлеане, если, конечно, сохранится сам Новый Орлеан. В этих первозданных, не знающих законов местах мои страдания должны стихнуть, а исполнение заветных желаний доставит мне несравненное удовольствие.

В ту первую ночь, проведенную в зловонном и грязном рае, были минуты, когда я страстно молился, чтобы, несмотря на все тайные возможности, каким-то образом стать близким всем смертным. Быть может, я вовсе не чуждый людям изгой, а только неясное воплощение совершенства человеческой души?

Древние истины и древняя магия, революции и новые изобретения – все вместе служат лишь для того, чтобы отвлечь нас от страстей, которые так или иначе овладевают всеми нами.

И в конце концов, устав от сложностей жизни, мы с нежностью вспоминаем далекие времена, когда сидели на коленях у матери и каждый ее поцелуй в полной мере удовлетворял все наши желания. Что же нам остается теперь, как не броситься в объятия того, что заключает в себе одновременно и рай небесный, и ад, – в объятия собственной судьбы.

Эпилог

Интервью с вампиром

Глава 1

Вот наконец и завершился мой рассказ о юности, воспитании и приключениях вампира Лестата – история, которую я намеревался вам поведать. Теперь вы имеете представление о легендах и магии древнего мира, тайну коих я раскрыл вам, несмотря на все запреты и приказы.

Но это еще не конец моего повествования, хотя продолжать мне его совсем не по душе. Но я должен хотя бы коротко рассказать вам о тех болезненных и неприятных для меня событиях, которые в конце концов привели к тому, что в 1929 году я принял решение скрыться глубоко под землей.

Это случилось через сто сорок лет после того, как я покинул остров Мариуса. И с тех пор мы с Мариусом ни разу не встречались. Габриэль тоже была для меня потеряна – казалось, навсегда. С тех пор как она исчезла в ту ночь в Каире, я ничего не слышал о ней ни от смертных, ни от бессмертных, которых мне когда-либо приходилось встречать.

В двадцатом веке я приготовил для себя могилу, тело и душа мои были изранены, я был совершенно одинок и очень устал.

Я прожил свою «смертную жизнь», как советовал мне Мариус. Однако я не имею права винить его в том, что я совершил множество ужасных ошибок, и в том, как я прожил эту «смертную жизнь».

Все мои поступки были обусловлены только проявлениями моего своеволия. Я не желал прислушиваться ни к советам, ни к предостережениям и приносил с собой повсюду трагедии и несчастья. И все же не могу отрицать, что были у меня и счастливые мгновения. Без малого семьдесят лет рядом со мной были мои создания – Луи и Клодия, двое самых чудесных и великолепных бессмертных, которые когда-либо существовали на земле. И у нас с ними были самые тесные отношения.