Золотое руно (сборник) - Сойер Роберт

— Звучит неплохо, — сказала Карен.

— Замечательно, — ответил я. — Я заеду за вами в полвосьмого.

— Отлично, — сказала она. — Это… просто отлично.

14

Лунобус, как я успел разглядеть перед посадкой в него, был весьма простым устройством; центральный модуль в форме кирпича с огромными конусами дюз, торчащими из заднего конца, и два цилиндрических топливных бака, приделанных по бокам. Сам лунобус был серебристо‑белый, а баки, как мне сказали, были покрашены в цвет, средний между синим и зелёным. В нескольких местах на нём был нанесён логотип «Hyundai», а так же эмблема Объединённых Наций на каждом боку ближе к корме.

Переднюю сторону кирпича занимало широкое окно кабины пилота (который, похоже, не любил, когда его называют водителем). Лунобус мог взять на борт четырнадцать пассажиров; в салоне было восемь крутящихся кресел вдоль одного борта и шесть вдоль другого; в промежутке за вторым креслом висели скафандры скафандры. Рядом с каждым пассажирским креслом имелся примерно такой же, как на самолёте, иллюминатор; на них даже были такие же опускающиеся виниловые шторки.

За последними двумя рядами с одной стороны был маленький туалет, а с другой — тесная шлюзовая камера; «и горе тому бедолаге, который их перепутает», как сказал пилот во время предстартового инструктажа.

Пассажирский салон занимал лишь половину длины корпуса; другую половину занимал грузовой отсек, двигатели и системы жизнеобеспечения.

Лунобус обычно летал по маршруту от ЛС‑1 на видимой стороне до Верхнего Эдема и кратера Чернышева — оба на обратной стороне. В Чернышеве располагалась обсерватория SETI, огромные телескопы которой вслушивались в небо в поисках разговоров инопланетян. «Иммортекс» сдавала SETI часть Верхнего Эдема и позволила построить там вспомогательный радиотелескоп, давая учёным 1200‑километромую базу для интерферометрии. В Верхнем Эдеме постоянно присутствовало несколько специалистов SETI, и двое из сегодняшних пассажиров лунобуса были радиоастрономами.

Согласно информации на свисающих с потолка мониторах мы приближались к Верхнему Эдему. Серая изрытая оспинами кратеров поверхность Луны уносилась назад под льющуюся из динамиков пассажирского салона песню, которой я никогда не слышал. Песня была довольно неплохая.

Карен, старая дама с соседнего кресла, подняла голову и улыбнулась.

— Какой отличный выбор, — сказала она.

— Что? — не понял я.

— Музыка. Это из «Кошек».

— А что это?

— Мюзикл — из времён ещё до вашего рождения. Основанный на книге Т. С. Элиота «Популярная наука о кошках».

— И как это связано?

— Вы ведь знаете, куда мы направляемся?

— В Верхний Эдем, — сказал я.

— Да. Но где это?

— На обратной стороне Луны.

— Правильно, — сказала Карен. — Но если быть более точным, это в кратере Хевисайда.

— И?

Она пропела:

— Вверх, верх, путь перед тобою

Вверх‑вверх‑вверх‑вверх, к Хевисайда слою…

— А что такое слой Хевисайда?

Карен улыбнулась.

— Не расстраивайтесь, мальчик мой. Полагаю, бо́льшая часть людей, смотревших мюзикл, этого не знали. В мюзикле это кошачья версия рая. Но вообще‑то «слоем Хевисайда» раньше называли ионосферу.

Мне было странно слышать от миниатюрной старушки разговоры об ионосфере, но, снова напомнил я себе, она была автором «Диномира».

— Видите ли, — продолжала она, — когда обнаружили, что радиосигналы принимаются на больших расстояниях, даже за горизонтом, то все были озадачены — ведь электромагнитные волны распространяются по прямой. Так вот, британский физик по имени Оливер Хевисайд предположил, что в атмосфере, должно быть, существует электрически заряженный слой, от которого радиоволны отражаются. И он оказался прав.

— Так что в честь него назвали кратер?

— На самом деле два. Один здесь, на Луне, второй на Марсе. Но, видите ли, мы не просто направляемся в кратер Хевисайда. Мы едем в лучшее место на свете — идеальный дом престарелых. Рай для состарившихся кошек.

— Рай, — повторил я. По спине пробежали мурашки.

Торонто. Август. Тёплый бриз с озера.

Пьеса была великолепна — возможно, лучшая пьеса Уиткомба, а вечер выдался тёплым и приятным.

А Карен выглядела… ну, не сказать, что потрясающе — это бы уже было преувеличением. Она была обычной тридцатилетней женщиной, но одетой с большим вкусом. Разумеется, на нас глазели, но Карен ничуть не смущалась. Она даже сказала одному парню, что если он не перестанет пялиться, она включит тепловое зрение.

Так или иначе, я не мог пожаловаться на внешность Карен. На мне самом, когда я был натуральным, взгляду особо не на чем было остановиться — тощий, лопоухий, со слишком близко посаженными глазами и…

И…

Забавно. Я помнил все эти вещи лишь потому, что Триста, та жестокая девочка из школы, перечислила мне их, загибая пальцы, когда я пригласил её на свидание — ещё один «великий момент» в любовной биографии Джейка. Я не помнил её слов, но…

Но у меня были трудности с формированием ментального образа себя самого. Психологи «Иммортекс» рекомендовали избавиться от всех своих прежних фото у себя дома, но у меня таких просто не было. И всё же я лишь через несколько дней смог заставить себя посмотреться в зеркало, и даже тогда — ведь мне теперь не нужно было бриться — это был лишь поверхностный взгляд. Смогу ли я и правда забыть, как я выглядел раньше?

Но, невзирая на внешность, восьмидесятилетней женщине было, несомненно, легче положить ладонь на колено сорокачетырёхлетнему мужчине, чем наоборот.

И, к моему глубочайшему замешательству, Карен сделала именно это в её номере в отеле после спектакля, когда мы сидели рядом на роскошном обитом шёлком диване в гостиной. Она подняла руку со своего колена, двигая её очень медленно и давая мне кучу времени на то, чтобы жестом, мимикой или словом дать понять, что мне не нравится её очевидная траектория — и положила её мне на правое бедро над самым коленом.

Я ощутил тепло её касания — не 37 градусов Цельсия, но явно выше комнатной температуры.

И давление я тоже ощутил: мягкое нажатие её пальцев на эластичный пластик, покрывающий механику и гидравлику моего колена.

Рука биологической Карен была бы покрыта старческими пятнами, с полупрозрачной сморщенной кожей и разбухшими артритными суставами.

Но эта рука…

Эта рука была с безупречной кожей и серебристо‑белыми ногтями. Я отметил, что на ней нет обручального кольца, которое я видел у неё на презентации в «Иммортекс». Наверное, подумал я, оно отправилось с биологическим оригиналом на Луну.