Пятая труба; Тень власти - Поль Бертрам

Она взяла ветку и прикрепила её к своему корсажу.

— Вам не за что выражать мне благодарности, — промолвила она, — я обязана всем, а вы мне ничем!

— Я обязан вам больше чем жизнью, донна Марион, — верой и надеждой.

Она не отвечала. Я взглянул на неё, и в сердце моём поднялась волна неизмеримой нежности к этой женщине, которая научила меня чувствовать, что значит жизнь и любовь. На её бледное печальное лицо легли светлые вечерние тени, и я дорого бы дал за то, чтобы этот печальный взгляд стал весёлым.

Мы прошли через ворота и вернулись в город, казавшийся таким серым и холодным после потоков света и тепла за его стенами. Солнце уже село, и последние его лучи замирали на кровлях. В сгущавшемся сумраке лежала перед нами улица, ведущая к колокольне собора — мрачной серой громаде, тянувшейся к потерявшему окраску небу. Вид был довольно унылый, и не знаю, почему меня охватила тяжёлая грусть.

Вдруг на отдалённой башне вспыхнул последний отблеск вечерней зари. Словно обещание и уверение, с триумфом поднялся он над сгущавшейся темнотой. Потом свет погас, и башня мрачнее, чем прежде, высилась над потемневшим городом. Неужели и эти яркие деньки пройдут так же быстро и опять сменятся мглой? Моя юность прошла, а я всё ещё гоняюсь за жизнью и радостями этого мира.

20 мая.

Вчера я добился ответа на мой запрос по поводу того, кто в глазах закона является ближайшим родственником Изабеллы. Оказалось, что донна Марион. Я был весьма удивлён, ибо я всегда думал, что у ван Веерена есть какие-нибудь близкие родственники. У него действительно были родственники в Испании, но о них теперь говорить не приходилось. Следовательно, если я откажусь от своих прав, всё состояние перейдёт к донне Марион.

Я сделаю это немедленно. Когда-нибудь будут говорить, что… но день этот ещё далёк, да и настанет ли он?

10 июня.

Сегодня я был так раздражён, что не могу даже описать. Дело было у фру Терборг. Я зашёл к ней в надежде видеть донну Марион. Когда я вошёл, в гостиной была одна фру Терборг. Я сел, и мы стали говорить о разных пустяках. Пришло известие, что Зирикзе не сегодня-завтра должен пасть. Адмирал Бойсот убит при попытке освободить город, которую он сделал 25-го прошлого мая. Эта весть, как легко понять, занимала весь город.

Но для фру Терборг и этого было мало.

— Вы правите нами сильной рукой, так что мы не смеем даже выдавать наших дочерей за того, за кого хотим. Об этом деле, насколько я знаю, теперь везде говорят. Только герцог мог решиться зайти так далеко. Впрочем, я вас не осуждаю. Ван Шюйтен — дрянной человек, да и ван Гирт не годится в образцовые отцы. Но вы должны не только находить жён для ваших офицеров, но подумать и о себе самом. Давно пора вам бросить свой угрюмый вид. Довольно вам тосковать по жене: вам нужно жениться опять. Нехорошо человеку быть одному. Это и в Библии сказано. Я взглянул на неё:

— Весьма благодарен за ваше участие ко мне, но, боюсь, я не заслуживаю его. Пожалуй, я рискую показаться неблагодарным, но…

Своей иронией я иногда заставлял её молчать, но на этот раз ирония мне не помогла.

— Этим вы от меня не отделаетесь, — прервала она меня. — Я знаю, что вас боятся, и не найдётся человека, который решился бы сказать вам так много. И я боялась вас, должна вам сознаться. Но теперь я решилась переговорить с вами: ведь не отправите же вы меня на пытку.

Мне очень бы хотелось этого, и я едва не высказал вслух свою мысль. Однако я сдержал себя и сказал:

— Конечно, я не могу этого сделать, но…

— Итак, вы сами видите, что не можете, Поэтому я продолжаю. Несмотря на вашу седину, вы ещё молодой человек и могли бы взять себе в жёны любую женщину в Гуде. Я бы, например, с удовольствием вышла за вас замуж, «когда вам угодно. Хотя я теперь не так уже молода и свежа, но вы, пожалуй, сделаете ещё худший выбор. У меня одно из самых крупных состояний в Голландии. В придачу к вашему оно образовало бы огромную силу. У вас много врагов — вы не должны обманывать себя на этот счёт, — но тогда никто не смел бы восстать против вас.

Всё это она произнесла с холодной уверенностью человека, которому позволяется говорить всё, что он хочет.

Действительно, она то и дело бросала на меня нежные взгляды, но мне и в голову не приходило, что это могло значить. Мне, у отца которого на свадьбе присутствовал сам император Карл, мне жениться на фру Терборг! Что за нелепость!

Вероятно, лицо моё выдало мою мысль, потому что она, улыбаясь, сказала:

— Вижу, что это предложение не соблазняет вас, но я не буду отчаиваться. Я, конечно, не придаю своим словам серьёзного значения, понимая, что, если у меня в доме такая красавица, как Марион, то ни один мужчина не будет меня слушать. — Почему бы вам не жениться на ней? Она молода, красива и обязана вам своей жизнью. Что вам ещё нужно? Я уверена, что она неравнодушна к вам, ибо с каждым днём она становится всё бледнее и бледнее. Чего же вы ждёте? Это даже нехорошо по отношению к ней. Правда, она небогата. Если бы не это, барон ван Гульст давно бы посватался к ней, но у него у самого нет ничего. А вы можете взять и бедную жену. Кроме вашего личного состояния, вы получаете ещё и очень значительное состояние ван дер Веерена. Если препятствие только в её бедности и если вы не принимаете серьёзно моих слов, то я готова сделать что-нибудь для неё. Вы должны сами назначить сумму, лишь бы только осталось что-нибудь мне самой.

Чтобы вопрос об этих проклятых деньгах когда-нибудь осквернил мои уста! Это напомнило мне о дне, который крепко засел в моей памяти и в который я едва не сошёл с ума. Кроме того, мне показалось, что в соседней комнате мелькнула чья-то тень. Я готов был задушить эту фру Терборг.

Я поднялся разъярённый и сказал:

— Мне кажется, что мы совершенно не понимаем друг друга, сударыня. Вы, кажется,