Рейдовый батальон - Николай Прокудин

Острогин передвигался во главе колонны, а я, хоть и замкомбата, вновь ползу в хвосте и помогаю умирающей пехоте. Бойцы хрипели, кряхтели, скрипели зубами, портили воздух, но ползли шаг за шагом выше и выше. Конечно, тяжело. Такая вот «экскурсия» в горы — садистская пытка. Людей крайне мало. Каждый несет за себя и оставшегося внизу молодого парня. Внезапно карабкавшийся чуть впереди солдат пошатнулся и упал навзничь на камни. ПК слетел с плеча и грохнулся о скалу.

— Умаров! Ты чего сачкуешь? Подъем! — рявкнул командир пулеметного взвода. — Не вздумай валять дурака, все перегружены!

Младший сержант лежал на спине, запрокинув голову назад со стекленеющими глазами. Мы с прапорщиком наклонились к нему: парень не дышал. Не подавал абсолютно никаких признаков жизни. Я испугался, сильно испугался. Ни выстрелов, ни взрывов. Человек шел, вдруг упал и умирает на моих глазах. Тихо, беззвучно. Как дряхлый измученный старичок. Солдаты громкими криками вызвали по цепи Сероивана, потому что сержант-санинструктор роты растерялся и не знал, чем помочь. С Умарова стянули вещмешок, броник. Куртка не снималась, и я разрезал ее финкой.

Сероиван воткнул укол с каким-то лекарством, попытался массировать сердце, сделать искусственное дыхание. Все тщетно.

— Нужно вызвать вертолет и срочно сержанта спускать вниз, — произнес виновато медик-прапорщик. — Требуется реанимация.

— Оставьте мешки здесь и выносите Умарова. Сейчас вертушку вызовем, — распорядился Острогин.

Сергей был тоже озадачен. Ни особой жары, ни солнцепека, которые могли бы вызвать тепловой удар, в этот день не наблюдалось. Да, сильно парит и душно, да, маловато воздуха, но в горах такие проблемы бывают почти всегда.

Сержант прослужил больше года — и вот на тебе. Очевидно, организм израсходовал весь запас своего жизненного ресурса.

Камни выскальзывали из-под солдатских сапог, земля осыпалась, но, спотыкаясь и падая, ребята все же спустили тело умирающего товарища вниз.

Хмурые тучи затянули весеннее небо. Солнце исчезло в этом сплошном мутном мареве густых серых облаков. Заморосил мелкий, как пыль, дождик, похожий на густой мокрый туман. Вынырнувший из-за хребта вертолет, прижимаясь к земле, подлетел к сухому руслу реки. Он забрал сержанта и быстро умчался в Кабул. Какой-то шанс выжить, возможно, у него есть. Борт прилетел очень быстро, да и вниз доставили Умарова тоже быстро.

Операция началась трагично. Опять не везет в этих Черных горах!

Ошуев накинулся с руганью на группу управления батальона и на ротного из-за этого «происшествия» с сержантом. Из штаба сообщили: все-таки умер. Не оживили медики ни на земле, ни в воздухе, ни в госпитале. Обширный инфаркт. Пока мы брели по хребту к вершине, Умарова уже доставили в Кабул. Но прибыл туда практически труп. Жалко парня, не плохой был сержант. Был…

— Я же приказал оставить всех слабоков и молодых! — продолжал бесноваться Герой из-за трагической гибели солдата. — Ну, как с вами можно по-хорошему говорить? Убийцы!

— Ну, чего орать! Какие мы убийцы! — огрызнулся в ответ Острогин. — Этот сержант не первый раз в рейде и в горы ходил во время нескольких операций. Черт знает, что произошло. Он никогда не жаловался на слабое здоровье.

— Вы это следователю будете рассказывать! — жестко отрезал Ошуев и пошел к своей задаче.

Мы стояли как оплеванные. Нелепость. Случай, невезение, судьба. Кто виноват в этом? Выбросили бы нас вертушками прямо на плато — и не умер бы парнишка. Видимо, побоялись «Стингеров», приберегли авиацию. Нас не поберегли. А чего беречь? Ходьба по горам — «любимое» занятие пехоты. Взвалил мешок на спину, взял в руки автомат и вперед. Шагай, пока ноги до задницы не стопчешь и не покроется спина от пота коркой соли, в сантиметр толщиной.

Вторая рота выбралась на заветный утес, возвышающийся над несколькими разбросанными по лощине домиками. Возле каждого жилья — овечья кошара (загон), низенькие сарайчики и редкая растительность. А ландшафт — в основном это камни, булыжники, валуны, осыпи из гальки и щебня. Чем тут отары овец питаются? Кажется, колючек и травинок даже для одной худющей козы будет мало. Как люди тут живут? Ни электричества, ни дорог, ни медицины, ни школ. А дикость-то какая! Любопытно, чем они моются, если нет нигде воды и умываются ли вообще? Немытые женщины, грязные пастухи, чумазые детишки! Вероятно, от грязи даже микробы дохнут. Иначе, как объяснить, что местные жители не вымерли, а мы пришельцы из цивилизации болеем и мрем от антисанитарии словно мухи. Вот, опять живот скрутило! От этого, наверное, мысли такие грустные и сердитые.

Афоня, взмыленный, в пене, будто загнанный конь «тяжеловоз», подошел с последними бойцами и сгрузил с себя альпийскую палатку. Здоровый, чертяка! На нем можно пахать и пахать! Работай он молотобойцем — цены б ему не было!

— Никифорыч! Помогай строить апартаменты! Мне одному не совладать! — пропыхтел Александров. — Палатка двухместная, рассчитана на меня и ротного. Но, учитывая присутствие начальства в двух экземплярах, вроде и на вас нужно место выделять. Я ее тащил, значит, точно буду в ней спать. Ротного обижать нельзя, тебя тоже. Что делаем? Какой выход из ситуации? А?

— Дрыхнуть втроем! Будем тесниться, — улыбнулся я. — Несправедливо оставлять тебя, Афоня, на земле. Ведь тебе ее обратно еще предстоит тащить.

— Ох, спасибо, благородный господин, товарищ старший лейтенант! Ваша искренняя доброта меня тронула до глубины души. Что ж, бери шнур, я тяну вправо, а ты — влево. Работаем быстро, не то промокнем до нитки, что-то дождичек усиливается, — усмехнулся Александров.

Действительно, сырость, падающая с неба, стала превращаться в плотные струи ливня. Острогин прекратил умничать с ориентированием на местности. Он поспешно скомкал карту, засунул ее за голенище сапога и подбежал к нам помогать устанавливать палатку. Насквозь промокнув, мы забрались в укрытие и тут же начали дрожать от холодной сырости. Все было мокрым: одежда, бушлаты, спальники, вещмешки, носки, обувь. Бр-р-р-р!

Солдаты растянули плащ-накидки над СПСами и прилагали усилия, чтобы не утонуть в потоках воды. Лишь часовые, закутавшись в бушлаты, торчали на постах, словно мокрые бугорки. Остальные сидели в укрытиях по двое или по трое. Сопели, чихали и кашляли, жались в кучки, пытаясь согреться. Дождь превратился в настоящий водопад, который обрушился на нас сверху. А снизу поднимался густой туман — это испарялась влага. Повсюду вокруг нас струилась вода, ручьями стекая между камней вниз. Круговорот воды в природе…

Так под непрерывные звуки дождя прошли вечер, ночь, утро, день, ночь… Все устали от сырости и холода. Еще вчера умирали, изнывая от жары, а сегодня чахнем от холода и влаги. Туман и вода со всех сторон. Муки-мученья!

Дождь прекратился к концу третьего дня…

— Серега! Подъем! — заорал я, вылезая из палатки и сладко потягиваясь. — Афоня! Хватит храпеть! Утро-то какое прекрасное!

Я сладко зевал и щурился. Земля вокруг парила, впервые за три дня прогреваемая теплом. Дождь прекратился с рассветом, ветер разогнал тучи, и к девяти утра началось пекло. Под лучами появившегося солнца солдаты принялись сушить одежду, спальные мешки, греть ноющие кости.

— Эй вы, сонные тетери! Открывайте брату двери! Не спать! Не спать! Завтракать! Совсем провоняли палатку за эти дни! Выползайте, гады! — продолжал я орать и трясти прорезиненный полог.

— Сволочь! Мерзавец! — застонал Острогин. — Зачем мы только ему дали кров? Зачем запустили эту змею в наше жилище?

— Ага! — поддержал зевающий Афоня. — Кормим, поим, греем своими телами, не даем тощему замерзнуть. А в ответ — одни пакости. Если бы не мы, дрожал бы на камнях, аки собака. А тут создали райские условия. Но он, неблагодарный, изводит друзей.

— Вы мне не друзья! Вы враги! Храпите как африканские носороги ночь напролет. Оба толстозадые, прямо в лепешку смяли с двух сторон. Сегодня, Афоня, будет твоя очередь спать в центре.

— Почему моя?

— Потому что ты — самый младший по должности, — предупредил я возражения лейтенанта.

— «Маленького» всякий обидеть норовит! — возмутился двухметровый Афанасий. — А в кишлак кто из нас пойдет? Тоже я?

— Всенепременно! Возглавишь группу прочесывания. Ладно, составлю тебе компанию. Чтоб не грустил! — усмехнулся я.

С восходом солнца проявило активность начальство. Штабы начали ставить боевые задачи.

— Ну, вот, — оторвался от наушников Острогин, — один взвод оставляем тут, а взвода Стропилина и Гундулина вниз — работать. Искать «Стингеры» и другие зенитные комплексы. Кто найдет — тому орден!

— Пьем чай, едим, пока дождь вновь не хлынул, и отправляемся в путь! — согласился я.

— Никифор! Я с пулеметами буду прикрывать сверху. Шагайте без меня. Кто-то же должен обеспечивать руководство сверху. Этим и займусь! — распорядился Острогин.