Адвокат. Судья. Вор (сборник) - Андрей Константинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лида помотала головой, приходя в себя от услышанного. Но она ведь была все-таки не просто женщиной, а следователем прокуратуры, поэтому сконцентрироваться ей удалось довольно быстро… Она взяла из пачки, лежавшей у кровати, новую сигарету и спросила:
– Почему ты решил, что я в курсе?
Изменение интонации не ускользнуло от Андрея, он скосил на Лиду глаз и после паузы ответил вопросом на вопрос:
– Лида… Тогда на допросе – почему ты меня об отношениях с Женькой Кондрашовым спрашивала? Кто тебе вообще подсказал о нем спросить? Откуда информация? Ты можешь рассказать?
В подтекст последнего вопроса он интонационно добавил не произнесенное слово «теперь» – точно так же, как она только что. Поспелова опустила взгляд.
– Это служебная информация… Я не могу…
– Вот видишь, – тяжело усмехнулся Андрей. – Не можешь…
Они какое-то время молчали, и тишина становилась все более густой и напряженной. Потом Лида спросила:
– Друг, которого ты нашел мертвым… это Кондрашов?
– Да, – глухо ответил Обнорский. – Это был Женька…
И снова наступила тяжелая тишина. Наконец Поспелова кашлянула и предложила:
– Тебе не кажется, что лучше было бы рассказать мне все? Все с начала и до конца?
Если бы не обращение на «ты» и не обстановка, в которой был задан этот вопрос, можно было бы решить, что Лида работает – ее интонация очень напомнила Обнорскому памятный допрос в кабинете с Ван Даммом на стене… Возможно, Андрей и рассказал бы ей все. Возможно… Если бы не вспомнил в этот момент одну ночь в сентябре 1990 года в Триполи. Тогда тоже одна красивая женщина в постели попросила его рассказать, почему он сомневается в самоубийстве Ильи Новоселова. Воспоминания о последствиях его рассказа были еще слишком свежи…
Андрей вздрогнул. Как причудливо моделирует иногда жизнь ситуации, повторяя почти с невероятной точностью то, что уже было… Нет, конечно, снаряд не может дважды попасть в одну воронку… И Лида Поспелова – это совсем не Лена Ратникова… И все же… Андрей даже зажмурился – так явственно увиделось ему вдруг лицо Лены… Он закурил и сказал хрипло:
– Лида… Я… я понимаю, ты – работник прокуратуры… Но для меня ты не только следователь, пойми… Я никаких преступлений не совершал, клянусь тебе в этом всем святым, что у меня есть… Но… но рассказать тебе сейчас все я не готов… Мне нужно подумать… Я не могу рисковать еще и тобой…
– Почему? – вскинула голову Поспелова. – Ты что, считаешь, что я…
– Да ничего я не считаю, – с досадой мотнул головой Обнорский. – Завтра… Вернее, уже сегодня я должен получить кое-какую информацию… Надеюсь, что получу… Тогда я встречусь с одним человеком… И многое прояснится… Возможно, прояснится все… И тогда ты поймешь… Дай мне этот день… Пожалуйста…
Лида покачала головой, не соглашаясь, но Серегин закрыл ей рот поцелуем – она забилась, протестуя, но, конечно, голой женщине очень тяжело протестовать, когда на нее наваливается небезразличный ей голый мужчина…
Было уже около пяти утра, когда Андрей, задыхаясь, сказал:
– Лидушка… Хорошая моя… Давай поспим хоть пару часов… День будет очень тяжелым… Дай мне, пожалуйста, этот день… А вечером я все равно приду к тебе. Больше мне идти некуда, я думаю, меня ищут по всем адресам…
Поспелова не ответила, и Обнорский, проваливаясь в сон, посчитал ее молчание знаком согласия…
…Утром они, конечно, едва не проспали – Лиде нужно было бежать на работу к девяти утра. Лихорадочно одевшись, они успели лишь выпить по чашке кофе и выкурить по сигарете. Перед уходом Лида Поспелова предприняла еще одну попытку образумить Серегина:
– Андрей, я думаю, тебе все-таки нужно все рассказать представителю государственных органов. Не доверяешь мне – хорошо, я не единственный следователь. Но рассказать нужно, если ты не хочешь…
– Нет, – усмехнулся Обнорский. – Для любого другого мой рассказ будет просто как бред… Да и для тебя тоже… Я просто хочу сегодня кое-какие доказательства подсобрать… Чтобы голословным не быть… Мы же договорились, что ты даешь мне день…
– Мы ни о чем не договаривались, – качнула головой Лида.
Андрей вздохнул:
– Лидушка… Ну поверь ты мне… Не арестовывай меня сейчас, пожалуйста… У тебя для этого все есть, я знаю, даже пистолет в сумочке.
Поспелова вспыхнула:
– Ты… Ты иногда бываешь просто невозможным со своими дурацкими шуточками!.. Пойми, я помочь тебе хочу!
– Понимаю, – кивнул Андрей. – Я сам больше всех хочу себе помочь. И в камеру не хочу. Дай мне сегодняшний день, Лида…
Поспелова долго внимательно смотрела на него, потом вздохнула и выдвинула один из ящиков буфета. Пошарив там, она извлекла запасной комплект ключей от своей квартиры и протянула Андрею:
– Я тебя буду очень ждать. Постарайся… Постарайся, чтобы я не обманулась в тебе…
Андрей взял ключи и сжал их в кулаке.
– Лидушка… Я… Спасибо тебе, Лидушка…
Когда Обнорский говорил Поспеловой о кое-какой информации, которую должен был получить, он имел в виду обещание Дани Данилова навести справки об искусствоведе Ирине из Эрмитажа. Настоящей Ирине. Шансов на то, что Даня свое обещание выполнит, было много, но… Всегда существуют эти проклятые «но»… Загвоздка заключалась в том, что в этот вторник Данилов был дежурным по выпуску, следовательно, он уже с десяти утра должен находиться в редакции… Поймать Даню в день дежурства по телефону было бы просто нереально – он будет мотаться по кабинетам, вышибать из всех материалы в номер, потом сядет с бильд-редакторами думать о макете, потом… В общем, Даню нужно было ловить живьем. И это, конечно, не составило бы труда, если бы не события минувшего вечера. Андрей считал, что ОРБ ищет его по всему городу. Стало быть, и на работе ему появляться опасно. Вряд ли там оэрбэшники засаду оставят, да она там и не нужна. Достаточно предупредить милиционеров на вахте из вневедомственной охраны: мол, если появится Серегин, задержите. Или сообщите… Так что в редакцию идти нельзя… Хотя почему, собственно… Ведь кабинет Дани на первом этаже, туда проход свободный, не надо через пост идти, удостоверение показывать… Даня еще всегда радовался, что ему не приходится пропуска посетителям выписывать. Так… Значит, нужно шмыгнуть к Дане в кабинет в середине дня, когда выше вероятность, что он об Ирине уже что-то узнает. Кабинет свой Данилов никогда не запирает. Дождаться его и… Там видно будет.
Андрей понимал, конечно, что рискует. Но идти в милицию или прокуратуру с пустыми руками он просто не мог. Не поверили бы его словам – нужно было дать какое-то конкретное подтверждение. К тому же после смерти Женьки история с «Эгиной» стала еще и личным делом для Обнорского. А в том, что смерть Кондрашова как-то связана с картиной Рембрандта, со смертью Лебедевой, братьев Варфоломеевых и, возможно, еще каких-то людей, которых Серегин пока не знал, он не сомневался… Появление Колбасова с омоновцами у баньки довело количество «случайных совпадений» до критической массы…
…У «Лениздата» Андрей появился около часа дня. Тщательно проверяясь, он осмотрел подступы к главному входу. Не заметив ничего подозрительного, дождался, пока толпа прохожих станет погуще, слился с ней и шмыгнул в дверь Дома прессы, скидывая на ходу куртку – его «натовка» была слишком приметной. Стараясь идти спокойно, не торопясь, он дошагал до кабинета Дани, вошел и, задыхаясь, рухнул в кресло у стола. Теперь нужно было ждать, дергаясь от каждого скрипа в коридоре…
Ждать пришлось около получаса, и Андрей хотел было уже начать разыскивать Даню по местному телефону, когда Данилов заскочил-таки в свой кабинет.
– О, Андрей, здравствуй. – Даня, казалось, совсем не удивился, увидев Серегина. – Ты меня ждешь?
– Тебя, – кивнул Серегин. – Удалось узнать что-нибудь насчет Ирины?
Замотанный дежурством Даня уставился было на Обнорского непонимающими глазами, и у Андрея екнуло сердце – он решил, что Данилов просто забыл о его просьбе. Но тут до Дани дошло, о чем идет речь, он хлопнул себя по лбу и извлек из кармана пиджака аккуратно сложенный листочек бумаги:
– Вот, я еще вчера узнал… Там были две женщины, которые могли бы тебя заинтересовать: Вальцерович Ирина Борисовна, но она умерла три года назад, и Гордеева Ирина Васильевна… Она, наверное, и есть та, что тебя интересует. Тут я ее телефоны записал…
– А сколько ей лет? – замирая, спросил Серегин. – Она искусствовед?
– Пятьдесят три, – улыбнулся Даня. – Искусствовед. Подходит?
– Подходит, Даня, – с облегчением вздохнул Андрей. – Можно, я ей прямо от тебя позвоню?
– Можно, конечно, – пожал плечами Данилов. – Только все равно не дозвонишься. Она как раз с понедельника в командировке – в Москве… Там научная конференция по поводу реконструкции Третьяковки и еще что-то… Гордеева должна вернуться только к концу недели…
