Мао Цзэдун - Александр Панцов

Просто поразительно, как легко смогли Мао, Чжоу и другие лидеры КПК обвести вокруг пальца опытных американских разведчиков! В переговорах с ними они чего только не обещали! Чтобы нейтрализовать Вашингтон, Мао готов был даже пойти на то, чтобы летом 1944 года переименовать коммунистическую партию. Об этом он, в частности, говорил Владимирову, объясняя: «Тогда для Особого района сложится более выгодная обстановка, особенно среди американцев»156. Речь, по-видимому, шла об изменении названия партии на «новодемократическую». В октябре 1946 года именно таким образом были переименованы комсомольские организации «освобожденных» районов, а в апреле 1949 года и весь комсомол Китая стал Новодемократическим союзом. Переименовывать партию все же не стали, но во всем остальном задурили американцам мозги основательно!

Не менее мастерски и цинично дипломатическую обработку американцев вели в то же время и Сталин с Молотовым. Вот что, например, Молотов говорил по поводу КПК послу США в СССР Уильяму Авереллу Гарриману и новому послу США в Китае генералу Патрику Дж. Хэрли в начале сентября 1944 года: «Так называемые китайские коммунисты на самом деле совсем не коммунисты… Советское правительство не поддерживает китайских коммунистов». То же самое он подтвердил им и во время новой встречи 15 апреля 1945 года, на этот раз в присутствии Сталина. Об этом Хэрли незамедлительно сообщил в Вашингтон137. Забавно, не правда ли?

Ни Гарриман, ни Хэрли, однако, не поддались на хитрости Сталина. Не поверили коммунистам и разведчики в самом Вашингтоне. Проанализировав донесения своих коллег из Китая, а также огромное количество другой литературы о КПК, сотрудники Отдела военной разведки министерства обороны США летом 1945 года пришли к заключению: «Китайские коммунисты это коммунисты… „Демократия“ китайских коммунистов это советская демократия… Китайское коммунистическое движение это часть международного коммунистического движения, финансируемого и руководимого из Москвы»158. Так что в итоге обмануть американское руководство ни Мао, ни Сталину не удалось.

С окончанием Второй мировой войны в середине августа 1945 года Китай вновь оказался разделенным. Центральное правительство Гоминьдана, за спиной которого стояли США, контролировало только две трети страны. Компартия удерживала Особый район Шэньси — Ганьсу — Нинся, охватывавший уже 30 уездов, а также 18 крупных «освобожденных районов», расположенных в Северном, Восточном и Южном Китае общей численностью населения 95,5 миллиона человек159. Северо-Восточный Китай (Маньчжурия) был оккупирован Красной армией. Ситуация, однако, не была критической: впервые за долгие годы появилась реальная возможность мирного демократического объединения страны. Большую роль в этом процессе должны были сыграть главные победители Японии — Соединенные Штаты и Советский Союз, поддерживавшие в тот период союзнические отношения. Новой войны в Китае они не хотели, опасаясь, что бурный китайский конфликт мог легко положить конец миру на всей планете. Миру, с таким трудом завоеванному160.

Что касается Сталина, то он в своих геополитических расчетах 1945–1949 годов должен был принимать во внимание монополию США на ядерное оружие. Будучи неготовым противостоять ядерной атаке Соединенных Штатов, он вынужден был делать все, чтобы не спровоцировать Вашингтон161. «Две атомные бомбы США потрясли Сталина, заставив его искать компромисс»162, — вспоминал позже Чжоу Эньлай. Инициативу кремлевского диктатора ограничивало и известное Ялтинское секретное соглашение великих держав, принятое в феврале 1945 года, а также советско-гоминьдановский договор о дружбе и союзе, заключенный 14 августа того же года, в день капитуляции Японии. Оба они были выгодны Советскому Союзу, так как по ним СССР получал существенные экономические, политические и территориальные концессии на Дальнем Востоке. Особенно важен был договор с Чан Кайши, который сам Сталин называл «неравным»163. Специальные соглашения, сопровождавшие советско-гоминьдановский договор, давали советской стороне право иметь в течение тридцати лет военно-морскую базу в городе Люйшуне (Порт-Артуре), владеть портом города Далянь (Дальний) на северо-востоке Китая, а также совместно управлять Китайской Чанчуньской железной дорогой164. Вот почему вскоре после Второй мировой войны Сталин начал открыто выражать сомнения в способности китайских коммунистов взять власть: он просто не хотел ради безоговорочной поддержки КПК рисковать тем, что уже получил, оказав помощь США и Китаю в борьбе с Японией. Он даже посоветовал Мао Цзэдуну «прийти к временному соглашению» с Чан Кайши, настаивая на поездке Мао в Чунцин для личной встречи с его заклятым врагом. В качестве объяснения этому он не нашел ничего лучше, как заявить, что новая гражданская война может привести к уничтожению китайской нации165.

Мао был страшно подавлен таким «предательством» вождя и учителя, но не мог не подчиниться. На переговоры с Чаном надо было ехать. «Я был вынужден поехать, поскольку это было настояние Сталина»166, — говорил позже Мао Цзэдун. 23 августа 1945 года он собрал расширенное заседание Политбюро, на котором заявил: «Советский Союз, исходя из интересов мира во всем мире и будучи скован китайско-советским договором, не может оказать нам помощь»167. 28 августа вместе с Чжоу Эньлаем он вылетел в Чунцин, несмотря на то, что ЦК КПК получил письма с протестами против переговоров с Гоминьданом от различных партийных организаций. Сопровождали руководителей КПК прибывшие накануне в Яньань гоминьдановский генерал Чжан Чжичжун и американский посол Хэрли. На аэродроме перед отлетом, прощаясь с Цзян Цин и членами Политбюро, Мао улыбался, но, по словам Владимирова, к трапу самолета «шел как на казнь». Не стесняясь присутствовавших, Мао впервые на людях поцеловал Цзян Цин в губы.

Переговоры ни к чему не привели. Мао провел в Чунцине 43 дня, неоднократно встречался с Чаном и другими гоминьдановскими деятелями, а также с представителями либеральной общественности и даже подписал соглашение о мире, но при этом не отказался от борьбы за власть. Он просто делал уступку Сталину, прекрасно понимая, что его столкновение с Гоминьданом могло быть успешным только при условии оказания КПК военной и экономической помощи со стороны СССР.

Оставалось только ждать, когда Сталин («лицемерный заморский черт», как позже в сердцах назовет его Мао168) изменит свою позицию. А пока приходилось выслушивать распоряжения Родиона Яковлевича Малиновского, командующего советскими войсками в Маньчжурии. Тот, по требованию Сталина, категорически запрещал войскам 8-й армии занимать города Северо-Восточного Китая до тех пор, пока Красная армия их не оставит. «Мы не вмешиваемся во внутреннюю политику Китая, — заявлял он. — Внутренние вопросы Китая должны решаться самими китайцами»169.