Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6) - Уинстон Черчилль

Учитывая важность этого мирного предложения немцев и наш опыт с подозрительностью русских в отношении «Кроссворда», я считаю целесообразным подробно рассказать здесь о нашей позиции.

В тот же вечер я говорил с президентом по телефону, а затем продиктовал следующую докладную записку к ближайшему заседанию кабинета:

Премьер-министр — английскому кабинету 25 апреля 1945 года

"1. В 8 ч. 10 м. вечера я разговаривал с президентом Трумэном. Он ничего не знал о том, что произошло в Стокгольме. Когда я выразил желание с ним побеседовать, он спросил, о чем именно, и я рассказал ему об этом важном сообщении из Стокгольма. Он не получил никакого донесения от тамошнего американского посла. Поэтому я зачитал ему полный текст телеграммы Маллета. Я также сказал ему, что, по нашему убеждению, капитуляция должна быть безоговорочной и одновременной перед тремя главными державами. Он выразил свое полное согласие с этим, Далее я зачитал ему телеграмму, посланную мною согласно решению кабинета маршалу Сталину, и он выразил полное согласие также и с нею. Он попросил меня прочитать ему ее вторично, что я и сделал, чтобы он мог немедленно послать русским аналогичную телеграмму. Я изложил ему содержание сопроводительной записки, составленной мною, к нашей телеграмме, адресованной Сталину (которую при сем прилагаю). За полтора часа до этого разговора я отослал Сталину как телеграмму, так и мою сопроводительную записку, так что сейчас он уже должен иметь их в письменном виде.

2. Он также сказал мне, что надеется в скором времени повидаться со мной, на что я ответил, что мы передаем ему по телеграфу предложение о встрече, предпочтительно здесь. Я сказал ему также, что мы полностью одобряем инициативу, проявляемую им в польском вопросе. Это наряду с приветствиями составляло содержание всего нашего разговора".

Привожу текст моего сопроводительного письма Сталину:

Премьер-министр — маршалу Сталину 25 апреля 1945 года

"Телеграмма… только что получена мною от Британского Посланника в Швеции. Президент Соединенных Штатов также был информирован об этом. Поскольку это касается Правительства Его Величества, не может идти речи ни о чем меньшем, кроме как об одновременной безоговорочной капитуляции перед тремя главными державами. Мы считаем, что Гиммлеру нужно сказать, что военнослужащие германских вооруженных сил, как одиночки, так и находящиеся в соединениях, должны повсюду сдаться на месте союзным войскам или их представителям. До тех пор пока этого не произойдет, атаки союзников со всех сторон и на всех театрах военных действий, где все еще имеет место сопротивление, будут продолжаться с полной силой… "

Его ответ представлял собой самое сердечное послание, какое я когда-либо от него получал.

Маршал Сталин — премьер-министру 25 апреля 1945 года

"Благодарю Вас за Ваше сообщение от 25 апреля насчет намерения Гиммлера капитулировать на западном фронте.

Ваше предложение о предъявлении Гиммлеру требования безоговорочно капитулировать на всех фронтах, в том числе и на советском фронте, считаю единственно правильным. Зная Вас, я не сомневался в том, что Вы будете действовать именно таким образом[122] .

Прошу действовать в духе Вашего предложения, а Красная Армия будет нажимать на Берлин в интересах нашего общего дела.

Сообщаю к Вашему сведению, что аналогичный ответ дал я Президенту Трумэну, который также обратился ко мне с тем же запросом".

Я ответил:

Премьер-министр — маршалу Сталину 27 апреля 1945 года

"1. На Вашу телеграмму от 25 апреля. Я был весьма рад узнать, что Вы не сомневались в том, как я поступил бы и как буду всегда поступать в отношении Вашей великолепной страны и в отношении Вас лично. Британское и Американское Правительства, уверенные в своих действиях в этом деле, будут развивать свою деятельность в одобренном Вами направлении, и все мы трое будем продолжать полностью информировать друг друга… "

Граф Бернадотт снова отправился в Германию, чтобы передать Гиммлеру наше требование. Больше об этом нацистском руководителе ничего не было слышно до 22 мая, когда он был арестован английским контрольным пунктом в Бремерверде. Гиммлер был переодет, и его не узнали, но его документы вызвали подозрения у часовых, и его доставили в лагерь, расположенный близ штаба 2-й армии. Затем он рассказал коменданту, кто он такой. Его поместили под стражу, раздели, и врач обыскал его с целью возможного обнаружения яда. На последнем этапе медицинского осмотра Гиммлер раздавил ампулу с цианистым калием, которую, видимо, скрывал у себя во рту на протяжении нескольких часов. Он умер почти сразу же в 11 часов вечера в среду 23 мая.

На северо-западе драма завершилась менее сенсационно. 2 мая поступило известие о капитуляции в Италии. В тот же день наши войска достигли Любека на Балтийском побережье, вступив в соприкосновение с русскими и отрезав всех немцев, находившихся в Дании и Норвегии. 3 мая мы, не встретив сопротивления, вступили в Гамбург, гарнизон которого капитулировал безоговорочно. В штаб-квартиру Монтгомери в Люнебургской пустоши прибыла германская делегация. Ее возглавлял адмирал Фридебург — эмиссар Деница; он пытался добиться соглашения о капитуляции, которое включило бы германские войска на севере, противостоящие русским. Эта просьба была отвергнута, как выходящая за пределы полномочий командующего группой армий, который мог заниматься только своим собственным фронтом. На следующий день, получив от своих начальников новые инструкции, Фридебург подписал капитуляцию всех германских сил в Северо-Западной Германии, Голландии, на островах, в Шлезвиг-Гольштейне и Дании.

Фридебург отправился в штаб-квартиру Эйзенхауэра в Реймс, где

6 мая к нему присоединился генерал Йодль. Они старались выиграть время, чтобы дать возможность как можно большему числу солдат и беженцев оторваться от русских и перебраться к западным союзникам, и они пытались добиться сепаратной капитуляции Западного фронта. Эйзенхауэр установил крайний срок и настаивал на общей капитуляции. Йодль доносил Деницу: «Генерал Эйзенхауэр настаивает на том, чтобы мы подписали сегодня. В противном случае союзные фронты будут закрыты для лиц, пытающихся капитулировать в индивидуальном порядке. Я не вижу никакой альтернативы; хаос или подписание. Прошу вас подтвердить мне немедленно по радио, что я уполномочен подписать капитуляцию».

Документ о полной и безоговорочной капитуляции был подписан 7 мая, в 2 часа 41 минуту утра, генералом Беделлом Смитом и генералом Йодлем в присутствии французских и русских офицеров как свидетелей. На основе этого документа все военные действия прекращались в полночь 8 мая. Официальная ратификация германским верховным командованием, организованная русскими, состоялась в Берлине в ночь на 9 мая. Главный маршал авиации Теддер подписал акт о капитуляции от имени Эйзенхауэра, маршал Жуков от имени русских и фельдмаршал Кейтель от имени Германии.

Об окончательном уничтожении германской армии уже было рассказано. Остается описать конец, постигший остальные виды вооруженных сил Гитлера. Осенью 1944 года германские военно-воздушные силы благодаря замечательным усилиям организационного порядка, но в ущерб выпуску бомбардировщиков дальнего радиуса действия сумели значительно увеличить численность своей истребительной авиации. Наши стратегические бомбардировщики вынудили ее перейти к обороне, и 70 процентов германских истребителей приходилось использовать для обороны тыла. Несмотря на увеличение численности немецкой истребительной авиации, ее боеспособность понизилась, главным образом вследствие нехватки горючего, явившейся результатом наших налетов на нефтяные предприятия. Главной задачей немецких истребителей стало предотвращение этих налетов. Некоторое время нас тревожили немецкие реактивные истребители, обладавшие высокими боевыми качествами. Но специально предпринятые налеты на центры производства этих самолетов и на их аэродромы предотвратили эту угрозу. На всем протяжении января и февраля наши бомбардировщики продолжали свои атаки, и в феврале мы совершили колоссальный налет на Дрезден, служивший в то время центром коммуникаций германского восточного фронта. Неприятельская авиация таяла. По мере продвижения наших войск аэродромы германского военно-воздушного флота оттеснялись в непрерывно сокращавшийся район и превращались, таким образом, в великолепные мишени.

При оценке роли стратегической авиации в достижении победы нужно помнить, что это была первая война, в которой она использовалась в полной мере. Нам приходилось учиться на опыте, доставшемся дорогой ценой. Успех зависел от разумности выводов, основанных на массе разведывательных данных — нередко специального и сугубо технического характера — относительно всех областей жизни неприятельской страны; значительную часть этой информации приходилось собирать в мирное время. Мы, безусловно, недооценили больших потенциальных резервов германской промышленности и огромных ресурсов, захваченных ею в оккупированной Европе. Благодаря хорошо организованным мерам помощи, строгим действиям полиции и природной дисциплинированности и мужеству германский народ оказался способным выдержать гораздо больше, чем мы считали возможным. Но хотя результаты первых лет войны оказались ниже того, на что мы рассчитывали, мы тем не менее вынудили противника создавать сложную, все более расширяющуюся, хотя в конечном счете оказавшуюся недостаточной, систему противовоздушной обороны, поглощавшую значительную часть его общих военных усилий. К концу войны мы и Соединенные Штаты создали настолько мощные ударные силы, что они сыграли важнейшую роль в экономическом крахе Германии.