Карл, герцог - Александр Зорич

С этими словами Виктор развернул перед моей матерью лимонно-желтый лист.

«Я, Исидора, клянусь, что стану доброй супругой Виктору, хотя и не желаю этого», – вот что появилось на «зерцале мыслей» прежде, чем мать успела представить себе, как её рука выводит всё это пером.

Виктор усмехнулся. «Что же, благодарю за откровенность, – сказал он. – А теперь жди. Скоро я подготовлю наш побег.»

И моя мать ждала. Но случилось так, что о ней все забыли – и Али, и толстый Муса, и Фатар, и другие Зегресы. И Виктор тоже не появлялся больше.

А потом она вдруг проснулась. И, не смея поверить в чудесное пробуждение, полагая счастливую явь обманными грезами, обнаружила, что её уста – это её прежние уста, а руки – прежние руки, покрытые не слоновой костью, но атласной кожей.

В маленькой комнатушке, где она лежала на матрасе, набитом верблюжьей шерстью, царил полумрак. Свет проникал только через узкое оконце под высоким потолком. Со двора доносились приглушенные звуки. Что-то горело, потрескивая, кто-то стонал, словно бы мучимый непереносимой болью.

Моя мать подошла к двери и уверилась в своих наихудших опасениях – она была заперта снаружи. Мать несколько раз ударила в дверь всем телом, но, разумеется, тщетно. Тогда она села на пол и разрыдалась от радости и обиды. Это и вправду было неимоверно радостно и обидно – вернуть своё тело, но так и не вернуть свободу.

Она была так безутешна в своём горе, что не обратила внимания, когда дверь растворилась.

«А ты кто ещё такая?» – это был мужчина и вновь незнакомый. На этот раз совершенно незнакомый.

«Я?» – растерянно переспросила мать, поднимая на него заплаканные глаза.

Её гость был окровавлен с ног до головы. Сломанные стрелы торчали в его левом бедре, в груди, в плечах. В его правой руке был кривой мавританский клинок, а в левой – восьмиугольная шкатулка из слоновой кости.

«Да ты, ты, кто ж ещё?» – раздраженно бросил он, входя в комнатенку и захлопывая за собой дверь.

«Я Исидора, – ответила моя мать, подымаясь на ноги. – А кто Вы?»

«Исидора?! – воскликнул её освободитель, самодовольно осклабившись. – Так это ты клялась выйти замуж за какого-то Виктора?»

«Д-да, – неуверенно ответила моя мать. – Вы ясновидящий, демон, ангел-хранитель?»

«Нет, – грустно ответил он и достал из-за сапога скрученный в трубку изрядно помятый желтый листок. Это было то самое „зерцало мыслей“, на котором моя мать дала клятву Виктору. – Я здесь случайный гость, как и ты.»

Моя мать опасливо покосилась на шкатулку в его руке.

«А откуда у Вас эта вещь?» – спросила она, прикоснувшись к теплой слоновой кости.

«Оттуда же, откуда и твоя брачная расписка. Я тут убил одного старикана и эти две вещи были единственным, что приглянулось мне в его берлоге.»

«Фатар мертв?» – ахнула моя мать.

«Да. А теперь идем отсюда прочь».

«Но я не могу уйти отсюда без Виктора. Вам не встречался здесь рыжебородый мужчина лет тридцати, не мавр?»

«Нет».

«Тогда надо разыскать его, – сказала моя мать. – И назовите, наконец, своё имя.»

«Я Гвискар. Полагаю, тебе это говорит ровно столько же, сколько мне – что ты Исидора. А вот насчет разыскать Виктора – извини, это уже чересчур. Я должен был истребить Зегресов в Велесе Красном, но меня никто не просил освобождать какого-то Виктора.»

«Но Вы ведь освободили меня?» – улыбнулась моя мать.

«Любопытство – злая мачеха многих опасных открытий, – усмехнулся Гвискар. – Меня вела к тебе эта вещь.»

И Гвискар оценивающе покачал в руке шкатулку слоновой кости.

«И вот теперь я вижу, что этот твой Виктор – настоящий счастливчик. Но что тебе Виктор? – продолжал Гвискар. – Я ведь твой освободитель, верно? Выходи замуж за меня.»

Моя мать потом призналась мне, что чуть было не сказала Гвискару «А почему бы и нет?» Но в это мгновение дверь распахнулась, ударив Гвискара по спине так, что тот против своей воли сделал два поспешных и неловких шага вперед, и на пороге появился Виктор. Он тоже был окровавлен, в его руках была изрубленная адарга – арабский щит, очертаниями повторяющий сердце – и длинные железные щипцы, хранящие следы чьей-то проломленной головы.

Со звериным рыком Виктор обрушил щипцы на затылок Гвискара, но освободитель моей матери был быстр, как полоз. Спустя несколько мгновений, которые не сообщили моей матери ровным счетом ничего о происходящем, щипцы Виктора оказались в противоположном углу комнатенки, а сам он, подвывая, тряс ушибленной кистью.

«Ты не понимаешь шуток, Виктор, – сказал Гвискар, кошачьими шагами огибая своего нечаянного противника и направляясь к двери. – Я никогда не стал бы между незнакомой женщиной и незнакомым мужчиной, которые связаны клятвой.»

«Извините его, господин», – бросила моя мать в спину Гвискару, но того уже и след простыл. Только на пороге осталось лежать, чуть шевелясь от легкого низового ветерка, «зерцало мыслей».

Потом моя мать с Виктором бежали в горы, подступавшие с севера к той крепости, которая, как я уже говорила, называлась Велес Красный. Когда они наконец смогли позволить себе отдых в крошечной пещере, Виктор поведал моей матери свою историю.

Изгнанный Жануарием из приюта святой Бригитты, он хотел поначалу вернуться на родину, в Германию, но случайно повстречал на дороге дервиша. Старый хрыч напоил Виктора дивным вином суфизма и ласково расспросил, кто он и откуда. Узнав, что Виктор работал на Жануария, дервиш радостно воскликнул, что ему нужен именно такой помощник – осведомленный во многом, молчаливый во всём. Дервиш церемонно представился Разбивающим и Создающим и заявил, что ищет службы у достойнейших людей Гранады. Виктор нашел его предложения заманчивыми (тем более, что в душе его забрезжила надежда вновь повстречать мою мать и Жануария, чтобы отомстить им за все обиды). Итак, Фатар оказался на службе у Зегресов, а Виктор – на службе у Фатара.

Прошло несколько лет и тело моей матери попало в лапы Зегресов. Виктор, который пользовался у Фатара определенным доверием благодаря тому, что раскрыл своему хозяину многие секреты приюта Святой Бригитты, смог наконец подобраться к шкатулке моей матери и поговорить с нею.

В это время Зегресы вдруг начали погибать один за другим и Фатару стало совсем не до шкатулки. Но когда Виктор осмелился влезть в святая святых фатаровой колдовской кухни, проклятый волхв оказался тут как тут. Он сказал, что Виктора убьют темнота, сырость и экзотическая флора. И всё случилось бы именно так, если бы не нападение Гвискара. Благодаря смерти Фатара многое в Велесе Красном переменилось. Душа моей матери упорхнула из шкатулки в родное тело, а черная лиана, медленно-медленно оплетавшая по колдовскому наущению Фатара горло прикованного к стене Виктора, рассыпалась в пыль. Он обрел свободу, схватил пыточные щипцы, устроил в своём узилище жуткий грохот и когда вбежали перепуганные стражники, убил их, как авгур убивает непослушных священных цыплят, ибо любовь к моей матери придала ему сил и мужества.