Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты - Александр Громов

Крупные хищники!.. Навстречу Седьмому быстро двигалось что-то огромное, раздвигая воду тупым рылом. Колоссальное китообразное пресмыкающееся ревизовало акваторию. Хозяин фиорда явился посмотреть на безумного чужака, вторгнувшегося в его владения.

Атака последовала сразу. Седьмой не воспротивился. Огромная беззубая пасть сомкнулась вокруг него, толстый язык толкал его вглубь, глоточные выросты кита терли и мяли добычу, пытаясь размолоть невиданное существо. Внутри животного кишела жизнь простейших – целые полчища бактерий, неспособных к жизни в океане, нашли себе здесь удобный приют. Убрать.

Снова став шаром, но уже пустотелым, Седьмой раздувался до тех пор, пока кит не лопнул. Шар выбросило на поверхность воды, он заплясал на волнах. Глубоко под ним напуганные пучеглазые рыбы осторожно приближались к разорванной туше хозяина фиорда, но фиорд больше не интересовал Седьмого.

Пора было приступать к работе.

Преобразовав себя во вращающийся плоский диск, Седьмой взмыл над водой и направился к берегу.

– Двенадцатый – вышел…

– Тринадцатый – вышел…

Первый падал на северную околополярную область материка. Когда трение об атмосферу стало причинять ему неудобство, он распался на сотню фрагментов, быстро погасил скорость в плотных слоях и задолго до приземления вновь собрал себя в единое целое.

Планета не имела полярных шапок. Первого окружала тундровая пустыня без намека на ледниковый щит; лишь местами в низинах лежал подтаявший снег. Зелень хозяйничала и здесь – затягивала валуны пленкой, покрывала снежные пятна колониями простейших водорослей. Животный мир на почве отсутствовал, зато высоко в небе кружилось несколько созданий, отдаленно похожих на ископаемых земных птиц. Ими можно заняться потом.

Для пробы Первый прошел низко над землей, направив энергию излучателя сквозь веерный растр. Затем исследовал выжженную черную полосу и пришел к выводу, что пробная очистка почвы удалась.

Тем лучше. Надолго он здесь не задержится – мало жизни, мало и работы. Выполнив ее, он перейдет на участок Второго и поможет ему завершить очистку. Затем оба они перейдут на участок Третьего…

Й-Фрон стучал зубами в напыленном скафандре. Мертво блестя, над головой плыло кольцо планеты, сузившееся на экваторе в ослепительную иглу. После двадцать пятой бомбы до следующего витка можно будет погреться внутри «Основы Основ»… если только корабль его впустит. Эта мысль, молнией промелькнувшая в голове Й-Фрона, напугала его. Корабль, без сомнения, прочел его мысли, а значит, так и сделает, если не придумает чего похуже…

– Двадцатый второй – вышел…

Облачный фронт закрыл поверхность планеты. В южном полушарии лил дождь – падал стеной, висел мелкой пылью, бил крупными каплями по лицу, по раскрытым в изумлении глазам, но не причинял боли, это был добрый, созданный для человека дождь, и, наверно, его можно было пить, задрав голову…

Далеко позади корабля на экватор падал Тринадцатый.

«Почему замолчал? Держи меня в курсе».

«Прошу прощения, коммодор».

«Как проходит посев? Мне отсюда ничего не видно».

«Передаю изображение, коммодор. Транслирую также Нбонг-2А-Мбонгу. Идут как надо. У вас не возникает желания проконтролировать их работу, коммодор?»

«Да. Со временем».

«Вам стоит только приказать, коммодор. Каждый автоном-очиститель способен перестроить себя в туннельную камеру».

«Нет, не будем их отвлекать. Пусть работают. Когда понадобится, спустим кого-нибудь на поверхность без туннельной камеры».

«Я знаю кого, коммодор».

Девятый вонзился в землю дымящимся шаром. Рощица вокруг него вспыхнула и сгорела подозрительно быстро. Анализ атмосферного воздуха показал двадцать пять процентов свободного кислорода. Много. Избыток кислорода следует связать. Землянин должен жить при семнадцати процентах кислорода и трех процентах углекислого газа.

За себя Девятый не боялся. Он не сгорел бы и при стопроцентнокислородной атмосфере, а температура в эпицентре пожара была слишком мала, чтобы расплавить защитную оболочку. Смехотворно мала.

Пышный влажный лес перемежался полянами, зарослями непролазного кустарника, кое-где из подлеска торчали невысокие скалы-надолбы, густо поросшие мхом. Их облюбовали крикливые птицы. Ветвистые многошляпочные грибы прятались в тени деревьев, некоторые забрались в дупла. Воздух над лесом дрожал от утренних испарений.

Два двуногих существа среднего размера сопровождали гигантское третье, выглядевшее сонно и флегматично, но опасное уже своей величиной. Девятый опробовал средства очистки, уже отчетливо представляя себе объем будущей работы. Субтропическая область. Чужая жизнь, много чужой жизни. Это неприятность, но преодолимая.

Он испепелил птицу. Тщательно препарировал медлительное существо, похожее на гигантского слизняка. Нашел гриб и исследовал его. Изгрыз дерево. Микроорганизмов в стволе, листьях и корнях обнаружилось немного, и вряд ли они могли представлять реальную опасность для человека, но это было несущественно. Все равно почву и воздух этой планеты придется стерилизовать по высшему классу очистки. Деревья сохранить не удастся.

Тормозя в атмосфере, он потерял часть массы. Неважно: еще до входа в плотные слои Девятый обнаружил на своем участке крохотную, но достаточную аномалию и сманеврировал так, чтобы сесть рядом. Нарастить активную массу – дело нескольких минут, если рудное месторождение под боком, или нескольких часов, если руды нет. Вот здесь, под этой скалой, к самой поверхности выходит жилка.

…Скала словно взорвалась изнутри. С протяжным гулом рухнуло сбитое отскочившим валуном дерево. Посыпались листья. Визжащий осколок с силой ударил в Девятого, срикошетировал и ушел низко над лесом.

Глава 2

Вот дом, который построил Леон.

А это окно, большое окно,

Которое в спальне помещено

В доме, который построил Леон.

(Сага о Великом Пересмотре, песнь I, издание 71-е, адаптированное для детей; 1-я Государственная машинная типография.)

Звон разбитого стекла не принадлежит к числу особенно приятных звуков, в особенности если стекло разбито не где-нибудь, а в твоем собственном доме, разбито вдребезги, и вдобавок если это стекло в окне спальни – самое большое и лучшее оконное стекло во всей деревне, редкое стекло необыкновенной прозрачности, еще при жизни деда доставленное с небывалыми предосторожностями аж из самого Города. Леон уже не спал, он лежал на спине, заложив руки за голову, смотрел в желтоватый потолок, тщетно ища, за что зацепиться взглядом, слушал, как рядом самозабвенно и страстно храпит Хлоя, неприятно ощущал ее горячий, как лежанка на солнцепеке, бок и предавался унынию и запретным мыслям. Привычка просыпаться с первым лучом солнца разбудила его и сегодня, как будила всегда, но именно сегодня вставать не хотелось совершенно, вообще ничего не хотелось, даже лежать было тяжко, и уж подавно не хотелось терпеть храп, но вставать не хотелось тем более. Лесные бабочки уже пропели утреннюю песню, близнецы-пасынки, конечно, давно проснулись и удрали куда-то, а вот Хлоя всегда любила поспать, хотя простой здравый смысл, не говоря уже об обычаях, предписывал жене охотника приготовить мужу ранний завтрак, не задаваясь вопросом, собирается ли охотник сегодня в лес или нет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});