Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

- Почему же тогда Япония, которой тоже запрещено военное производство, стала ведущей технологической державой? - Аксючиц понимал, что старик умело уводит его от темы, но решил дослушать до конца.

- О, хороший пример! - Мосюк ухмыльнулся. - Японцы запустили национальные программы фундаментальных исследований. Основанные на национальной же системе образования. А в России вся образовательная система находится в руках... вы знаете, в чьих руках. О нет, я не говорю, что это плохо! Фольки - полезнейшие граждане. Однако, все талантливые русские студенты почему-то перебираются в Берлин или в Ляйпциг... Это проблема, решения которой я пока не вижу. А господин Ламберт и его ястребки...

- Вы умудрились произнести пламенную антигерманскую речь, всего лишь споря с воображаемым господином Ламбертом, - Виктор, наконец, осмелился прервать желчный монолог старика.

- Вот именно, - Мосюк снова сменил регистр разговора: на этот раз его речь покатилась мерно и ровно, с чётким выдением ключевых слов. - Я люблю Германию, я люблю эту великую страну и её великую культуру. Германия дала нам всё - начиная от освобождения и кончая покоем и безопасностью. Но какой-то ничтожный господин Ламберт заставил меня думать не о том, что Германия дала моей стране, а о том, что она у неё взяла и в чём помешала... Получается, что партия болтунов намерена поссорить Россию с Германией, а меня лично - и с имперским руководством, и с собственным народом. В России и без того хватает дураков, которые с удовольствием вцепятся в лакомую косточку, которую намерен бросить им этот ваш главный ястреб. Я и так постоянно слышу и читаю обвинения в том, что я с потрохами продался nemtzam, - последнее слово лауреат премии Гёте проговорил с демонстративной неловкостью. - Вот только я своих болтунов взял к ногтю, а имперское руководство - нет, - резко закончил он.

Аксючиц кивнул. В откровенном заигрывании с русским национализмом Мосюк и вправду замечен не был. Отчасти потому, что русские националисты позволяли себе затрагивать тему происхождения и деталей биографии Верховного. Более того, когда в ПНВ начало проклёвываться "право-патриотическое крыло", его неформальный лидер Игорь Сухоносов был уличён в преступлении против нравственности и выслан во Францию. Само же "патриотическое крыло" было раздавлено тихо и без шума - в отличие от длинной и запутанной истории борьбы с остатками "конструктивного крыла". Борьбы, очень похожей на сложную многоходовую операцию с неясными целями...

- Допустим, так. Но есть и разница. Ламберт - отнюдь не нацист в хитлеровском смысле этого слова. Он империалист. Хитлеровцы и им подобные требуют оградить Райх от того, что они называют славянскими окраинами. Круги, близкие к Ламберту, требуют прямо противоположного: прочнее привязать окраины к имперскому центру...

- Россия - не коза, чтобы её привязывали к забору! - вспылил Мосюк, и тут же опять сменил тон на прежний, мерный и ровный. - Поймите: такая постановка вопроса унижает и Россию и Райх. Подлинная привязанность не терпит никаких привязей и заборов...

- Да при чём тут заборы, - Аксючиц не выдержал нового наплыва демагогии. - Скажите честно: вы и в самом деле хотели бы распада сложившейся системы отношений с Райхом? Положа руку на сердце - хотели бы?

- Нет, - жёстко сказал Сергей Альфредович. - Внутренние игры - это одно. Но только пока они внутренние. Райхсраум имеет множество недостатков, но это жизнеспособный организм. Я могу играть с Империей, выторговывая себе поблажки и привилегии. Но я никогда - слышите, никогда! - её не предавал. Именно поэтому я не допущу визита безответственного болтуна и провокатора, который позволяет себе угрожать распадом Райхсраума. Ламберт - безответственный демагог, играющий с огнём. Я не понимаю, почему Управление не отдаёт себе отчёт...

- Хорошо, я понял вашу точку зрения, - невежливо перебил Аксючиц. - Но я должен сказать кое-что ещё. Ситуация в Райхе гораздо хуже, чем вы, может быть, думаете. Референдум двенадцатого мая...

- Референдум - глупость, бессмысленная глупость, - ощерился Мосюк. - Нельзя было соглашаться на него. Теперь при любом раскладе сил уже создан прецедент. Даже если эта дрянь соберёт десять процентов голосов...

- Всё гораздо хуже. По некоторым данным, на восточных территориях Райха наши противники могут получить от тридцати до шестидесяти процентов голосов.

- Невозможно, - скривился Мосюк. - Они же не идиоты.

- Вы сами всё объяснили. Поляки считают себя оскорблёнными... западным украинцам досадно... ну и так далее. При этом никто не думает о том, что последует за разрушением Райха. Они воспринимают это как... как... - гость замялся, потом всё же подобрал нужное слово, - как способ досадить дойчам. Они совершенно не думают о том, что у референдума будут очень конкретные последствия.

- Они всё равно не выиграют референдум на территории всего Райха, - Мосюк немного успокоился.

- Достаточно проигрыша на Востоке, - отрезал Аксючиц. - В момент, когда будут оглашены результаты, будет подожжён фитиль бомбы, которая когда-нибудь взорвёт всю систему. Первыми, однако, пострадают страны-сателлиты и их правительства. По нашим данным, в России хватает политиков, готовых воспользоваться моментом.

- Либералы? Дерьмо. - Верховный презрительно выпятил нижнюю губу. - А со своими товарищами я уж как-нибудь разберусь. Они у меня все вот где, - старик поднял сжатый кулак, покрытый старческими коричневыми пятнами.

Настало время выложить главный козырь.

- Не все. По некоторым данным, Президент Российской Республики, господин Никита Михалков, во время лечения в Карлсбаде имел ряд неофициальных контактов с лидерами СЛС, - произнёс на одном дыхании Аксючиц, внимательно наблюдая за стариком.

- Никитка-то? Да пусть он хоть со скунсярами челомкается, - Мосюк хотел ещё что-то добавить, но осёкся.

"Этого он не знал", - понял Аксючиц.

Дальнейший ход мысли Дядюшки Лиса был более чем понятен.

Никита Михалков, как и все российские президенты, был безобидным болтуном, занимающим декоративный пост без каких бы то ни было реальных полномочий. Он был известен как театральный режиссёр, ушедший в кино, где и преуспел в качестве постановщика дорогих и помпезных фильмов о русской истории романовских времён. Внятных политических взглядов он не имел, хотя любил щегольнуть монархическими симпатиями - впрочем, совершенно абстрактными. Однако, страсть к политическим игрищам может внезапно настичь любого, кто почует хотя бы запах власти. Михалков достаточно бездарен и достаточно тщеславен, чтобы прельститься. Тем более, его формальное положение достаточно высокое. Правда, существует российская конституция, недвусмысленно предписывающая форму правления. Но в моменты великих потрясений... а если и в самом деле? Особенно на фоне событий в Фатерлянде.

Разумеется, до такой перспективе Михалкову ещё очень далеко. Даже если курортные разговоры имели место - это мелочь. Но самое главное - Мосюк не знал о вольностях, допущенных господином Президентом РР. Ему о них не доложили. И теперь он выслушивает эту новость от постороннего... Это означало очень серьёзное неблагополучие внутри построенной Сергеем Альфредовичем системы власти, жёстко замкнутой на нём лично...

- Но я готов согласиться с вами относительно Ламберта, - Виктор дал Мосюку время переварить информацию и вернулся к теме. - Заявления, подобные тем, которые он приготовил, прозвучали бы оскорбительно, и поставили бы российское руководство и вас лично в неловкое положение. Ну а что, если у него будет повод к жёстким пассажам?

Хомячья мордочка Мосюка неуловимо изменилась. Теперь он был похож на какого-то мелкого хищника - скорее даже не на лису, а на куницу.

- Допустим... пока только допустим... - Алксинс перешёл к самому деликатному, - что на жизнь Ламберта происходит покушение. Заказчик - Центр Визенталя. Разработчик операции и главный исполнитель - один из легендарных убийц Центра, некий Зайн. Разумеется, покушение оказывается неудачным: Клаус Ламберт жив. Возможно, он ранен или контужен. Прямо с больничной койки он произносит обращение к народам России и Германии. Жёсткое, да. Но оно завершится призывом к единству. Да, кстати: организаторы покушения найдены и уничтожены благодаря блестящей операции российских спецслужб. Разумеется, вина за происшедшее падает на германскую сторону и в особенности на Управление. Некоторые головы полетят.

Мосюк молчал две минуты.

- Русские не виноваты, но они тоже оказались не на высоте, - наконец, заявил он. - Теракт в Москве - это национальный позор. Всё руководство ДГБ уйдёт в отставку. Новое руководство Департамента назначу я сам. Без согласования, - тяжело добавил Верховный. - И в дальнейшем тоже.

Аксючиц мысленно поздравил себя с плохим, но всё же хоть отчасти приемлемым вариантом торга. Руководство любой спецслужбы любого государства Райхсраума назначалось только после неофициальных консультаций с Берлином. Это была ещё одна ниточка, скрепляющая единство Райхсраума. Правда, эта практика не слишком-то помогла в той же Польше или даже в Болгарии... Мосюк, однако, хотел другого: получить, наконец, в этом отношении вольную.