Сын Зевса. В глуби веков - Любовь Воронкова

Но в синих глазах Роксаны лежала печаль, давняя, устоявшаяся печаль бесконечного одиночества и напрасных ожиданий. Царь здесь, в Вавилоне, — кажется, можно умереть от радости!

Но Роксана уже не могла радоваться. Ее сердце ничему больше не верило. Она видела с высокой террасы дворца, как шло по равнине македонское войско. Она различила и всадника с белыми перьями на шлеме…

Сад задыхался от терпкого запаха цветов. Кипарисы, пинии, гранатовые деревья, пальмы и высокие тополя хранили прохладу водоемов. Роксана, сверкая украшенными золотом сандалиями, спустилась к воде по белым ступеням широкой лестницы. Но и здесь, в зеленой тишине, не было покоя. Что делать?! Царь в Вавилоне, дни проходят один за другим, а она не видит его! Значит, и сегодня его не будет. С поникшей головой и застывшим сердцем Роксана снова поднялась во дворец. И здесь, в обширном зале среди крылатых черных быков, она увидела Александра. Но он ли это? Изжелта-бледный, с покрасневшими веками, с запавшими щеками, царь стоял перед ней. Обрезанные в знак траура волосы торчали надо лбом.

Царь тоже глядел на нее — и тоже не узнавал в ней прежней Роксаны. Не было того простодушного цветения горской девушки, того счастливого сияния глаз, той улыбки — самозабвенно радостной. Строгая, бледная, стояла перед ним жена македонского царя.

— Роксана! — сказал Александр. — Ты ли это, Роксана?

— Это я, Искандер.

— Разве ты не ждала меня? Разве ты не рада мне?

— Я слишком долго ждала тебя, Искандер. А когда слишком долго ждешь, то уже перестаешь желать того, чего ждала.

И, прильнув лицом к его груди, заплакала. Из-за того, что в их любви что-то утрачено, из-за того, что не случилось той радости, которая должна была случиться…

— Ты совсем разлюбил меня, Искандер?

— Я не разлюбил тебя. Я люблю тебя по-прежнему.

— А как же та? На которой ты женился в Сузах?

— Что она тебе? Пусть живет.

— Зачем ты это сделал, Искандер?

— Так было нужно, моя светлая. Забудь о ней.

— Я убью ее… — прошептала Роксана в золотую кайму его пурпурного плаща.

Александр этих слов не услышал. А если бы услышал, то понял бы, что она сделает это.

Сразу стало легче, когда светлые, ласковые глаза заглянули ему в лицо. Он увидел в этих глазах и нежность, и печаль, и заботу.

— Ты не болен ли, Искандер?

— Нет, Роксана. Я просто устал. Я очень устал еще в Гедросии. Но это пройдет. Хороший отдых, хорошая ванна, хорошее вино — и все будет по-прежнему. Да и когда мне болеть?

Роксана смотрела на него, не отводя глаз. Она так ждала его. Много прошло одиноких ночей и дней. И вот наконец он пришел. Наконец она скажет ему то, что собиралась сказать все это время, ожидая встречи. Тайное, сокровенное…

— Когда мне болеть? — продолжал Александр, как-то лихорадочно торопясь, словно боялся, что не успеет сказать всего, что нужно. — Сейчас пойдем в Аравию. Я уже посылал корабли разведать берега. Первым вернулся Архий, тот, что плавал с Неархом. Архий нашел остров. Там лес. А в лесу стоит храм Артемиды. И по всему острову бродят козы, олени. Их убивают только для жертвы богине. Я хочу назвать этот остров Икаровым. Ты знаешь, кто такой был Икар?

Роксана отрицательно покачала головой.

— А, ты не знаешь. Это ведь в Элладе знают. Жил такой хитроумный человек — Дедал. Он сделал крылья из перьев и из воска, чтобы улететь из плена. Себе и сыну Икару. И улетели. Отец велел Икару держаться поближе к земле и подальше от солнца. Но Икар взлетел к самому солнцу. И крылья его растопились. И он упал на остров, там, около Эллады. Тот остров так и называется Икаровым. Я решил: пусть и тут, на Евфрате, будет Икаров остров… Мне кажется, что так Эллада будет ближе ко мне… Там есть и другой остров — Тил. Архий туда плавал… Подожди, кажется, я уже говорил тебе об этом. Клянусь Зевсом, что-то случилось с моей памятью!

«Не только с твоей памятью, — с тоской глядя на его осунувшееся, с нездоровыми красными пятнами лицо, думала Роксана, — с тобой самим что-то случилось, Искандер!»

Александр встал, потирая лоб, и мучительно старался вспомнить, что он еще хотел сказать Роксане?

— Искандер, выслушай меня…

— Ах, да! Я еще не рассказал тебе, Роксана! Я ведь послал к Каспию Гераклида, сына Аргея. Ты не знаешь его? Я дал ему отряд плотников, они рубят там лес и строят корабли. Потом привезут их сюда в разобранном виде. Здесь мы их соберем. И кроме того, я велел Гераклиду как следует исследовать это море. Нет ли там прохода на север? Не соединяется ли оно с Меотидой? Когда мы были там, то никак не могли этого понять. А может, оно соединяется с Океаном и оттуда — с Индией? Но я не об этом хотел… О чем же? Да. Вот о чем. Я задумал поход против скифов. Мы еще пять лет тому назад договаривались с царем хоразмиев. Завоевать скифов… Мы ведь собрались с Гефестионом… с Гефестионом…

Речь его прервалась, он с трудом перевел дыхание.

— Мне пора, — еле слышно сказал он.

— Как! Ты уже уходишь, Искандер?

— Да, моя светлая, меня ждут дела. Ты ведь знаешь.

— Но когда же я тебя еще увижу, Искандер? Мне надо сказать тебе… Выслушай меня.

— Хорошо, хорошо, Роксана. Я скоро буду у тебя. Скоро. Я же теперь здесь, с тобой, в Вавилоне!

И он торопливо зашагал к выходу.

— Но, Искандер, выслушай, что я скажу тебе!

— Потом, потом, Роксана! А сейчас, прости, я… не могу.

Ковер, закрывавший вход, еще покачивался, а шаги Александра уже затихли в глубине дворцовых покоев. Роксана беспомощно уронила руки. Медленными шагами подошла к большому медному диску, служившему ей зеркалом. Глаза, полные слез, отчаяния и негодования, смотрели на нее оттуда.

Высокая, стройная, вся в жемчугах, стояла там дочь бактрийца, жена царя македонского…

Ушел, не выслушал! А ведь она хотела сказать ему, что у нее будет сын!

Роксана с яростью сорвала с себя жемчуга, сдернула с рук один за другим драгоценные браслеты и с рыданием упала на свое золоченое ложе.

— Что мне твои острова, и твой Икар, и твоя Аравия! — кричала Роксана, заливаясь слезами. — Что мне все твои завоевания, если они отнимают у меня тебя?!

КОСТЕР ГЕФЕСТИОНА

Злые пророчества, предчувствия, приметы — все грозило бедой. Теперь Александр стал особенно суеверным: он не обходился без прорицателей. Жрецы всюду сопровождали его. Он уже не мог скрывать своего страха перед чем-то грядущим, надвигающимся, как мрак…

А зловещие предсказания следовали одно за другим. То сатрап Вавилонии Аполлодор рассказывал ему о жертве, в которой не нашли счастливых примет, — и это грозит несчастьем Александру. То во время одной его поездки по реке ветер сорвал с его головы диадему — и это не сулило добра. Его пугали халдеи, которые вдруг появлялись во дворце, предрекая какие-то беды, таящиеся в Вавилоне.