Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

– Я не вижу другого выбора, – неохотно ответила Эгвейн. – Та яма в поперечнике имеет три мили. И это – единственная надежда, которую я вижу.

Авиенда уставилась в свой чай.

– А что, если у Предавшихся Тени нет никакого оружия? Внезапно Эгвейн поняла, что делает другая женщина. Авиенда

готовилась стать Хранительницей Мудрости, и независимо от одеяний она была Хранительницей Мудрости. Вероятно, в этом была и причина появления шали. Часть Эгвейн хотела улыбнуться. Ее подруга изменилась с тех пор, как была горячей Девой Копья, с которой она некогда познакомилась. Другая ее часть помнила, что Хранительницы Мудрости не всегда преследуют те же цели, что и Айз Седай. То, что сестры ценили больше всего, зачастую не имело для Хранительниц Мудрости никакого значения. Ее опечалило то, что вместо подруги она вынуждена думать об Авиенде как о Хранительнице Мудрости. О Хранительнице Мудрости, которая понимала, что будет лучше для Айил, а не для Белой Башни. И все равно то был хороший вопрос.

– Нам все равно рано или поздно придется иметь дело с Черной Башней, Авиенда. Морайя права, Аша'манов уже слишком много, чтобы даже надеяться укротить их всех. Если бы мы и решились укротить их перед Последней Битвой. Может, сон покажет мне какой-то иной путь, но пока мне не удавалось его увидеть. – Ни один из ее снов пока не дал хоть чего-нибудь полезного. Ну, не совсем. – Это дает нам хотя бы начало, чтобы иметь дело с ними. В любом случае, это случится. Если Восседающие смогут согласиться с чем-то еще кроме того, что они должны попытаться прийти к соглашению. Так что нам придется с этим смириться. В итоге это может оказаться и к лучшему.

Авиенда улыбнулась в чашку. Не насмешливо; почему-то казалась, что она вздохнула с облегчением. Однако голос ее был серьезен.

– Вы, Айз Седай, всегда думаете, что мужчины глупы. А частенько это не так. По крайней мере чаще, чем вам кажется. Будьте осторожнее с этими Аша'манами. Мазрим Таим совсем не дурак, и я думаю, что он весьма опасен.

– Совет осознает это, – сухо сказала Эгвейн. То, что он опасен, было несомненно. Но стоило подчеркнуть и другое. – Я даже не знаю, зачем мы говорим об этом. Это вне моей власти. Важно, что сестры могут решить, что раз уж мы все равно собираемся вести переговоры, то Черная Башня больше не является причиной того, чтобы нам оставаться вне Кэймлина. На следующей неделе или завтра, но ты еще увидишь, как появляются сестры, чтобы поглазеть на Илэйн или посмотреть, как идет осада. Надо решить, как сохранить в тайне то, что должно быть сокрыто. У меня есть несколько предложений, надеюсь, у тебя их еще больше.

Замечание о чужих Айз Седай, которые появятся в Королевском дворце, настолько взволновало Авиенду, что она мгновенно сменила голубой шелк на кадин'сор, а затем на шерстяную юбку с блузой из алгода и обратно, даже не осознав этого. Ее лицо оставалось настолько спокойным, что это сделало бы честь любой сестре. Ей, конечно, нечего переживать, что посещения Айз Седай обнаружат женщин Родни или пленных сул'дам и дамани или сделку с Морским Народом, но она была озабочена последствиями, связанными с Илэйн.

Мысли о Морском Народе привели к тому, что появился не только кадин'сор, но и круглый щит бычьей кожи с тремя айильскими копьями, которые теперь лежали за ее стулом. Эгвейн хотела спросить, были ли какие-то особые проблемы с Ищущими Ветер – в смысле: какие-то проблемы, кроме обычных, – но сдержалась. Если Авиенда не стала упоминать об этом, значит, рассчитывала управиться вместе с Илэйн. Наверняка она сказала бы, если бы Эгвейн стоило что-то знать. Или нет?

Вздохнув, Эгвейн поставила чашку на стол, откуда она тут же исчезла, и потерла пальцами глаза. Теперь подозрительность въелась в ее плоть. И едва ли она прожила бы без нее долго. Но не обязательно же всегда действовать в соответствии со своими подозрениями, по крайней мере со старыми друзьями.

– Ты устала, – сказала Авиенда, снова оказавшаяся в белой блузе, темной юбке и шали, озабоченная Хранительница Мудрости с пронзительными зелеными глазами. – Ты плохо спишь?

– Я сплю хорошо, – солгала Эгвейн, изобразив на лице улыбку. У Авиенды и Илэйн хватало забот и без ее головной боли. – Я не могу больше ничего придумать, – сказала она, вставая. – А ты? Ну что ж, тогда все, – продолжала она, когда та покачала головой. – Пусть Илэйн будет поосторожней. И ты позаботься о ней. И о ее младенцах.

– Хорошо, – сказала Авиенда, снова в голубых шелках. – Но и ты думай о себе. Мне кажется, ты тратишь слишком много сил. Спи хорошо и просыпайся, – заботливо произнесла она. То был обычай Айил желать доброй ночи. И исчезла.

Эгвейн хмуро смотрела на то место, где исчезла подруга. Она не тратила слишком много сил. А ровно столько, сколько необходимо. Она вернулась в свое тело и обнаружила, что оно крепко спит.

Это не означало, что она спит или не совсем означало. Ее тело дремало, дыша глубоко и медленно, но она позволила себе лишь настолько скользнуть внутрь себя, чтобы пришел сон. Она могла просто подождать, пока проснется, и потом припомнить свои сны, записывая их в маленькую книжечку в кожаном переплете, которую хранила на дне одного из сундуков с одеждой, спрятав под тонкие льняные простыни, которые не станут вынимать до весны. Но если смотреть сны, пока они снятся, то можно сберечь время. Она полагала, что это поможет ей с их расшифровкой. Хотя бы тех, что не были обычными ночными фантазиями.

А их было множество, часто в них появлялся Гавин, высокий красивый мужчина, бравший ее на руки, танцевавший с ней, занимавшийся с ней любовью. Однажды, несмотря на то что все происходило во сне, она чуть не умерла со стыда из-за мыслей о любви. Она зарделась, когда подумала об этом поутру. Теперь это казалось так глупо, так по-детски. Она сделает его своим Стражем когда-нибудь и как-нибудь, и выйдет за него замуж, и будет заниматься с ним любовью, пока он не попросит пощады. Даже во сне она хихикнула. Другие сны не были такими приятными. Она брела среди толстых деревьев по пояс в снегу, зная что ей необходимо добраться до опушки леса. Но когда она наконец видела, как редели деревья, в мгновенье ока опушка удалялась, а она снова ковыляла в снегу. Или она закатывала громадный мельничный жернов на крутой склон, но каждый раз, как оказывалась почти на вершине, она поскальзывалась, падала и смотрела, как огромный камень скатывается к подножию. Ей приходилось спускаться и начинать все сначала, только с каждым разом гора становилась все выше. Она достаточно знала о снах, чтобы понимать, откуда возникают такие сюжеты, даже если они и не имели особого значения. Кроме того, что она переутомлена, а перед ней стояла бесконечная на вид работа. Однако тут ничего не изменить. Она ощущала, как тело подергивается от утомительных снов, и постаралась расслабить напряженные мышцы. Такой полусон был немногим лучше, чем полное отсутствие сна. Ее усилия увенчались незначительным успехом. По крайней мере она дергалась только во время сновидения, в котором ее впрягли в повозку, битком набитую Айз Седай, и заставили влачить ее по грязной дороге.