Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем Юстес по каким-то тайным соображениям казался весь поглощенным Клариссой, которая употребляла всевозможные уловки, чтобы он почти не отходил от нее. И то, что так заставляло страдать Вегу, приносило радость не Клариссе, но еще одному лицу — Реджинальду Тревору. С одной стороны, он считал ухаживание своего кузена за хозяйской дочерью искренним, а с другой — он, привычный сердцеед, воображавший, что и Вега не могла избежать влияния его всепокоряющего обаяния, был убежден, что если этот пряничный херувимчик Юстес не вертится больше возле нее, то, значит, она его любезностей не поощряла и, стало быть, таит нежное чувство к другому, то есть к нему самому, Реджинальду. И это было для него большим утешением в его остальных горестях.
В Монсерат-Хауз его, собственно, и привела только безумная надежда на то, что он там вновь увидит предмет своей страсти и объяснится с ним. Что же другое могло привести его туда? Не соблазны же бала или изысканного ужина? Он любил Вегу, как никогда никого не любил, и судорожно цеплялся за надежду, что и Вега должна полюбить его. Девушку могла бы заставить разочароваться в нем только обида, причиненная им отцу. Но ведь он нанес эту обиду не по собственному побуждению, а под давлением долга службы, по приказу свыше. Во всяком случае она могла бы забыть или простить ему это. Любовь всегда все прощает. Надо было только услышать подтверждение этого от самой Веги. Вот почему он и явился на бал.
Случай для объяснения с Вегою не замедлил представиться. Хозяйка дома за своими племянницами не присматривала; она вся была поглощена заботою о своей ненаглядной дочке; мистер Поуэль на балу не присутствовал, потому что вообще никогда не участвовал в увеселениях этого дома, где жил лишь временно и поневоле. Дочерям же своим он не запрещал пользоваться удовольствиями, свойственными их возрасту, и считал их достаточно благоразумными, чтобы не нуждаться в присмотре.
Сестры стояли отдельно, когда к ним приблизился Реджинальд. На его учтивый поклон они обе приветливо ответили и без всякой натянутости вступили с ним в разговор. Они слышали, что он, хотя и сражался за начала, которым они, разделяя политические убеждения своего отца, не сочувствовали, но проявлял истинную храбрость и стойкость. За эти свойства женщины всегда склонны многое простить мужчине. Да к тому же он ведь теперь был человеком побежденным, несчастным пленником, а это вызывало к нему сострадание благородных сердец. Такие сердца были у обеих сестер, и они теперь еще раз доказывали это.
Немного поговорив с «несчастным пленником» о событиях последнего времени, Сабрина оставила его одного с сестрой, чтобы не мешать им. Она научилась понимать Вегу и знала, что смело может предоставить ее самой себе.
— Я думаю, вы уже забыли меня, мисс Вега? — начал Реджинальд, лишь только Сабрина ушла от них.
— Напрасно вы, капитан Тревор, полагаете, что у меня такая короткая память, — с милой улыбкой ответила девушка. — Почему вы предположили, что я уже забыла вас?
— Потому что с тех пор, как мы виделись в последний раз, случилось так много нового, произошли такие события и вам пришлось встретить столько новых людей, гораздо интереснее меня, — мог ли я надеяться, что вы не забудете меня?
Он говорил с видом скромности, почти смирения, без тени прежнего фатовства. Это еще более затрагивало в сердце молодой девушки струну сострадательности.
— Ничто не может заставить меня забыть друга, каким вы были для нас и каким, наверное, остались бы, если бы не роковые обстоятельства, которые превратили стольких друзей во врагов, — поспешила девушка успокоить «бедного» пленника, своим смиренным видом точно умолявшего об участии.
— Никто больше меня не сожалеет об этих обстоятельствах, и по очень веской причине.
Реджинальд и в самом деле имел «вескую» причину огорчаться оборотом тех событий, в которых и он был действующим лицом. Хотя он и был пленником лишь на честное слово и не содержался ни в каком заключении, но все время находился под страхом, что его схватят и отведут в крепость, откуда была одна дорога — на место казни. Король не переставал осыпать «изменников» разными угрозами, и если бы ему удалось привести их в исполнение, то в ответ на это и сторонники парламента не пощадили бы пленников из королевской партии, и Реджинальд мог бы пасть одною из первых жертв их справедливой мести.
Но не это пугало Реджинальда. Была надежда на то, что будет произведен обмен пленных. Тогда Реджинальд мог со временем иначе пристроить свою шпагу и снова поправить свою карьеру. Вега же думала, что «бедный» пленник горюет только о потере свободы и опасается за свою будущность, поэтому и продолжала в прежнем приветливом тоне:
— Да, вас постигло большое несчастье, капитан Тревор, и я от всей души жалею вас. Особенно грустно мне то, что вы пострадали за неправое дело.
— О, благодарю вас! — воскликнул он, обрадованный и ободренный добротой девушки, не вслушавшись в ее последние слова. — Но я говорю не о своем поражении. Эту участь испытал не я один, и я знаю, что она постигла меня не по моей вине. Нет, эта гражданская война мучит меня тем, что из-за нее я лишился многих прежних друзей, и в особенности, — добавил он пониженным голосом, — меня терзает боязнь лишиться вашей дружбы.
— Но мы к вам нисколько и не переменились, мистер Тревор, — уверяла его мягкосердечная девушка. — Действительно, одно время и отец и все мы были очень раздосадованы вашими действиями против отца. Но потом мы рассудили, что вы были лишь исполнителем чужой воли и поступить иначе не могли.
— Вы поняли это правильно, как я, впрочем, и ожидал, — продолжал молодой человек, все более и более
