Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XX века.Книга 1 - В. Новиков

У Мануэля много работы в типографии, за пьянство он вынужден уволить Хесуса, но тот остается жить у него в доме и, бездельничая целыми днями, на удивление, вечно при деньгах.

Роберт, доставляющий Мануэлю заказ, советует другу относиться к анархистским идеям как к занятиям спортом и не слишком увлекаться. Он с сожалением констатирует, что Мануэль мог бы многого добиться в жизни, но по натуре не боец, слабохарактерный и безвольный. Мануэль нанимает метранпажа Пепе Иоралеса, социалиста по убеждениям, и теперь они часто спорят о преимуществах и недостатках социалистической и анархистской доктрин.

Мануэль все откладывает объяснение с Сальвадорой, ему кажется, что девушка влюблена в брата, и тогда не остается ничего иного, как уехать и пустить себе пулю в лоб. Домашние обнаруживают, что Хесус по ночам занимается кражами на кладбищах. Вместе с сообщниками, среди которых и почтенный сеньор Кануто, он тянет оттуда мраморные плиты, железные цепи, металлические ручки, распятия и канделябры, что и сбывается старьевщикам. Однако, когда полиция выходит на след шайки, Хесус и сеньор Кануто успевают уехать в Танжер.

Хуан долгое время не появляется в доме Мануэля, тот узнает, что брат болен, у него нехорошо с легкими. Мануэль разыскивает Хуана в захудалой гостинице и перевозит к себе. Благодаря хорошему уходу Хуан вскоре встает на ноги.

Мануэль все более критично относится к анархистской доктрине, все же он буржуа, ему по душе порядок и дисциплина. А подкладывать бомбы вообще варварство, считает он и ни в какую не соглашается с Либертарием, утверждающим, что на террор государства следует отвечать только террором. Во время болезни Хуан не перестает вести активную работу, он занимается вопросами пропаганды, ведет обширную переписку. Прекраснодушный идеалист, он посещает трущобы, безнадежно пытаясь отыскать «золото человеческой души» среди озлобленных, испорченных городских подонков. На анархистском митинге в театре он произносит пламенную речь о человеческом достоинстве, освобождении человеческой личности.

Хуана с товарищами приглашают в богатый дом, хозяин которого намеревается издавать журнал радикального направления и предлагает сотрудничество. Однако разговоры собравшихся здесь интеллигентов не что иное, как демагогическая болтовня, они стремятся к достижению эгоистических целей и в то же время боятся разбушевавшейся народной стихии. Общего языка найти не удается.

Приближается день коронации короля Альфонса Тринадцатого. В кружке «Алая заря» появляется Сильвио Фернандес Трасканехо с предложением принять участие в заговоре. Либертарий, размежевавшийся с группой, предупреждает Мануэля: Хуан доверчив, его хотят впутать в какую-то историю, наверняка это происки полиции, раскрытие заговора было бы ей весьма кстати.

Хуан приводит в дом прибывшего из Парижа Пассалакву. Гость ведет себя подозрительно, ночью, тайком от Хуана, Мануэль и Сальвадора осматривают его вещи и находят в чемодане бомбу, которую Перико удается обезвредить, чертежи взрывных устройств, нелегальную литературу. Все компрометирующее хозяева тщательно уничтожают. Когда наутро полиция заявляется с обыском, им ничего не удается обнаружить. Мануэль потрясен: как мог беспредельно добрый, такой гуманный Хуан участвовать в столь злодейском преступлении? Ничто не может оправдать массового убийства. «Все пути, все способы хороши, лишь бы они приводили к страстно ожидаемой революции», — возражает Хуан. Трасканехо разоблачен, он провокатор, действующий по указке полиции.

Дела в типографии идут не так хорошо, как хотелось бы, он еще не может рассчитаться с долгом, докладывает Мануэль приехавшему из Англии Роберту. Но компаньон решил выйти из дела и оставить друга полным владельцем типографии, он вручает ему запродажную запись. Роберт советует Мануэлю отбросить анархистские идеи, сам он — сторонник просвещенного деспотизма, не верит в демократию, рассматривая ее только как принцип построения общества, но не его цель.

Мануэль и Сальвадора наконец-то вступают в брак. Накануне дня коронации Хуан исчезает из дома. Ходят слухи, что по пути следования процессии будет совершено покушение. Обеспокоенный Мануэль обходит заполненные народом улицы в поисках брата, но особых происшествий не случается. Только сеньор Кануто, осыпающий оскорблениями солдат и национальный флаг, попадает под сабельные удары. Мануэль на руках выносит ослабевшего брата из толпы, которую теснят полицейские.

Несколько дней Хуан находится в полубессознательном состоянии, он наотрез отказывается исповедаться приглашенному Игнасией священнику. Полиция является с ордером на его арест, но он уже умер. Блюстители закона настойчиво рекомендуют провести похороны без демонстрации. У дома собирается большая толпа, гроб накрывают красным знаменем.

А. М. Бурмистрова

Хуан Рамон Хименес (Juan Ramon Jimenez) [1881–1958]

Платеро и я (Platero у уо)

Андалузская элегия (1914)

«Платеро и я» — цикл лирических зарисовок поэта Хуана Рамона Хименеса. Герой цикла — серый ослик Платеро, который на протяжении года является почти единственным другом, спутником и собеседником автора. В первых же строках дается портрет этого очаровательного животного: «Платеро маленький, мохнатый, мягкий — такой мягкий на вид, точно весь из ваты, без единой косточки. Только глаза у него кристально твердые, как два агатовых скарабея… Он неженка и ластится, как дитя, как девочка, — но сух и крепок телом, точно каменный».

А вот и сам автор — каким он себя видит: «траурно одетый, с назарейской бородкой под низкой черной шляпой, я странно, должно быть, выгляжу на сером руне Платеро». «Помешанный! — несутся вслед задумчивому поэту вопли озорных цыганят. — Спя-ятил!..» Автор не обижается, когда его дразнят. Напротив — он охвачен странной нежностью ко всему окружающему. Будничная, захолустная Андалузия открывается ему в своей деятельной естественной сути. Природа, и люди, и все живые существа соединены, сцеплены в восприятии автора этой любовью к родной земле. Он видит окрестности родного городка Могера в бесконечно разнообразной смене красок, запахов и звуков, в череде времен года — от весны до весны, в хороводе мирских забот и гулких праздников. Все свои мысли и впечатления он тут же поверяет Платеро, который внимает ему с трогательным сочувствием. Автор верит, что ослик все понимает, только не владеет человеческим языком, как мы — языком животных. Но зато он дарит своему хозяину много радости и искреннего тепла.

В своих заметках Хименес останавливает мгновения быстротекущей жизни, чтобы по-новому почувствовать ее прелесть; рисует неповторимые портреты земляков, рассказывает драматические или смешные истории.

В цикле десятки персонажей. Прежде всего это дети — как правило, бедные, но не унывающие. Вот одна такая стайка после скудного ужина весело предается игре «в нищих». Потом начинают хвастаться, выставляясь друг перед другом:

— У моего отца серебряные часы…

— А у моего конь…

— А у моего ружье…

«Те самые часы, — с тихой горечью замечает рассказчик, — что будят до рассвета, и то ружье, что не убьет голода, и конь, который ведет к нужде…»

Одна девочка вдруг запевает «хрупким, точно стеклянная струйка, голосом» заунывную взрослую песню: «Была-а-а я графи-и-и-не-е-ей, / а ста-а-ала вдо-о-ово-ой…»

А над Андалузией то светит раскаленное солнце, то бушует короткая очищающая гроза, то налетает осенний ветер, то нависают низкие облака. Хименес, обращаясь к Платеро, сравнивает родной край то с вином, то с хлебом, то снова с вином, то снова с хлебом. Порой ему представляется, что сам Могер подобен хлебу — он «внутри бел, как мякиш, а снаружи золотист, точно хрустящая корочка». В полдень, когда изнывающий от зноя город ест свежий хлеб, кажется, что это один огромный рот ест огромный хлеб.

Вот еще картинка здешних нравов — вдруг в городе раздаются выстрелы. Не пугайся, глупенький, успокаивает рассказчик ослика, это всего-навсего убивают Иуду. Дело происходит в Страстную субботу. Несколько чучел Иуды вооружают над улицами и площадями в самых людных местах, и в городе вряд ли найдется хоть одно ружье, не разряженное в злодея-предателя. «Только Иуда теперь, — обращаясь к Платеро, продолжает писатель, — это депутат или учительница, судейский чин или сборщик налогов, алькальд или акушерка, и каждый мужчина, впадая в детство… в сумятице смутных и вздорных весенних наваждений всаживает свою трусливую пулю в того, кто ему ненавистен…»

Тоскливой болью сжимается сердце рассказчика, когда он сталкивается с придурковатым малышом — отверженным в детской толпе, существом, которому не дано ни дара речи, ни тени обаяния. Вечно радостный, но никого не радующий, однажды он исчез со своего привычного места на скамейке. Наверное, он переселился на небо, где так же тихо и кротко следит взглядом за окружающим.