Героиновая пропасть - Фридрих Незнанский

И пошло по лесенке вниз. Джамал — Борову, тот — Сипе, ну а Сипа — обратно: мол, не умеете, не беритесь! И начался базар.

Дошло и до Марата, наконец. Как же, старший брат обязан быть курсе! А вот Марат-то Джафарович как раз и находился в прямом смысле на распутье. Не знал, что предпринять.

Делать вид, что ничего не произошло и ему ничего не известно, глупо. После нескольких весьма неприятных разговоров с Каманиным, состоявшихся буквально на днях, тот, совершенно естественно, воспримет и взрыв его машины, и покушение на шофера, как акцию, организованную братьями Багировыми. Кем же еще!

Мчаться к Егору домой с соболезнованиями и радостью, что бомба того не достала, еще глупей.

Но почему?

Марат несколько раз задавался этим неожиданным вопросом и пока не находил твердых возражений. Действительно, разве нельзя списать акцию на тех же бывших «афганцев»? И целью их указать, к примеру, Рожкова? И пусть выглядит так, будто это чья-то месть вовсе не Каманину или акт его устрашения, а совершенно конкретные действия, предпринятые против водителя заместителя министра. А за что, за какие грехи? Вот давай и спросим его самого. Если он пожелает ответить. А что, не худший вариант. На безрыбье, как говорится…

И Марат решился. Да иначе было бы неверно и понято: служили — дружили, а как одного коснулась беда, второй отошел в сторону? Кто ж поверит в искренность отношений?

Марат Джафарович, зная, что Егор Андреевич уже второй день не выходит на службу, что, по сведениям от врачей, у того чуть ли не предынфарктное состояние, позвонил Елене Сергеевне, супруге Каманина, и стал объяснять, что вчера не хотел беспокоить, тем более что о происшествии вся Смоленка гудит, а вот теперь хотел бы навестить старого товарища и любимого начальника. Как на это посмотрит Егор Андреевич?

Та побежала спрашивать, а вернувшись к трубке, сказала, что Егор чувствует себя значительно лучше и собирается уже завтра ехать на работу. Но если Марату Джафаровичу уж прямо так не терпится засвидетельствовать свое почтение, что ж, он готов принять его. Но — ненадолго.

Положив трубку на место, Марат задумался. И было над чем.

Нет, конечно, вряд ли это была ловушка со стороны Егора. Но все равно, ухо с ним надо держать востро. И ни слова лишнего, если, разумеется, он сам не заговорит. А он же наверняка заговорит! Ему надо знать, чем закончилась миссия Теймура. О чем договорились с Назри-ханом. Что конкретное предлагает Разыков. Сроки захочет узнать. Наверняка заинтересуется маршрутами, хотя к нему oни ни малейшего отношения не имеют, это все заботы того же Теймура и его бывших коллег из государств Центральной Азии, как они ceбя ныне гордо именуют. Это все техника дела, к которой «теоретик» Kaманин не должен и близко подходить. Во имя собственной же безопасности. И так было. Пока ему вдруг не показалось, что его обманывают партнеры. Пользуясь его именем, его связями и контактами, обделывают за его спиной свои делишки. И еще на слишком высокий процент намекают.

Не хотел углубляться в эти дебри Марат, но сам факт привлечения новых сил, проработки и мгновенных изменений маршрутов доставки товара на фоне ужесточившейся деятельности пограничных, таможенных служб, пробудившейся активности органов безопасности и милиции, требовал вложения все больших средств, которые далеко не всегда теперь оправдывают себя. Каманину же, видимо, все еще снятся прекрасные времена необъявленной афганской войны, когда товар можно было перевозить в чем угодно и без всякого досмотра, да хоть и в тех же гробах так называемого двухсотого груза. Увы, обстановка изменилась, а полученные азиатами суверенитеты пробудили и непомерные до сей поры аппетиты местных чиновников. И с этим, к сожалению, тоже приходится сейчас считаться, Егор же живет словно в прошлом веке. Хотя оно действительно так. И объяснений не принимает.

Ну что ж, может, угроза подействовала?

В любом случае Марат Джафарович решил вести себя максимально осторожно и не давать повода для обострения. Ничего не знаю, не ведаю, сам поражен до глубины души, могу только строить предположения, но они крайне нежелательны, ибо могут потянуть за собой опасный груз неучтенных в свое время ситуаций…

…Каманин болел, или ловко делал вид, что ну прямо-таки разваливается, лежа на широкой, застланной настоящим персидским ковром тахте под шотландским клетчатым пледом. А на стене, на отлично выделанной шкуре снежного барса, скрестили свои сверкающие лезвия подлинные арабские сабли с потемневшими серебряными эфесами, усыпанными бирюзой.

На темени Егора примостилась обыкновенная резиновая грелка, набитая льдом. И вид был просто несчастный.

Слабо пожал протянутую руку. Вялым жестом показал на придвинутое к тахте глубокое кресло, затянутое настоящим китайским шелком Уж в этих-то вещах Марат знал толк. Рядом на тахте валялась полированная круглая пластина темно-зеленого нефрита, которую Егор время от временя подносил к вискам, следуя советам каких-то древних мудрецов.

— Ну что там у нас? — спросил так, будто готов был сию же минуту испустить последнее дыхание, и продолжал, как бы не собираясь слушать ответ на свой вопрос: — Леночка, душа моя, человек же с работы! Голодный, усталый… Принеси чего-нибудь закусить и рюмочку налей. Тебе чего, Маратик?

Сказал-то он жалобно-ласково, как в далекие уже, прежние годы, а глаза его, успел заметить Марат, остро сверкнули из-под кустистых нависших бровей. Артист!

— Я не против рюмочки коньячку, Егор Андреевич. Да, кстати, слышал, что, к примеру, даже в вашем состоянии одна рюмка никогда не повредит. Верьте слову.

— Ну разве что за компанию. Леночка, и мне уж захвати, уговорил Маратик-то…

Выпив рюмку, заметно взбодрился. Или забыл играть дальше умирающего лебедя. Даже сел, подтянув плед. И грелку отложил в сторону. Спросил, проницательно глядя прямо в глаза Марата:

— Ну так что скажешь? — Вопрос прозвучал делово и сухо. Даже с почти неприметной угрозой. Дипломатически прозвучал.

И Марат Джафарович решил отыгрывать второй вариант. Отморозков.

— Благословляю случай и благодарю Аллаха, — с легкой шуткой ответил он, — что вы не успели спуститься в машину. Это же просто черт знает что! — воскликнул темпераментно. — Честно скажу, Егор Андреевич, я никогда особенно тепло не относился к вашему шоферу Ну… понимал, конечно, из наших, я имею в виду прошедших Афган. Этих парней всегда жалко — сдвинутые по фазе, как говорится, плохо устроенные. Вот они и… чудят, извините за выражение.

— Не понял, — нахмурился Каманин. — Ты чего, Володьку, что ль, подозреваешь?

— А кого? — растерянно развел руками Марат. — Не вас же! — Он попробовал улыбнуться, но получилась такая же растерянная гримаса.

— С чего это вдруг? У тебя что, факты имеются?

— Ну… я бы так сразу не сказал… Однако есть определенные подозрения. Вам разве неизвестно, что сегодня на него покушение было? Уже в Склифе! Медсестру убили, спасибо охраннику, который пристрелил мерзавца-киллера. Знаете, кто это был? Какой-то отморозок, который вроде бы приятельствовал с этим вашим Владимиром. Каково?

— Вон оно что-о… — протянул Каманин. — А у меня уже закрались было подозрения…

— Что-нибудь конкретное? — участливо спросил Марат, искренне глядя в глаза Егора Андреевича.

Ну да, как же! Смутишь ты этого прожженного гада! Старая закалка! Такой своих мыслей не выдаст.

— Какая может быть конкретика?.. Володя, значит… Жаль, а я ведь верил парню. Наш, как ты верно заметил. Ну да ладно, оставим эту больную тему… Там такие силы взялись за расследование, что кое-кому мало не покажется. Будем надеяться. Давай-ка, наполни нам еще по маленькой да поди прикрой дверь. — Каманин, забыв о своей больной голове, резко кивнул на дверь в другую комнату, а когда Марат исполнил его просьбу и вернулся к своему креслу и сервировочному столику на колесиках, на котором в китайских фарфоровых тарелочках была закуска — легкая, под рюмочку: икорка черная и красная, балычок, свежая зелень и так далее, — Егор Андреевич продолжил, уже опуская ноги в толстых шерстяных носках на пол: — Ну так что привез твой братишка? Докладывай.

И Марат понял, что тема покушения исчерпана. Егор, кажется, удовлетворился принесенным в клюве объяснением и теперь снова будет брать своего главного партнера за горло. А вот и не бывать этому! Так сказал сам себе Марат и приготовился к нудной и печальной исповеди по поводу переговоров Теймура с афганским наркобароном.

Он рассказывал, упирая в основном на почти непреодолимые трудности, вызванные тем, что к транспортировке товара невольно привлечено большое количество лиц, заинтересованных в своем проценте от общего барыша. И чем выше сидит чиновник, от которого хоть что-то зависит, хоть малая капля, тем больше его аппетит. И таких десятки, потому что товар, по существу, должен миновать от четырех до пяти государственных границ, на которых сидят и ждут шакалы. И все желают кормиться. Миновать их жадные пасти практически невозможно.