Исповедь меча, или Путь самурая - Этьен Кассе

— Не-е-е-е-ет! — раздался из-за деревянной решетки крик Акиры. — Не смейте! Все же и так кончено, он проиграл!

— Игра закончена лишь тогда, когда ее заканчивает победитель, — объяснил ему старый воин, стороживший выход на арену.

— Но он выбыл из игры… не нужно… я борюсь следующим… вам еще достанет крови!

— Перестань. Вы же знали, на что шли. Юноша, это состязание на жизнь и смерть! А ты чего ожидал?

— Но он же еще жив… он выжил! Это… это… несправедливо!

Старый самурай засмеялся — хрипло, надсадно, словно кашлял.

— Справедливость? — наконец отдышался он от смеха. — И ты ищешь ее именно здесь, несчастный ронин?

Сацудзо тем временем склонился над распростертым на арене Токотой и только теперь выхватил из-за пояса черный металлический веер и полоснул им по горлу юноши, отделив его голову от плеч. Крики ужаса и восторга сотрясли гигантское тело толпы, забившись в уши Акиры безумием и болью.

— Ууууубиииийцыыы… Выыыы… Прокляяяяяятыееее уууубииийцыыыы, — провыл Акира, почти лишаясь чувств, пока пара звонких пощечин не припечатала позорной печатью его щеки и он не вернулся в реальность.

— Соберись, несчастный ронин! — крикнул ему приблизившийся Митома. Акира даже не заметил, как сын знатного даймё подошел к нему. — Люди желают видеть, как брат отомстит за брата. Ступай на арену, бери свой меч и не забывай: хочешь отомстить Сацудзо — твой путь к сладостной мести проляжет по телам противников, что ожидают тебя здесь. Ты — сам господин своей судьбы, а потому не теряй времени на бессмысленную тоску!

У Акиры больше не было времени. Деревянные ворота задрожали, шесть или более рук вытолкнули его на арену, он упал и остался лежать на ярком островке горячего пепла сгоревших надежд, и толпа весело заулюлюкала.

В «Кодексе Бусидо» сказано:

«Когда ты потерпел фиаско в своих намерениях и расплачиваешься за свою неосмотрительность смертью — значит, твоя жизнь проведена бесцельно, но помни, что твоя смерть не роняет твоего достоинства. Смерть не бесчестит. Выполнение долга должно быть безукоризненным, а твое имя — незапятнанным».

Уж не знаю, читали ли вы книгу «Сёгун», но лично меня она в свое время поразила и навсегда приковала мое внимание к Японии. Но юношеское воображение было покорено именно сценой харакири, которое делает обесчещенный самурай. Мурашки по коже по сей день. Потому что правдоподобно.

Собственно говоря, самураи не выдумывали обряда харакири. История его началась значительно раньше, у племен, населявших Японские и Курильские острова. Помните тех самых айнов, с которыми самураи долго и ожесточенно воевали? Именно айны и внесли свой скромный вклад в сознание самураев. Еще М. М. Добротворский подробно описал обряд айнов, заключавшийся в разрезании брюшной полости (пере) и напоминавший самурайское харакири. В каком-то смысле у айнов это было ритуальное жертвоприношение. Человеческое жертвоприношение совершали во имя верховных божеств земли и воды. О чем-то подобном сохранились упоминания в древних японских хрониках. Есть там сведения и о погребении людей живыми вокруг могил императоров, в фундаментах мостов, замков, искусственных островов и т. д. Такие жертвы называли «хито басира».

Но чем же было для самурая все-таки именно харакири, столь часто упоминаемое в «Кодексе Бусидо»?

По сути, «Бусидо» являлось не чем иным, как кодексом смерти: каждый буси, а уж тем более идеальный, должен быть готов к трагическому финалу своей жизни. Зарождалось харакири как простой акт самоуничтожения на поле боя: ибо в руки врага попасть живым было еще страшнее.

В статье «Джайнизм и самураи» С. В. Пахомов вполне справедливо отмечает: «Да, жизнь прекрасна — но она прекрасна в своих мимолетных эскизах, набросках, а не как долговременная и благоустроенная мирная длительность. Тогда жизнь самурая показывает вечное убегание от самой себя в сторону смерти».

В дословном переводе харакири означает «резать живот». Однако слово «харакири» имеет и более символический смысл. В японском его синонимами являются и «живот», и «душа», и «тайные мысли».

Стоит напомнить, что на самурайское сознание в значительной степени повлиял дзен-буддизм. А согласно данному учению, огромное значение приобретает брюшная полость человеческого тела. Самураи все, как один, считали, что жизненные силы, расположенные в животе и занимающие как бы срединное положение по отношению ко всему телу, способствуют более гармоничному развитию человека.

Вот и возникли в японской речи устойчивые выражения, связанные с «хара», то есть животом. Например, человек, призывающий другого быть откровенным в разговоре, употребляет выражение «хара о ваттэ ханасимасё», что переводится как «давайте поговорим, разделяя хара», то есть открыв живот. А слово «харагинатай» означает и «грязный живот», и «подлый человек с низкими стремлениями». Тот, кто полон решимости, привел в спокойное состояние свое хара, называется хара-о кимэру. Тот, кто сердится, у того хара поднимается кверху — «хара-о татэру».

Важное место японцы отводят «искусству хара», или «харагэй». Под подобным искусством подразумевается процесс общения людей на расстоянии на интуитивном уровне.

Сами понимаете, что вскрытие живота, или хара, являлось для самурая открытием своих сокровенных и истинных намерений. Хотя сами они склонны были употреблять слова «сеппуку» или «каппуку», то есть вспарывание живота. Это было символикой духовного свойства, нежели простым самоубийством.

И к символическому этому деянию человека готовили с детства. С самых юных лет самурая учили не только жизни, но и смерти. Опытные наставники в специальных школах объясняли будущим буси, как надо начинать и доводить до конца сеппуку, сохраняя при этом достоинство до самого последнего момента жизни. Известен случай харакири семилетнего сына самурая, совершившего самоубийство перед наемными убийцами, подосланными к его отцу, но по ошибке убившими другого человека. При опознании трупа мальчик, желая спасти жизнь родителя, выхватил меч и молча распорол себе живот. Преступников это вполне устроило, и они сочли свое дело сделанным.

Можно привести и другую историю — о братьях Сакона, Наики и Хатимаро. Два старших брата (одному было 24 года, а второму — 17) решили в отместку за отца убить сёгуна Токугаву Иэясу. Но они были схвачены почти сразу, едва вошли в лагерь сёгуна. Старый Токугава был в восхищении от смелости юношей и разрешил им умереть почетной смертью. Приговор — харакири — был вынесен всем мужчинам их семейства, среди которых был и восьмилетний брат заговорщиков Хатимаро. Троих братьев сопроводили в монастырь, где должна была состояться казнь. До наших дней сохранился дневник врача, присутствовавшего при сеппуку и описавшего такую сцену:

«Когда приговоренные присели в ряд для отправления последней части экзекуции, Сакон повернулся к самому младшему брату и сказал: „Начинай первым — я хочу убедиться, что ты сделал все правильно“. Младший брат ответил, что он никогда не видел, как проводят сеппуку, и поэтому хотел бы понаблюдать, как это сделают они, старшие, чтобы потом повторить их действия.

Старшие братья улыбнулись сквозь слезы: „Отлично сказано, братишка! Ты можешь гордиться тем, что ты сын своего отца“ — и усадили его между собой. Сакон вонзил кинжал в левую часть живота и сказал: „Смотри! Теперь понимаешь? Только не вводи кинжал слишком глубоко, не то можешь опрокинуться назад. Наклоняйся вперед и твердо прижимай к полу колени“. Наики сделал то же самое и сказал малышу: „Держи глаза открытыми, иначе будешь похож на умирающую женщину. Если кинжал застрянет внутри или тебе не будет хватать силы, наберись смелости и постарайся удвоить свои усилия, чтобы провести его вправо“. Мальчик смотрел то на одного, то на другого, а когда они испустили дух, он хладнокровно вскрыл себе живот, чуть не перерезав себя пополам, и последовал примеру тех, кто лежал по обе стороны от него»[20].

Справедливость совершения сеппуку в этой школе смерти не подвергалась ни малейшему сомнению: так заповедано! Суть же сеппуку состояла в демонстрации чистоты и незапятнанности собственных помыслов.

Такое отношение к жизни и смерти наиболее ярко продемонстрировано в классическом японском эпосе. В «Повести о Великом мире» описывается не больше и не меньше как 2640 случаев харакири. Все примеры описать мне просто-напросто не позволит объем данной книги, но один случай процитировать вполне возможно.

«Ёсимицу поднялся на сторожевую вышку и стал всматриваться вдаль — в том направлении, куда уехал принц. Он неясно увидел вдали его удаляющуюся фигуру. „Ну, теперь за дело!“ — подумал он. Оторвал мечом башенные доски, открыл всего себя стоящим внизу и громким голосом воскликнул: