Остановка - Павел Шестаков

Так я с прежними - повидаться, поговорить, послушать - намерениями и занял место в электричке, которая должна была быстро доставить меня в соседний город, где жила Наташа. Рабочий час уже прошел, в вагонах было свободно, и я расположился просторно, один на скамье, по движению поезда, с той стороны, где, как я помнил, было поживописнее - река, рощи, а не голая степь.

Положив саквояж на полку, я ждал отправления, собираясь продумать в пути план предстоящего разговора.

"Выйти на тему" мне, однако, пришлось гораздо раньше, чем я предполагал.

Дверь впереди раздвинулась, и в вагон вошла девушка в плаще, туго схваченном поясом, с сумкой через плечо.

Вошла Лена, и не было никакой возможности сделать вид, что я не вижу или не узнаю ее. Конечно, стремление избежать встречи было инстинктивным и неразумным, но в первый момент я почувствовал себя неуютно и пожалел, что вагон не переполнен.

Кажется, и Лена испытала нечто подобное, но и ей деваться было некуда.

- Здравствуйте, - сказала она неуверенно, останавливаясь у моей скамьи.

Пройти мимо было неудобно, мне ограничиться формальным словом тоже. Я приподнялся.

- Здравствуйте. Вы тоже едете?

Она нашлась первая.

- Нет, это вы - тоже. А я, как всегда, каждую среду. У мамы этот день свободен.

Задача моя, очевидно, усложнялась, но что было делать?.. Мы оба сели, поглядывая друг на друга несколько натянуто. Состав вздрогнул, как положено, и двинулся, медленно набирая скорость.

- Далеко собрались? - спросила Лена. - Неужели в наш городишко?

- Почему так пренебрежительно? Когда-то я любил там бывать.

- А я и сейчас люблю.

За окном тянулись старые, прочные, красного кирпича станционные строения.

- Вы ведь знали маму?

- Знал. - "Как быть? Как сказать, куда я еду?.."

И тут она протянула мне руку. То есть рука-то осталась неподвижной, на ремне сумки. Я имею в виду руку помощи.

- А почему бы вам не зайти к маме?

Мне всегда легче не зитрить. К тому же я испытал немалое облегчение.

- Признаться, такая мысль у меня была.

- Вот и чудно.

- Вы, однако, у Полины Антоновны отнеслись ко мне... не совсем гостеприимно.

Я сказал и устыдился своего злопамятства. Но она, казалось, не придала значение моему выпаду.

- У меня бывает... такое. Настроение. Простите. Мама совсем другой человек. Она мягкая.

- А вы... в отца?

Вопрос был без всякого умысла. В тот момент я еще был страшно далек от того, что узнал вскоре. Но она резко сдвинула брови.

- Мой отец тоже добрый, очень хороший человек. Просто я другая.

- Я не хотел вас обидеть.

- Я тоже. Тогда, у Полины Антоновны.

- Но почему вы не сказали, что вы дочь Наташи?

- Я думала, вы уже знаете от Полины Антоновны.

В самом деле. Я вспомнил, как в машине на мой вопрос о Лене Полина Антоновна сказала только: "Аспирантка. Сережина". А о Наташе - ни слова. Только после истории с фотокарточкой разъяснила. Почему? "Впрочем, это уже в огороде бузина. На кладбище ей не до того было. Не погружайся в детективщину, дорогой Николай!"

- Нет, она не успела.

- Вы думаете?

В словах прозвучало что-то мне непонятное. "Не поддавайся искушению искать в простом многозначительное!" - предписал я себе строго.

- Так и было.

Станционная зона тем временем кончилась, и электропоезд уже шел местностью, знакомой мне в юности. Но как она изменилась! Цивилизация повсюду потеснила природу, дороги и линии проводов по обеим сторонам сопровождали реку, а деревьев в прибрежных рощах заметно поубавилось. Зато вместо глинобитных хат повсеместно поднялись кирпичные дома, красные и белые, под шифером и железом, увенчанные замысловатыми телевизионными антеннами. Казалось, жители-умельцы уже готовы к космической связи. Правда, садов во дворах стало меньше, они уступили место теплицам под полиэтиленовой пленкой. Я скользил взглядом по этим поблескивающим на солнце химическим покрывалам, но думал, конечно, о другом.

- Полина Антоновна дала вам наш адрес?

Адрес Наташи узнал для меня Мазин, поэтому я только кивнул неопределенно.

- Вот и хорошо. Вы освободитесь к обеду?

"Даже раньше", - подумал я.

- Вполне.

- Приходите к обеду. Мама любит гостей и успеет приготовить что-нибудь вкусное.

- Спасибо. А вы подготовьте маму.

- О чем вы?

- Прошло столько лет. Она может и не узнать меня.

- А... Нет, не думаю. У нее хорошая память.

- Она уже знает о смерти Сергея Ильича?

Лена поправила сумку, которую держала на коленях.

- Нет.

Мы оба посмотрели в окно. Поезд тормозил у платформы. Прислонившись к ограде, стояли два рыболова с рюкзаками и удочками, в высоких резиновых сапогах.

- Николай Сергеевич! - услышал я вдруг. - А у вас много дел в городе?

В первый момент я подумал, что Лена разгадала мою нехитрую хитрость и подсмеивается надо мной. Но смотрела она очень серьезно.

- Нет, не очень.

- Тогда, может быть, мы сначала зайдем к нам?

Я несколько растерялся. Ведь мы только что решили иначе.

- Вы считаете...

- Я прошу вас. Я хочу, чтобы вы сказали маме о смерти Сергея Ильича.

- Я, а не вы? Это имеет значение?

- Да. Для меня.

"Ну, вот. Собственно, дальше можно и не ехать. Сойти бы на ближайшей платформе и вернуться. Ведь она фактически признала, что с Сергеем ее связывали определенные отношения. Иначе она не сказала бы "для меня". Что же еще я могу узнать? Копаться в постельном белье? А Женька? Родственник из Киева, при чем тут он?" Но вместо того, чтобы сойти, я пообещал:

- Хорошо, я скажу.

Я подумал, что Наташу, увы, мое сообщение уже не может особенно взволновать. Слишком много лет прошло с тех пор, как Сергей любил ее. Да и он ее, а не она... Что ж, если для Лены тема эта болезненна, я помогу ей. Двое пожилых людей поговорят между собой более спокойно.

- Большое вам спасибо!

- Не стоит. Ведь такой разговор все равно предполагался.

Поезд часто останавливался на короткие промежутки. За окном возникали и уходили простейшие названия типа "Платформа 672 км", и мы ехали дальше. Двигались, как положено, по расписанию, но мне хотелось, чтобы мы ехали быстрее, без остановок. Я чувствовал себя скованно. Однако вместо убыстрения движение замедлилось. Очередная остановка превратилась в стоянку. Пришлось ждать, пока нас обгонит идущий следом пассажирский поезд. Молчать было неудобно.

- Вы часто бываете у мамы?

- Каждую среду.

- Ах, да... Вы говорили. А мама у вас?

- Мама реже.

- Она больше занята?

- Она не любит Вадима.

Сказано было откровенно, но меня покоробило немного.

"Мама не любит... А дочка?.. А что знает мама о Сергее? Попал я с ними, как кур в ощип..."

- Не сложились отношения?

- Вы видели его? - спросила она вместо ответа.

- Имел честь был посредником.

- Кем? - переспросила она в недоумении.

- Посредник. Незаинтересованное лицо. Как в старину говорили, частный маклер.

- Ничего не понимаю.

- Значит, он не сказал вам. И правильно сделал. Я ведь не справился. Он сам добился.

Лена смотрела на меня, а я не знал, что говорить.

Прогрохотал за окнами обгоняющий нас поезд.

- О чем вы?

"Или я полный осел, или она говорит искренне".

- Я о квартире. Полина Антоновна согласилась сдать вам комнату.

Она как-то дернулась, то ли от толчка двинувшейся электрички, то ли возмутившись услышанным.

- Я не обращалась. Не просила.

- Обращался Вадим. Сначала попросил меня. Потом сам.

- И она согласилась?

- Мне отказала. А ему нет.

- Почему?

- Я не знаю.

И я без хитростей рассказал, что произошло.

- Простите, пожалуйста, Вадима. Если бы я знала, я бы ни за что не позволила ему вмешивать вас.

- Вы думаете, он бы послушался?

Ответила она достаточно нелогично:

- Он ничего не понимает.

Не столько по словам, сколько по виду и интонациям Лены можно было предположить, что она вовсе не рада уступчивости Полины Антоновны.

- Разве он действовал... самостоятельно?

- Он не должен был... действовать.

- Вадим показался мне трудным человеком.

- Какой смысл вы вкладываете в это слово? - спросила она живо. Негативный?

"Неужели она еще будет защищать его! Ну, это уж слишком по-женски".

- В основном да, - сказал я прямо. - Не подарок.

- Да какой же муж теперь подарок?

"Теперь?"

Я подумал, что не только пожилые склонны приукрашивать прошлое. Но она говорила не о прошлом вообще.

- Вот мой... Олег Филиппович, муж мамы. Он подарок. Причем в самом прямом смысле слова. Подарок судьбы. Они познакомились в поезде. И с тех пор вместе. Он семьянин по природе. Любит дочку, все умеет. Мужчина в доме. Маме остается одно - быть доброй, заботливой и ценить его. Что она, между прочим, всю жизнь и делает.

- Вы иронизируете?

- Ничуть. Какое я имею право! Мама всегда его чтила.

Я не мог понять, насколько убежденно и всерьез произносит она эти слова.

- Все-таки что-то вам не нравится.