Неодолимое влечение - Кей Торп

По приглашению Лейфа Кирстен села напротив Терье, но старалась не встречаться с ним взглядом. Ее еще переполняли воспоминания о недавнем событии.

Терье был одет тоже по-домашнему. Бледно-кремовая рубашка с расстегнутым воротником позволяла видеть бронзовую грудь. Она вспомнила прикосновение его крепких мышц и силу, исходившую от него, и у нее пересохло во рту. Если несколько мгновений, которые она провела в его объятиях, способны вызвать в ней столь жгучее желание, то любовь с ним могла бы быть чем-то неземным!

Руне, как старший в семье, сидел во главе стола и, разговаривая с сыном и внуком, вообще не обращал на нее внимания. Обед — трапеза не для людей с плохим аппетитом. Они начали с домашнего супа из спаржи, по вкусу превосходящего все, что Кирстен когда-либо пробовала раньше. Затем последовали ломтики говядины, завернутые в трубочки и начиненные фаршем, а к ним — картофельные клецки с подливкой и еще с полдюжины добавок из разных овощей. Десерт состоял из фруктов с меренгами и взбитых сливок, политых шоколадным сиропом с жареным миндалем.

Сыры, как Кирстен уже знала, ели в основном за завтраком и за ленчем в бутербродах. Но после такого обеда она, конечно, не смогла бы съесть ни сыра, ни чего-либо еще. Количество пищи, которое поглотили двое младших членов семьи, показалось Кирстен феноменальным. Но и Руне не отстал от них, несмотря на свой возраст.

— Как вы ухитряетесь сохранять вес, если каждый день столько едите? — спросила она Лейфа. — По-моему, я больше никогда в жизни не почувствую голода.

— Если бы вы жили здесь, то скоро бы поняли, что вам необходимо добавочное топливо, — засмеялся Лейф. — Мы любим проводить свободное время в активных занятиях.

— Кирстен катается на лыжах, — включился в разговор Терье. — Большей частью на склонах с искусственным покрытием. Но это лучше, чем ничего.

— Бедным не приходится выбирать, — улыбнулась она, стараясь придать голосу ровное звучание. — Я тоже ради интереса регулярно играю в сквош, такой упрощенный вид тенниса, и дважды в неделю занимаюсь аэробикой. Так что меня, кажется, нельзя обвинить в лени.

— А вы не пробовали ради удовольствия ходить в долгие пешие походы? — спросил Лейф. — Или заняться альпинизмом?

— Нет. По правде говоря, у меня нет времени.

— Какая у вас работа? — продолжал Лейф.

— Я занимаюсь гигиеной рта. — Она улыбнулась, заметив его удивление. — Обычно именно так реагируют на мой ответ.

— Что заставило вас выбрать такую профессию?

— Одна из моих тетушек замужем за зубным врачом. Он убедил меня поступить на курсы и, когда я их окончила, взял на работу в свой кабинет.

— А у вас нет желания самой стать зубным врачом?

— Слишком долго учиться, и, наверно, нет призвания, — снова улыбнулась Кирстен.

— Жаль, — заметил Терье. — Видимо, вы могли бы унаследовать от него практику.

— У него есть сын, который унаследует практику своего отца, — возразила она. — Мне нравится делать то, чем я занимаюсь.

— В вашей жизни уже есть избранник? — задал очередной вопрос Лейф. — Или вы еще ищете такого, какой вам нужен?

— Избранника нет, — призналась она и почувствовала, как под взглядом Терье краска приливает к щекам. — И я не ищу мужа, если вы это имеете в виду.

— Вы бы предпочли отношения, не стесненные условностями?

— По-моему, это зависело бы от обстоятельств, — осторожно ответила Кирстен.

— Видимо, боитесь обязательств? — заметил Терье.

— Наверно, вам это лучше знать, — парировала она.

Руне бросил короткую и резкую реплику, не дав тем самым ответить Терье, который теперь беседовал с дедом. Кирстен твердо решила держать себя в руках, и тем более под задумчивым взглядом Лейфа.

— Простите, — пробормотала она. — Это было невежливо с моей стороны.

— Вас побудили к такому ответу, — проговорил Лейф. — Терье тоже надо бы извиниться.

— О, конечно, — согласился сын и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. — Это было бестактное замечание.

Руне снова заговорил, и на этот раз ему ответил Лейф. Не в силах выдержать взгляд голубых глаз, Кирстен переключила внимание на меренги, еще остававшиеся у нее в тарелке. Ей вдруг захотелось встать и уйти, вырваться из этой невыносимой ситуации. Никому из них не нужно ее присутствие, она крест, который приходится нести.

— Я позвонил своей сестре Ханне и пригласил ее прийти вечером, чтобы познакомиться с вами, — снова обратился к ней Лейф. — Я попросил ее также привести всю семью, если у них не запланировано что-то другое. Падчерица сестры, Ингер, примерно вашего возраста.

— Мы с ней уже встречались, — сообщила Кирстен. — Она сопровождала группу туристов на смотровой площадке фуникулера. Терье был так любезен, он повел меня туда, чтобы я полюбовалась видами.

— Хорошая мысль, раз уж вы оказались рядом, — одобрил их экскурсию Лейф. — Ты тоже, конечно, будешь дома? — обратился он к сыну. — Я знаю, что вам с Нильсом больше нечего сказать друг другу, но это особый случай.

— Буду, — бесстрастно согласился Терье.

— Но если у вас уже есть договоренность… — начала было Кирстен.

— Договоренности нет, — перебил он ее. — Меня три недели не было здесь.

— Должно быть, вы прибыли на одном и том же пароме, — словно бы только сейчас догадался Лейф. — Какое совпадение!

— Да, — согласился сын.

Руне снова прервал их беседу, обратившись сразу к обоим мужчинам, и они перешли на норвежский, отвечая ему. Их разговор продолжался несколько минут, и у Кирстен создалось впечатление, что старик нарочно затягивает его. Но ведь ради нее в течение всего обеда разговор шел на английском. Поэтому едва ли можно упрекнуть Руне, что он потребовал немного внимания к себе. Чужой здесь была она, а не он.

Кирстен с облегчением вздохнула, когда они встали из-за стола и перешли в гостиную, где за бокалом «акевита» ждали прибытия Торвюннов. Сидя в кресле перед камином, Руне не выказывал признаков усталости, хотя и мало говорил. В углу комнаты стоял телевизор, но Кирстен предположила, что его включают довольно редко. Из того, что говорил Терье, она поняла, что, когда семья оставалась дома, главным времяпрепровождением было чтение.

Кирстен украдкой поглядывала на Терье, удобно расположившегося в кресле. Она несколько раз задержала взгляд на его прекрасно очерченном лице. До сих пор в его отношении к ней не было ничего, кроме откровенной враждебности, но от этого чувство, укоренившееся глубоко в Кирстен, не менялось. При одном воспоминании о тех минутах, когда перед обедом она оказалась в его объятиях, судорога пробежала по всему ее телу. Он возбуждал ее до такой степени, что она даже не подозревала, что способна на такую страсть.