Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ) - Николаева Ната

Глава 6

Первомайская прогулка к реке наверняка подарила мне десяток седых волос. Надо будет дома изучить свою шевелюру в зеркале, и если это так, срочно покрасить волосы в какой-нибудь оригинальный цвет. Заодно обновить гардероб — сколько можно ходить в сером и бледно-розовом?

Размышления прервал шорох в кустах. Я покосилась в сторону звука и спросила:

— Вы все еще голый? Или уже трусы одели?

— Голый. Трусы мокрые, боюсь простудить самое дорогое.

Шорох стал громче.

— Тогда не выходите!

— Вы как будто голого мужчину никогда не видели! — расхохотался Максимилиан. — Мария Александровна! Вы же два раза были замужем, вы мне говорили!

— Да, — с достоинством ответила я. — За Игнатовым и за Горшковым. А какое это имеет отношение к делу?

— Видели одного — видели всех, — бодро сообщил он. — Не понимаю, к чему такие церемонии?

— Вы — не человек, — напомнила я. — Боюсь увидеть какие-нибудь подробности, которые могут меня смутить.

— Что вы имеете в виду? — удивился он.

— Ну… — задумчиво протянула я. — К рогам-то я уже почти привыкла. А вот если окажется, что у вас есть хвост?

— У меня есть хвост! — ликующе завопил Максимилиан. — Отличный хвост, всем женам нравится! Хотите — покажу?

— Лизе показывайте… — сквозь зубы процедила я.

— Я ей уже показывал! — хихикнули кусты. — Она оценила его по достоинству. Кстати, Розочка тоже осталась довольна. Присоединяйтесь, не пожалеете!

— Благодарю за приглашение, но у нас в квартире и так достаточно мест общего пользования.

— В какой-то странный ряд вы меня определили.

— Сами виноваты.

— Нет, Мария Александровна! Это вы во всем виноваты! — нагло заявил Максимилиан. — Я пришел в ваш дом, чтобы защитить вас от необоснованных притязаний властей, которые собирались заключить вас и моего брата под стражу? Вы ведь так обрисовали мне ситуацию?

— Примерно так, — неохотно признала я.

— А что на деле? — с чувством вопросил он. — Вкрути лампочку, забей гвоздь, почини холодильник, и так до тех пор, пока она меня не изнасиловала!

— Лиза или Розочка? — невинно уточнила я.

— Обе! — заорал Максимилиан. — А Розочка меня еще рыбу заставляла есть!

— А Амалия — блины, — дополнила я. — Если вы уже подсохли, давайте двинемся к дому. Выпьете горячего чаю, ляжете с кем-нибудь под теплое одеяло…

— Я лучше бульон подогрею и выпью пару кружек, — пробурчал он, выбираясь из кустов.

Я на всякий случай отвела глаза, но оказалось, что Максимилиан уже полностью одет. К дому мы пошли закоулками — возвращаться по бульвару, заполненному празднично принаряженным народом, никому не хотелось. Мы все, включая Барона, были изрядно перепачканы мокрым песком. На моих светлых джинсах виднелись следы глины — я поскользнулась и упала, когда помогала Максимилиану выбираться из воды. Такую тушу еще поди вытащи! Ну, а Феликс, за которым я плохо присматривала, вообще был грязным, как свинья, хотя вроде бы ничего не делал и к лужам близко не подходил. Миновав частный сектор, мы подошли к пятиэтажкам — в трех домах располагались общежитие для студентов мединститута, общежитие для студентов мехмата университета и просто какое-то общежитие. Квартал издавна считался опасным — из окон пятиэтажек на головы прохожим частенько летели самые разнообразные предметы, и банановая кожура проходила всего лишь по разряду невинных шуток. Ноги машинально понесли меня на другую сторону. Максимилиан с Феликсом последовали за мной. Я поднялась по ряду асфальтовых ступенек — улица круто поднималась вверх, и поплелась вдоль длинного решетчатого забора. Каждый шаг приближал нас к дому, где можно будет сварить себе чашку кофе, завернуться в махровый халат, укрыться пледом. Тихая уютная жизнь, которая меня вполне устраивает. Я не принадлежу к людям, жаждущим приключений и перемен, я…

Мои мысли распугал оглушительный железный грохот. Я обернулась. Феликс яростно тряс решетчатую калитку, а Максимилиан рассматривал длинный одноэтажный домик, от которого их отделял забор.

— Феликс! Что вы творите? — возмутилась я. — Макс! Заберите его немедленно! Иначе сторож сейчас вызовет милицию.

— Что это за дом? — отрывисто спросил Максимилиан.

— Это школа искусств. Да оттащите же вы Феликса от калитки! Ну, вот…

Как и следовало ожидать, шум привлек внимание сторожа. Дедок резво выскочил из боковой двери дома, обозвал нас «ужратыми шпанюками» от которых ему, деду нет покоя ни днем, ни ночью. И погрозил нам сотовым телефоном, обещая вызвать наряд полиции. Максимилиан усмехнулся, что-то коротко сказал Феликсу на своем языке. Тот вытащил из кармана кусок проволоки и засунул его в замок калитки.

— Что он делает? — взвыла я.

— Мы хотим войти внутрь и посмотреть, не лежит ли там наша вещь, — объяснил мне Максимилиан. — Феликсу кажется…

— Заберите его от калитки! Иначе сейчас приедет полиция и…

— Здравствуй, Машенька! — ласково пропели у меня за спиной. — Давно тебя не видела, детка. Как ты поживаешь?

Я обернулась и увидела Вовкину маму. Бессменная председательница родительского комитета с нескрываемым интересом рассматривала глину на моих джинсах. Максимилиан буркнул пару слов. Феликс неохотно отошел от калитки. Вовкина мама, вдоволь налюбовалась моими грязными джинсами и приступила к расспросам:

— А что это за новые друзья у тебя появились, детка? Мама про них знает?

— Здравствуйте, Елена Борисовна, — промямлила я.

Конечно, стоило напомнить любопытной тетке, что мне три дня назад стукнуло тридцать два года, и я могу гулять по улицам с кем хочу без маминого разрешения. Но Вовкина мама наверняка заявила бы мне в ответ «Дети всегда дети» и завела длинную речь о вещем материнском сердце. Поэтому я приветливо улыбнулась и сказала:

— Познакомьтесь, Елена Борисовна! Это мои двоюродные братья — Феликс и Максимилиан. Они приехали из Казани для… на… на майские праздники. Я показываю им город. У нас столько достопримечательностей!

— А почему вы такие грязные? — поинтересовалась Елена Борисовна и оттолкнула Барона, попытавшегося поставить лапы ей на пальто.

— Мы гуляли возле реки с Бароном, и я уронила сумку в воду, — лихо соврала я. — Мы пробовали достать сумку — в ней была дорогая пудреница и ручка с золотым пером. Но потерпели неудачу.

Сторож, внимательно слушавший наш разговор, счел нужным добавить:

— Налакаются с утра пораньше, а потом сумки теряют.

— Я бы попросила вас помолчать! — повернулась к нему Вовкина мама. — Кстати, Машенька, зачем твой двоюродный брат ломился в калитку?

— Э-э-э… — на секунду замялась я. — Понимаете, Елена Борисовна, я как раз рассказывала братьям, что в холле школы висит моя акварель. Как одна из лучших работ выпускников. И мы подумали, что нас пустят на нее взглянуть — буквально на минуточку. Феликс очень интересуется живописью.

— Да, ты же здесь училась… — сдвинула брови Вовкина мама. — Действительно…

— Мне до сих пор каждый год приходят приглашения на встречи выпускников, — сообщила я ей чистую правду.

— Закрыто до четырнадцатого мая, — прокаркал сторож. — После четырнадцатого пожалуйте смотреть. А сейчас — не положено.

— Извините за беспокойство, — одарил его улыбкой Максимилиан. — Непременно зайдем после четырнадцатого. Если бы у вас висело соответствующее объявление, мы бы не посмели вас побеспокоить.

— Это же писать надо… — после этих слов сторож зевнул и удалился в боковую дверь.

— Приятно было вас увидеть, Елена Борисовна, — зачастила я. — Но мы, пожалуй, пойдем домой. Надо переодеться, принять душ. Володе привет передавайте, хорошо?

Вовкина мама кивнула и отступила, пропуская нас по узкому тротуару.

— До свидания, Елена Борисовна, — вежливо попрощался Максимилиан.

Мы сделали несколько шагов, после чего мне в спину прилетел вопрос.

— Да, Машенька… А на каком языке твои братья общаются между собой? На татарском? Я не разобрала.

— На немецком, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — Они — казанские немцы. Там, в Казани, большая община, поощряющая культурные традиции далекой родины.