В темноте (сборник) - Максим Есаулов

Они подошли к лестнице.

— О чем хоть совещались?

— Обо всем и ни о чем! — поддержал Иваныча Парадов.

На подоконнике второго этажа сидел Шохин и загадочно улыбался. Максаков сразу все понял.

— Получилось?

— Тс–с… — Саня приложил палец к губам. — Явку пишет. Не спугните.

Лицо у него было слегка очумелое, но очень довольное. У Максакова улучшилось настроение. Главным образом из–за этого шохинского лица. «Я успеваю улыбнуться — я видел, кто придет за мной».

Опера толпились в коридоре. К потолку клубами поднимался сизый дым.

— Заходите! — Максаков отпер дверь. — Андронов, возьми рапорт и вези в восемьдесят седьмое. Прямо сейчас!

Подошел Гималаев.

— Паша! Тебя жена искала. У Юрки температура.

Колесов вздохнул и посмотрел на Максакова.

— Можно я сразу поеду? Срочного ничего?

Тот махнул рукой.

— А если бы и было? Езжай, конечно.

В кабинете, как всегда, трезвонил телефон.

— Да?

— Как дежурство? Можешь говорить? — У Татьяны, похоже, было хорошее настроение.

— Конечно. — Он жестом показал, чтобы опера рассаживались. — Все как всегда.

— Меня на ученом совете похвалили, — сообщила она.

— Молодец! — Он искренне обрадовался. — Хотя меня это не удивляет.

— Приезжай ужинать, — предложила она, — я рыбу под майонезом сделала.

Отдел полностью расселся.

— С удовольствием, только мне сестру надо из театра забрать около десяти.

— Успеешь.

— Договорились. Буду выезжать — позвоню.

Он положил трубку.

— Все собрались?

— Все.

— А где Жгутов с Венгеровским?

— В бане, в засаде.

— Уже, наверное, засадили!

— Нет, чистоплотные очень, моются.

Он жестом остановил поток острот.

— Не буду мучить на тему, кто чем занимался. Дежурные на выходные в курсе? Вопросы? Тогда — все.

Зазвонил прямой телефон точно на этих словах. Все моментально умолкли.

— Приехали, — констатировал Шаров. — Однажды в пятницу вечером…

— Двойник–огнестрел, — предположил Толя Исаков.

— Заткнись, дурак!

Максаков снял трубку.

— Ну что, сглазил? — Голос Вениаминыча был просто усталым, других ноток в нем не прослушивалось. — Собирайся. Днепропетровская семь, квартира восемьдесят три. Труп с колото–резаными после пожара. Медик поехал. Прокуратура сейчас будет.

— Шефам сообщил?

— Грач в курсе.

— Понял. Еду.

Отдел молча ждал, пока он повесит трубку.

— Есть добровольцы поработать?

Секундная пауза. Он знал, что вечер пятницы — святое время. Завтра семьи, дети, проблемы, магазины, ремонты, дачи, а сегодня несколько часов отдыха со сладкой перспективой двух выходных впереди. Если, конечно, ничего не случится. Случилось.

— Ну я съезжу.

Он не сомневался, что Игорь скажет это первым.

— Мы, мы останемся! — Казалось, Дронов и Велиготская только и ждали сигнала.

— Я могу, — кивнул Дударев.

— Достаточно! — Максаков остановил очередных желающих. — Еще Андронов дежурит, и Шароградский с ним в восемьдесят седьмом. Остающимся пять минут на сборы. Остальным — спасибо, и дуйте по домам. Кстати, не советую злоупотреблять. Город сегодня ночью фактически без света. Заблудитесь, замерзнете.

В кабинете остался только Игорь. Максаков снова взялся за телефон.

— Зайчик, я не смогу приехать на ужин.

— Как хочешь.

Его приводило в бешенство это деланно–холодное безразличие.

— У нас убийство.

— Конечно.

— Ты же понимаешь…

— Конечно. Работа превыше всего.

— Я позвоню позже.

— Как хочешь.

Аппарат едва не треснул от брошенной с размаха трубки. Он достал сигарету, но зажигалка щелкала вхолостую. Игорь протянул свою.

— Съезди. Я тебя подстрахую.

Первая же затяжка успокоила разгулявшиеся нервы.

— Тебе и так придется меня подменять — мне за сестрой в театр.

— Без проблем.

Максаков в несколько затяжек докурил сигарету и полез за своим пальто.

— Игорь! Почему она, как глухая? Ведь работу мою не по книжкам знает. Сама сколько лет…

— Именно поэтому. Ее и так все это достало, а еще и ты идешь по такому же пути. Она считает, что слепой и глухой — ты, раз не хочешь понять, к чему все катится.

Они подошли к дверям. Максаков достал ключи и выключил свет.

— Кто прав?

— Оба. Я пошел одеваться.

В темноте кабинета зазвонил телефон. Тоненько, жалобно и призывно. Он подумал и, не зажигая света, вернулся к столу. Хотелось, чтобы это была Татьяна. От окна нещадно сквозило. У пожарников зашипел мегафон:

— Дежурному наряду пройти на ужин.

— Алло?

— Мишка, это я! — Голос Радимовой частично заглушала орущая музыка. — Слушай! Такие отличные ребята! Мы все решили! Сейчас с ними в боулинг играем, а на одиннадцать баня заказана. Может, приедешь?!

Он усмехнулся.

— Не могу. Я же дежурю.

— Вот дура! Забыла! Как виски?

— Не пробовал еще.

— Попробуй.

— Обязательно. Пока.

В освещенном из коридора проеме двери возник Гималаев в куртке.

— Ты здесь?

— Да.

— Чего в темноте?

— Судьба такая. Готов? Поехали.

На улице упругий морозный ветер перемещал по воздуху огромные кубы осязаемого черного пространства. Максакову на секунду показалось, что темнота вот–вот рухнет на город и раздавит усталые промерзшие здания, пустые улицы и прячущихся по квартирам людей. Он тряхнул головой, отгоняя психоделические картинки, и снова почувствовал навязчивую, как комариный писк, тревогу. По пути к машине радовало, что за спиной идут его ребята. Мороз нарастал. Приближающаяся ночь пока безуспешно билась о желтые квадраты окон.

Глава 14

— Худо, что снега нет, — сказал Дударев, — от него светлее.

Максаков согласно кивнул.

— А днем–то как валило.

— Одно слово — Питер.

— Михаил Алексеич, налево сворачивайте!

«Малую землю» — территорию, зажатую между Лиговкой, путями Московского вокзала и Обводным каналом, даже днем трудно было назвать освещенной и оживленной. Сейчас же у него создавалось впечатление, что он находится в Петрограде времен гражданской войны. Казалось, что на дворе не полвосьмого вечера, а часа три ночи. Фары выхватывали из мрака серые, крошащиеся стены зданий и тонущие во тьме пасти подворотен. Женщина с двумя огромными догами на поводках прикрыла глаза рукой. Стая малолеток, собравшись в кружок проводила недобрыми взглядами. Максаков свернул с Черняховки на Роменскую и дал газу. Днепропетровская шла практически вдоль железной дороги и выходила к Обводному. Нормального человека занести туда с наступлением темноты мог лишь приступ безумия. Седьмой дом легко нашли по горящим фарам многочисленных автомашин возле него. Патрулька, кримлаборатория, «форд» Грача. Максаков аккуратно притер «копейку» радом. Дом вплотную примыкал к стене, ограждающей железку, и двора у него не было. Он удивился, откуда в этом однокорпусном четырехэтажном строении может взяться восемьдесят третья квартира, но, посветив фонарем, обнаружил, что отсчет начинается с семьдесят третьей. Из «УАЗика» вылез милиционер, с подозрением оглядел его «жигуленок».

— Вы кто?

На всякий случай он держался на расстоянии.

— Максаков, ответственный по РУВД, с «убойщиками».

— А–а, — произнес постовой с облегчением и сделал несколько шагов навстречу. — Третий этаж.

Лестница неожиданно оказалась вполне приличной, даже не очень грязной и со светом. Квартиры, судя по дверям, — отдельными и не гопническими.

— Ведомственный дом, — правильно истолковал озадаченное выражение максаковского лица Денис Дронов, — от железки. Работники «Московской–Товарной». Я эту землю обслуживал.

На третьем этаже явственно ощущался запах пожара: несло горелым пластиком, остро пощипывало ноздри гарью. На площадке перед квартирой уже топтался Шохин. От его блаженного полчаса назад выражения лица не осталось и следа.

— Не везет тебе сегодня.

— Да уж.

— Кто внутри?

— Прокуратура, Грач, криминалисты.

Максаков посмотрел на грубо взломанную дверь.

— Кто обнаружил?

— Пожарники. Задымление началось, и соседи их вызвали.

— Дверь — их работа?

— Да, захлопнута была.

— Пошли посмотрим. — Максаков кивнул Игорю. — Вадик, организуй обход.

— Конечно, как обход — Вадик, а как…

Квартира была аккуратной, чистой, среднего достатка. Не новая, но хорошая мебель, ровно побеленные потолки, ковры на полу. Прихожая, коридорчик, три комнаты. В гостиной сразу бросались в глаза пустая тумба из–под телевизора с чистым от налета пыли квадратом, открытые дверцы стенки, разбросанные по полу вещи. На диване сидел Грач с каким–то слегка потерянным лицом. Максаков вопросительно посмотрел на него. Тот молча махнул рукой дальше по коридору. Впереди моргали фотовспышки криминалистов. Мрачный начальник ЭКО Резцов молча протянул руку.