Мой крестный. Воспоминания об Иване Шмелеве - Ив Жантийом-Кутырин

Работу пока оставил, но докончу роман (одна-две главы). Он уже начал выходить со след. кн. Совр. Зап. – 17 листов! Никогда такого длинного не писал. На 6 л. Больше Сол. Мертв.

О средствах я не беспокоюсь. Они будут. Лишь бы доставить Олечку в Paris и показать хор. докторам. Повезу, думаю, на автом. в Бибону, а оттуда прямо спальн. вагоном, без пересадки.

Но надо квартиру. Если в Monmoranci хорошая кв., надо брать. Лишь бы не холодная.

Ну, Бог с тобой, Оле не проговорись. И не тревож. за Ивушку. Сегодня ему выдали книжку-азб. Ив доволен.

Твой Дядя Ваня.

Судьба ведет, чтобы мы поехали на зиму в Paris. Да будет сие. И должно быть. Ради Бога устрой, употреби все средства! Иначе придется в отель куда.

Д.В.

13 ноября <1926 г.>, субб. 3 ч. дня, только что вынул из почт. ящ. твое письмо о Sévres.

Ну, и прекрасно, милая Юличка, прекрасно. Дай Бог. Я и Оля, верь, искр. не упрекали тебя, а ты понимаешь, какая была тревога.

Третий день – солнце, тишина, весна, птицы к-е задержались на полете и поют днями. t° – в комнатах 22° – все открыто, лето. Ночи оч. свежи, но t° не менее 13 (ночью). Ив как пчела, здоров, весел, аппетит прекрасен. Ел 7-мь сортов фруктов, кажд. день пирожки, и 2-е кор. омаров съели с ним. Говорит – Царский пир. За него мож. быть покойна. Все говорят – окреп, вырос, молодчина. Учит-ца в высш. степ. довольна им. Очень жаль что берем<енная>. Боли у т. Оли прошли. Она выходит и я бьюсь с ней, не даю делать. Но она ухитрилась вымыть 3-го дня Ива!

Спешу на почту. Завтра получишь два письма.

Выехать думаем в понед. или вторник с веч. 6½ поездом, кот. приед. Quai d‘Orsay – в 8 ч.?

Я точно извещу м.б. во вторник, приедем в среду… Дам депешу.

Все твои <нрзб.>

Дядя Ваня.

Письма И.С. Шмелева И. Жантийому-Кутырину

[32]

Ивик![33]

Как тебе эти картинки нравятся? Изволь мне их привезти лично! Когда приедешь – извести. Будем встречать с музыкой!

Soorts-Hossegor[34]

А я уже написал хо-о-ро-ший рассказ[35], но… это entre nous[36]!

16 мая 24 г. Ивуну.

Имею честь довести до вашего сведения, уважаемый со брат-писатель, что сегодня я ездил на велосипеде, а переднее местечко было пусто: оно, кажется, для Вас! Потом заходил ко мне ста-а-рый рак, спрашивал, скоро ли ты приедешь. Принес тебе раковинок с океана. Тетушка Крабиха тоже справлялась. Видел сетку для креветок, но не знаю, годится ли для нас, – ты эти дела хорошо знаешь. Потом рабочие спрашивали, скоро ли мужчина-молодчина? И видел Марху Ивановну, живет в Капбретоне, глаз совсем у ней окривел, по тебе плачет. А еще вот что: август и сентябрь будем жить в Капбретоне, в маленьком домике[37] среди луга и пшеницы, и очень близко от океана! И… может быть, даже покатаемся в автомобиле! А будешь баловаться – посажу тебя в сарай, где очень много мышей, которые все становятся на задние лапки и поют: е-хал казак за Ду-на-ай… А вчера у нас были пирожки! А завтра будут блинчики! Мадам Лятьер принесла нам фромаж блан[38]! А хлеб сам приезжает на автомобиле, и ветчина тоже, а капуста на рыжей лошади, и когда подъедут – трубят в рог. А ездить за креветками мы будем на велосипеде: мне его дал на все лето один мой читатель– почитатель. А французы тут уже знают меня, читали Ле Солей де Мор[39], и… ну, об этом мы с тобой только можем говорить! И уже где-то поставили одному писателю доску на доме (он умер), и кто читал мое Солей – написал: Ле Солей де Мор! Можешь прочитать в Матэн[40] Приезжай!!!!!!

Родителям поклон, а тебе роза на щеки! Твой дядя Ваня – писатель, как и ты.

Ив. Шмелев.

Целую Вас, мои милые, дорогие Юлюша[41] и Ивик-живчик. Ждем. Пиши, когда встречать.

Тетя Олечка[42]. Есть ли деньги – пиши.

13 мая 1928 г.

Capbreton[43]

Ив! Жди особенных марок из Америки – это тебе Господь пошлет, за твои «коленки»!

Новость! Знаю секрет – сразу делать лимонад – даже в лесу, даже на дюнах, на океане!

Все поражены!

А затем – целую друга и брата-писателя, только ты, лентяй, даже и письма сам не напишешь. Стыдно. У нас котенок хвостом пишет!

Помни дядю Ваню и тетю Олю.

Ну, твой Ва (неразб.)

Ив. Шмелев

Поцелуй маму.

Старик наш плох, все кряхтит. A radio кругом, даже у аптекаря.

Капбретон

5. IV. 28 г.

Милый Ивик,

перо плохое, а то бы я тебе много написал. Еще не наняли, но уже нашли дачу[44] в глуши леса; там голубятня на высочен ной сосне, а собака приносит письма (почтальонов нет!) Дача в 2 этажа, сад и лес. Ну, целую тебя, поклон маме и всем «карпам»[45] – малым и большим. Дядя Ваня.

Дорогой Ивушка! Что-то долго нет от тебя весточки?

Как ученье? Старайся, дружок

Мариша[46] принесла письмо.

Просит тебе переслать, она не знает твоего адреса. Ты, мой роднусик, пишешь куда лучше Мариши!

У нас тепло, солнце. Шишки трещат, семена сыплются, но шишки еще не падают. Ждут, когда Ивик приедет и будет подбирать. Вот что, мшусик мой, попроси маму, чтобы она заранее тебе купила эссенции для киселя, клюквенной, бутылочки 2–3 у Ростовцева[47]. Привезешь сюда. Я буду тебе варить. Дядя Ваня чувствует себя гораздо лучше, но рассказы еще не пишет. Очень хорошо у нас пахнет смолой. Марише очень понравились беседки твои.

Жду от тебя весточки. Целую щечки, курку, шейку, душку. Поцелуй мамочку. Как ее дела? Когда увидишь Марусю[48], поцелуй ее от меня и всем передай привет.

Твоя тетя Оля.

Понедельник.

10 июня 1928 г.

Воскресенье, 12 ч. дня

(жарится курица!)

Дача, где собака носит письма!

Villa «Riant Sejour», Capbreton

(Landes)

Милый Ив, Ивушка и Ивик!

Твои зеленые письма мы получили. Ничего написано, а надо бы получше! Свободней пиши, а то кажется, что ты слов но на фабрике их делаешь, одно на другое похоже. Ты пой в письмах!

Живем в самом лесу, где рыжики. Как сойду с балкона, пройду садом и огородом, где в самом конце живут куры, и – вот, я уже в лесу, а кругом, брат… твои дюны! Наверху дачи есть железный балкон, и видно оттуда: с одной стороны лес дремучий, с другой, за лужком, церковь. А от Мариши будет всего столько же, как от дачи Карповых до мостика через железную дорогу, в Севре[49], даже ближе! Автомобили мимо не ездят, хоть и есть дорога, так как дальше нашей дороги уж лес. Хозяин у нас старый, старше краба Максим Максимыча, и очень любит сажать всякие цветы. У нас в саду сливы с яйцо ростом, белые! Две собаки ученые, одну зовут «Мьярка», любит царапаться лапой в дверь. Окна у нас такие, что тебя надо поставить, да еще двух таких, как ты, – вот какие высокие. Наверху есть комнатка, куда заглядывает солнце весь день. На океане еще не были, но в ванной купались уже два раза (у моста!) И скажу я тебе по секрету, что весу во мне прибавилось около килограмма! Ходим за шишками, топим плиту углем, и надо его поджигать. Сегодня посажу подсолнушков и укропу. А больше и не буду: вся кие цветы есть, а розы по стене цапаются. Есть большая пальма и два дерева, называются – «катальпа»[50]! Две беседки такие, что дождь не пробивает, и сделаны из живых кустов! Оказывается, Максим Максимыч – краб – жив, а это помер другой Максим Максимыч, лавочник! Я теперь веду святую жизнь и ни разу еще не ел мяса! А ты учись прилежно, а там, Бог даст, приедешь на новоселье, и будем есть пироги. Только скажи маме, чтобы она написала в Прагу, как я говорил.