Путь кама - Екатерина Викторовна Королькова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты тоже кого-то видишь? – спросил Оциола Ника, усаживаясь в позе лотоса уже рядом с товарищем.
Тот кивнул и указал на рисунок волка в дальнем углу юрты.
– Мой амагят Мунх Шона – белый слепой волк со стальными зубами. Он подарил мне имя Ал и дал в помощь терновую иглу, вылитую из своего клыка.
– Офигеть! – завопил Сада, потом извинился перед шаманами, которые еще приходили в себя после долгого камлания и медленно приоткрывали сонные очи, тише продолжил: – Передо мной стоит бабушка по материнской линии и так жизнерадостно улыбается, будто ее не схоронили до моего рождения в горах Татэ.
В подтверждении своих слов Акай расплылся в улыбке и подмигнул кому-то невидимому за спиной рогатого кама справа от ритуального круга.
– Идиот, – буркнул Ал и закатил все еще алевшие глаза.
Он хотел еще что-то сказать толстяку. Его прервал Тимучин.
Кряхтя, старик поднялся с подстилки из сена. Напряженные брови на морщинистом лице разошлись, борозды дряхлости разгладились.
– Друзья, мы славно потрудились. Пора отдохнуть. Камы Пути и Сургуля могут трапезничать в юрте Тимура. Вы же, молодые и зелененькие, пока останьтесь. Надобно потолковать.
Шаманы спустились с помостов, бережно повесив бубны на бедра или за спину, подобно мечу. Вышли из теплого помещения. Смрад пота, немытых тел и магии начал рассеиваться, отчего три юных аватара с облегчением выдохнули.
– Выходь, мелкотня, – со смешком в голосе приказал глава.
Клубничка вышла из укромного местечка, которое организовала себе за барабаном, и обиженно фыркнула. Она искренне считала, что камлала ничуть не хуже старших, может, даже лучше некоторых, поэтому выгонять ее с самой интересной части посвящения было нечестно.
– Давай-давай. И так все ведаешь. Не за чем смущать молодцов, – чуть жестче обратился к ней Тимучин и, когда рыжая ведьмочка завесила за собой вход, вернулся к главному. Посадил трех камов рядом с затухающим костром, он поведал им, что значит быть шаманом.
Мы путники, проводники и воины. Мы нужны всякому, как вода -росткам, как небо – птице и земля – зверью.
Гневаются ли боги. Мор напал на людское селение. Или душа человечья не нашла покоя. Всюду наше чарование пригодится. Без него не сыскать пути к бессмертию и не получить на то благословения небожителей.
Во множестве Срединных миров ходят шаманы по свету и исполняют волю, которую завещали им предки. Коле не сыщут спасения, погибают, но в беде род людской не бросают до последнего вздоха.
Для того у шамана припасены чуда-чудесные.
Амагят-покровитель с силой подобной эжинам. Зверюшки, травы и мудрые предки, давшие заветное слово служить аватару и нареченные за это помощниками. И двойники…
У всякого кама последних несколько. Без них не жить шаману ни на небе, ни на земле. А про подземное стойбище и говорить-то нечего.
У каждого двойника свое назначение. Бубен – задорный конь, что переносит дух целителя в Нижний мир – обиталище бесов и умерших душ. Части наряда, которые чем старше ойун, тем боле помогают в борьбе и лечении. Древо, питающее силой природы и мироздания своего сородича.
Тимучин остановился, чтобы передохнуть, подкинул в костер еще веток. Пламя нежно лизнуло дерево. Вкус пришелся ему по вкусу и, спустя секунду, оно затрещало красными языками на аппетитных кусках.
Тимучин вынул из-за пазухи трубку с длинным мундштуком, какие бывают только на картинках и в фильмах об индейцах и лихо поджег от костра ее содержимое.
Закрыв глаза, он затянулся и что-то довольно мурлыкнул себе под нос.
– Дедушка Тимучин, перед обедом нам рассказали об ие-кыла. Будто он хранитель души и часть своего шамана, – не удержался Макс и раскрыл секрет, о котором поведал Безым.
Глава чуть вздрогнул и, покосившись прищуренным глазом на внука Асая, кивнул.
– Хранитель отражает то, что скрыто от человечьих глаз в сердце шамана. Он как бы живет и нет одновременно. Без вас его быть не может, но без него вы тоже пустые горшки. Каждый человек знает своего ие-кыла, а встречает его только кам и только на обряде.
– Ну, е-мое, – всплеснул руками Сада, – а я не знаю своего.
– На все воля богов, узнаешь, – ухмыльнулся Тимучин, выпуская изо рта едкую струю дыма.
Глаза старика были прикрыты. И все же, сквозь узкую щель век он то и дело бросал любопытствующий взгляд на мальчишек. Ал, бывший Николас, сидел смирно, его лицо не выражало никаких эмоций, лишь уголки губ время от времени дергались в напряжении. Акай, которого дух бабушки, знатной повитухи, называл Гераклом, кивал и почесывался. Макс же вдумчиво следил за завитками из трубки учителя и при каждом движении воздуха в ярунге осторожно осматривал место, где оно рождалось.
Когда Мархи поднял глаза и, наконец, взглянул на подслеповатого старца, Тимучин продолжил:
– Возьмите свои бубны и присмотритесь. Пред вами не предмет, а живое. Кожа оленя и кости, часть двойника и его кровь. Пред вами друг и соратник, которого не бросают и не продают, не дарят и не ломают. С бубном прощаются с приходом погибели. Либо после того, как тэнгри наполнят вас силой, которую кони старого бубна не в силах снести.
Не ищите замены, не найдете. Все радости в круге из кожи. На бубне печать карты мира. А у подножья небес изрисованы помощники и покровители шаманов.
Возьмите краски и рисуйте дальше. Преклонитесь перед тем, что выше и сильнее. Уважайте сущее, ибо вы часть большего. Покажите то, чем вас наградили боги, теперь путь ваш, словно зеркало. Зеркало прямое и правильное, незамутненное нормами, рамками и запретами.
Как только с вашими рисунками в бубен войдут духи и наполнят его до краев, Сургуль будет открыт.
Мархи с трепетом принял порошок цвета киновари и из рук главы Сургуля, смешал его с водой и сразу же запустил в жидкость пальцы. Теплая краска обволокла кончики и медленно поползла выше, заполняя микроскопические желобки кожи. Из алой она превратилась в грязно-бурую и начертила на выделанной кожи морду белого медведя, а чуть позже оживила грациозного марала, несущегося сквозь снег.
Мархи опустил руку и незаметно для людей улыбнулся огненной птице, перья которой поглаживал худой, иссохший старик. В это же время прозорливый Тимучин в кармане провел пальцем по монете с отчеканенной медвежьей мордой и подарил точно такую же улыбку своему амагяту – Великому хану Тэмуджину.
Путь будущему, как он и предрекал, был открыт.
5. Смерть купца
Мокрые спортивные штаны неприятно липли
