Солнечная лотерея (сборник) - Филип Дик

– Да, – слегка кивнул Бентли.

– Значит, все просто замечательно. – Она жадно заглянула ему в лицо, в полумраке ее глаза пламенели от возбуждения. Ее дыхание стало частым и прерывистым, он ощущал ее аромат. – Квартира хорошая. Вполне достаточно места. У тебя много вещей?

– Не очень, – ответил Бентли. Он вдруг почувствовал какую–то тяжесть в груди. – Все прекрасно.

С довольным видом Элеонора соскользнула с дивана и залпом осушила свой стакан. Она выключила лампу и, счастливая, легла рядом с ним. В темноте горела сигарета, оставленная в медной пепельнице, и этот слабый огонек отражался на ее волосах и губах. В сумраке комнаты четко выделялись темные соски девушки. Бентли, возбужденный ее телом, привлек Элеонору к себе…

Они лежали среди смятых одежд, удовлетворенные и расслабленные, их тела были влажными от любовных утех. Элеонора протянула обнаженную руку, чтобы взять то, что осталось от сигареты. Она поднесла окурок к губам, и он почувствовал исходящий от нее странный аромат сексуального удовлетворения.

– Тед, – прошептала она спустя некоторое время, – я подхожу тебе? – Она слегка приподнялась. – Я знаю, что я немного… маленькая.

– Ты прекрасна, – рассеянно ответил он.

– А может, тебе бы хотелось вернуться к кому–нибудь из прошлого? – Не дождавшись ответа, она продолжила: – Я, наверное, не очень хороша для этого.

– Все хорошо. Ты превосходна. – Его голос был невыразительным. – То, что надо.

– Тогда что же не так?

– Ничего, – ответил Бентли. Он поднялся с дивана. – Я просто устал. Думаю, пора спать. – Внезапно его голос обрел твердость. – Как ты сказала, завтра будет великий день!

Глава 9

Когда оператор видеосвязи сообщил, что по закрытому каналу получен вызов с корабля, Леон Картрайт завтракал вместе с Ритой О’Нейл и Питером Вейкманом.

– Извините, – сказал капитан Гровс, когда они посмотрели друг другу в лицо через миллиарды миль космического пространства. – Вижу, у вас сейчас утро. Вы все еще в этом старом синем халате.

Лицо капитана было бледным и осунувшимся. Изображение плыло, слишком большое расстояние заставляло его колебаться и меркнуть.

– Где вы сейчас находитесь? – тихо, с запинкой спросил Картрайт.

– В сорока астрономических единицах от вас, – ответил Гровс. Облик Картрайта его поразил, но он не знал, насколько в этом виноваты искажения дальней связи. – Вскоре мы войдем в неисследованную зону. Я уже перешел от навигационных карт к данным Престона.

Корабль, возможно, уже проделал половину пути. Пламенный Диск, если он, конечно, существует, имел орбиту с радиусом в два раза большим, чем у орбиты Плутона. Орбита девятой планеты являлась границей обжитого пространства; за ней простиралась бесконечная даль, о которой мало что было известно, но имелось множество предположений. Очень скоро корабль пройдет мимо последнего сигнального буя и покинет мир, обжитый людьми.

– Кое–кто из нашей группы хочет вернуться, – сказал Гровс. – До них дошло, что они покидают освоенную часть Солнечной системы. Они еще могут оставить корабль. Если они не сделают этого сейчас, то им придется лететь до конца.

– И сколько таких?

– С десяток. Или больше.

– Вы сможете обойтись без них?

– У нас останется больше продовольствия и других припасов. Конклин и его девушка Мари остаются. Старый столяр Джерети. Японские оптики. Наш техник–ракетчик… Думаю, справимся.

– Если это не угрожает безопасности корабля, то пусть возвращаются.

– Я еще не поздравил вас, – сказал Гровс.

– Поздравить меня? А! Спасибо.

– Мне бы хотелось пожать вам руку, Леон. – Гровс поднес свою большую ладонь к экрану видеосвязи, Картрайт сделал то же самое, и их руки как бы соприкоснулись. – Ваши приверженцы на Земле, конечно, уже это сделали.

У Картрайта дернулась щека.

– Дела плохи, Гровс. Мне все это кажется каким–то кошмаром, от которого я никак не могу пробудиться.

– Кошмаром! Вы имеете в виду убийцу?

– Именно, – поморщился Картрайт. – Полагаю, он уже на пути сюда. Я сижу здесь и жду, когда он появится.

Окончив сеанс связи, Гровс вызвал в рубку управления Конклина и Мари и бесстрастно сообщил:

– Картрайт разрешил покинуть корабль тем, кто пожелает. С ними вопрос решен. За обедом я сделаю объявление.

Он указал на огонек, вспыхнувший на пульте управления:

– Видите, эта ржавая стрелка начала двигаться? Этот индикатор включился впервые за всю историю корабля.

– Мне это ни о чем не говорит, – признался Конклин.

– Это сигнал автомата. Можно включить звук, и тогда вы сразу поймете, что это такое. Это означает, что мы достигли конца обжитого пространства. Ни один корабль не пересекал этот предел, кроме научных экспедиций, преследовавших теоретические цели.

– Когда мы достигнем Диска, – восторженно воскликнула Мари, – этот рубеж уже не будет иметь смысла!

– Экспедиция восемьдесят девятого года ничего не нашла, – неуверенно заметил Конклин. – А у них были все документы Престона, все, что от него остались.

– Может быть, Престон столкнулся с необычайно крупным космическим змеем, – полушутя–полусерьезно сказала Мари. – Вдруг он и нас сожрет, как это рассказывают в народных легендах.

Лицо Гровса оставалось непроницаемым.

– Я продолжу заниматься навигацией, – сказал он. – А вы вдвоем проследите за погрузкой в спасательный бот, чтобы все желающие покинули корабль. Вы оба живете в трюме?

– Вместе с остальными, – подтвердил Конклин.

– Когда отойдет спасательный бот, вы, возможно, захотите перебраться в каюту. Большинство из них опустеет, выбирайте любую. – Гровс помрачнел и добавил: – Боюсь, опустеет бо́льшая часть корабля.

Это помещение раньше было лазаретом. Они вдвоем тщательно подмели и вычистили каждый его дюйм. Мари вымыла потолок и стены, протерла пол и тщательно пропылесосила вентиляционные решетки.

– А здесь не так уж и много грязи, – весело заметила она Конклину, когда выбрасывала собранный мусор в контейнер.

– Это помещение предназначалось для больных.

– Если корабль успешно сядет, то мы сможем первое время пожить здесь. Это лучше, чем возвращаться обратно на Землю. – Мари устало упала на узкую железную койку и сбросила сандалии. – У тебя есть сигарета? Мои кончились.

Конклин задумчиво протянул ей свою пачку.

– Как–нибудь все устроится.

С удовольствием затянувшись, Мари откинулась на койку и закрыла глаза.

– Здесь так тихо, – сказала она. – Никто не кричит в коридоре.

– Даже слишком тихо. Я все не прекращаю думать о том, что нас ждет там. Безлюдная планета. Граница Солнечной системы. Господи! Холод. Он будет там повсюду. Холод, тишина, смерть… а то и что–нибудь похуже.

– Не думай об этом. Мы будем трудиться.

– Когда дошло до дела, то мы оказались не такими уж и фанатиками. Идея представлялась неплохой: десятая планета для каждого желающего эмигрировать. Но теперь, когда мы уже на пути туда…

– Ты злишься на меня? – беспокойно спросила Мари.

– Я злюсь на всех нас. Половина группы уже сбежала. Я злюсь, потому что Гровс сидит в рубке и прокладывает курс, опираясь не на точные данные, а на фантазии сумасшедшего. Я злюсь, потому что это старый, потрепанный рудовоз, который готов развалиться. Я злюсь, потому что мы прошли последний буй и оказались на пути, по которому до нас следовали только мечтатели и сумасшедшие.

– А мы кто? – тихо спросила Мари.

– В ближайшие дни станет ясно.

Мари приподнялась и робко взяла его за руку.

– Даже если мы и не доберемся до цели, здесь ужасно хорошо.

– Здесь? В этой клетке? В этой келье?

– Ну да. – Она серьезно посмотрела на него. – Это то, чего мне все время хотелось. Когда я бесцельно слонялась, переезжая с места на место. Переходя из одних рук в другие. Я не хотела быть девушкой для развлечений… но и не знала, чего же хочу на самом деле. Теперь я думаю, что поняла это. Возможно, мне не следовало бы об этом говорить… ты опять рассердишься. У меня есть талисман, который должен приворожить тебя ко мне. Мне помогла его сделать Джанет Сибли, а она знает в этом толк. Я хочу, чтобы ты безумно меня любил.

Конклин улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее.

Внезапно, не издав ни звука, девушка исчезла. Всю каюту заполнило белое ослепительное пламя. Ничего не осталось, только это белое пламя, накрывшее все. Вселенная белого сверкания, которое поглотило все формы и очертания, которое ничего вокруг не оставило.

Он отпрянул назад, споткнулся и упал в объятия моря света. Он заплакал, жалостливо закричал, куда–то пополз, старался за что–то ухватиться, застонал. Он безуспешно искал что–нибудь твердое, но вокруг было только фосфоресцирующее море.