Первая, вторая. третья - Лариса Соболева

— Только не забудь: похожих людей много, — предупредил Стриж. — Поэтому прошу, не навороти вместе со своей исключительной памятью такого, из‑за чего потом на тебя наденут наручники.

А Захар зациклился на собственных переживаниях, разумеется, не услышал ни предупреждения, ни совета, тем не менее его слова можно было трактовать как ответ, как упорное нежелание принимать общеустановленные правила:

— Кто‑то вторгся в мою жизнь, почему? Почему они посчитали возможным быть хозяевами над нами? Почему я должен чего‑то там ждать, а не действовать? Почему у них есть права, а у меня их нет? Правила заданы? Заданы. Ими. Почему же мне нужно следовать другим правилам, а не подпечь им задницы? В конце концов, я мужчина и не прощу себе…

Михаил похлопал его по плечу:

— Захар, ты увлекся.

— М‑да… — смутился тот. — Наверное. Так ведь внутри ноет… Ладно, все. Это я так, немного расклеился…

Попрощавшись, Михаил с Захаром сели в машину, а Стриж с Наговицыным направились в следственную комнату.

— Парень на пределе, — сказал Наговицын. — Если найдет тех уродов, боюсь, свернет им шеи. Вот так из законопослушных граждан получаются преступники.

— Ай, брось, — махнул рукой Стриж. — Не найдет он их, дело дохлое. Думаю, ее уже в живых нет.

— Но труп когда‑то обнаружится. Тем более за парня страшно. Знаешь, если поставить цель, то сам бог помогает найти иголку в стоге сена, тому немало примеров, некоторые упорные люди без нашего участия выходят на преступников.

— Что ты хочешь от меня? — Стриж задержался, взявшись за дверную ручку. — Мы делаем все, что можем, выясняем у конкретной банды, занимавшейся увозом, у этих хоть мотив на поверхности. Я кинул информацию о Светлане во все отделения, если обнаружат ее труп, нам сообщат.

— Захара надо держать на контроле. Для его же блага.

— Ну и держи. Тебе положены отгулы, вот и бери флаг в руки. А я займусь допросами.

— Когда ВиВа будешь допрашивать?

— Она у меня на закуску осталась. Ну, иди, иди, участвуй в бесполезных поисках незнамо кого.

Вздохнув, Наговицын зашел вместе с ним.

Как догадалась Светлана, распорядок ей установили однообразный: утром вождение до изнеможения, потом писанина правой рукой — успехов она не делала, Родион явно разочаровался:

— Бездарно, бездарно… — Она развела руками в стороны, мол, такая уродилась. — Ладно, на сегодня хватит. Позже ты получишь другое задание. Проще. Но тебе придется с ним справиться. А сегодня мы приглашены на вечер… — Он уперся руками в стол и наклонился так, что его нос едва не касался носа Светланы. — Не вздумай выкинуть фокус, иначе я от тебя мокрого места не оставлю. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? — Светлана с преданностью в глазах утвердительно кивнула. — Умница. Готовься.

Как только она приняла душ — тут как тут яга Кира Львовна! Это стало забавлять: старая гарпия всегда появлялась вовремя, ни минутой раньше или позже, и, как обычно, с тусклой миной подпольной садистки. Она принесла эффектное вечернее платье из шифона и какого‑то немыслимого атласа слоновой кости с завышенной талией в стиле ампир. К наряду — серебристые туфли и сумочку, в общем, вычурно, дорого и, главное, все это было чуждо Светлане, не соответствовало ее вкусу. Вместе с ягой явилось вчерашнее диво с накрашенными губами и ресницами, которое, достав парикмахерские инструменты и пузырьки из чемоданчика, с готовностью вякнуло:

— Ну‑с, приступим?

Через полтора часа Светлана стояла одетая, с зачесанными волосами, открывавшими шею, накрашенная — цирюльник оказался по совместительству и визажистом, ей не доверили рисовать лицо. Все вещи пришлись впору, как будто были сшиты специально для Светланы, однако с нее мерок не снимали, значит… это чужие вещи, просто совпал размер даже туфель, что удивительно вдвойне. Чужое носить противно, сразу пошел зуд по коже, слава богу, что белье принесли новое, в упаковках.

Из зеркала на нее смотрела глупая кукла с дурацкой девчоночьей челкой и размалеванной мордашкой, короче, сама на себя не похожа. Но Родион (при полном параде, надо сказать), осмотрев Светлану, удовлетворенно покивал. Он выпроводил цирюльника, потом положил на стол коробку и приказал:

— Надевай.

На бархатной поверхности лежали длинные серьги из белого металла с камнями, Светлана не носила бижутерию, все эти стекляшки, пусть и дорогие, вызывали у нее аллергию, но, вероятно, у богатых принято украшать себя подделками. Она сняла скромненькие золотые сережки, подаренные папой, когда ей исполнилось восемнадцать лет, вставила в уши новые и повернулась к старшему уряднику, мол, хоть корону надену, если дадите.

— Это еще что? — Родион не соизволил вытащить руки из карманов, лишь подбородком указал на грудь Светланы.

Ах, вон что его возмутило: кольцо на цепочке. Она зажала колечко Захара в кулак и свела брови, дав понять ему: это не сниму никогда.

— Немедленно сними, — процедил тиран.

М‑да, в ее положении не поспоришь, но и полностью уступать она не собиралась, с некоторых пор Светлана стала суеверной. Кольцо подарено Захаром, с ним он сделал предложение, поэтому оно для нее — надежда на возвращение к нормальной жизни, а надежда всегда должна быть если не на пальце, то на цепочке на шее. Да, Светлана сняла цепочку, но колечко надела на большой палец, взбесив Родиона:

— Издеваешься? Не позорь меня, сними! Никто твое барахло не заберет.

Нехотя она подчинилась, нанизала на цепочку колечко и серьги, застегнула под фырканье Родиона и положила на стол. Интересно, что за серьги на ней, раз он барахлом назвал золотые украшения, а в кольце, между прочим, бриллиант, малюсенький, зато настоящий. На выходе яга Кира Львовна накинула на нее палантин из меха голубой норки:

— Ночи прохладные, так будет теплее.

— Это лишнее, — нахмурился Родион.

— Ты в костюме, а Лиза голая, — возразила ведьма.

Какая заботливая! И голос у нее — тошнотворный сироп, в бесцветных водяных глазках — меланхолия, в губах — недовольство. Выдра лицемерная, она же весь белый свет ненавидит, не исключено, что и Роди вместе с компашкой ублюдков тоже ненавидит. Может, сжалится над Светланой и выпустит ее как‑нибудь ночью? Еще раз бросив на Киру Львовну оценивающий взгляд, Светлана отказалась от этой мысли именно потому, что яга из разряда завистливых злодеек, вряд ли она проникнется жалостью к молодой и красивой девушке.

Рулил Тарас. Это не человек, это вывеска всех известных пороков, а рожа так и вовсе похотливая, масленая и потная. Рядом с ним уселся Гена, Светлана очутилась на заднем сиденье между Родионом и Маратом, последний вырядился, как и его хозяин, в костюм.

— Ты куришь? — поинтересовался Родион, когда отъехали от дома. Светлана отрицательно покачала головой, не взглянув на него, ее интересовала улица, она искала табличку с названием. — Жаль.

— Скажешь, твоя жена бросила курить, — посоветовал Марат.

— А пьешь? — задал следующий вопрос Родион, на этот раз Светлана посмотрела на него, вскинув брови, мол, что ты имеешь в виду под словом «пьешь»? — Значит, алкоголь не употребляешь. Ну, так даже лучше. Запомни, бокал с виски, бренди, на худой конец — с коньяком должен постоянно находиться в твоей руке. Можешь сумку забыть где‑нибудь, но бокал держи, поняла? Многие, кто будет на вечере, тебя знают, твое дело улыбаться, когда к тебе обращаются, кивать, в общем, демонстрируй лицом, будто тебе все темы интересны, ты рада всех видеть. А я доведу до их сведения, что ты не говоришь. Если мне придется отлучиться, Марат будет рядом.

— А на выходе — Гена, — повернул к ней свою мерзкую рожу Марат. Он весь из себя серьезный, хмурый, озабоченный — просто министр обороны. — В машине Тарас. Так что сделать ноги даже не пытайся. Я на всякий случай предупреждаю, а то вдруг забудешься, Лиза.

Чего же они хотят от нее! Наивные, неужели думают, никто не сообразит, что Светлана не Лиза? Честно говоря, она наполнилась уверенностью, что кто‑то укажет на нее пальцем и закричит: самозванка! И вызовут милицию, а милиция кинет ее вместе с «мужем» и его отморозками в машину, повезет разбираться, посадит в кутузку… Сладкая мечта, но она же реальна!

Приехали к новой башне из стекла, вверху написано: «Ценр‑сити». Что будет в этом «сити», Светлану не интересовало, у нее защемило внутри, ведь отсюда до дома рукой подать, там бабушка, соседи, которых она знает сто лет, ну, чуть меньше, конечно. Так близко… На парковке вплотную стояли автомобили, по их количеству можно подумать, что это выставка автомобилей, на которой представлены исключительно иномарки. Мелькали и люди в форме милиционеров. Наверное, ни одного человека в мире не сыщешь, который бы так мечтал попасть в милицию, как Светлана. Когда вышли из машины, Родион выставил локоть, буркнув: