Под черным знаменем - Сергей Семанов

Пошли в дом Махно обедать. Обстановка вроде квартиры земского врача. Подавала обед старушка-крестьянка. Хозяйничала жена Махно – его личный секретарь, красивая, молодая украинка. Прогуливались по двору. В соседнем доме на террасе сидела еврейская семья и распивала чай. Махно с удовлетворением указал на эту идиллию расовой терпимости, говоря: «Вот как я всех евреев вырезываю». Часам к четырем был созван сход главнейших сотрудников Махно для совещания с экспедицией Каменева…

Каменев начал свой доклад с приветствия и поздравлений с успехом на фронтах. В выражениях, сперва осторожных, затем все более выпуклых, Каменев указал на ряд фактов, дезорганизующих продовольственное, транспортное и военное дело, в которых провинилась бригада. Указывалось на самочинную мобилизацию, произведенную в Гуляйпольском районе военным советом Махно. Говорилось об отсутствии в районе комбедов, о спекуляции и преследовании коммунистов, «которые не меньше вас, товарищи, являются защитниками трудящегося народа и беднейших крестьян». Последние два слова вызвали ропот. Послышались возгласы. Махно был не в силах зажать всем рты. «Хотите крестьян разорить, а потом любить», «Крестьянин без лошадей не крестьянин, зачем лошадей отнимаете?», «оice мы беднейшие крестьяне!». Каменев ярко рассказал ближайшие задачи Советской власти и так увлек аудиторию, что, как дошел до роли ЧК, раздалось лишь несколько не очень громких вздохов…

Перед отъездом в беседе зампредседателя Гуляйпольского совета Коган прямо спросил Льва Борисовича: «Зачем вы организовали эту постыдную травлю нашего революционного движения и наших действий? Ведь это настолько мелко и звучит так гадостно, что вы подрываете свой авторитет»…»

…По поводу же загулов грозного батько приведем еще одно свидетельство – человека в таких вопросах, пожалуй, наиболее сведущего, Галины Андреевны Кузьменко:

– Нестор никогда много не пил, как показывали в кино (тот же «Александр Пархоменко». – С. С). Помню, правда, он как-то крепко выпил, даже шатался пьяный по селу, его хлопцы привели домой, я его потом сильно ругала, а он стыдился. А вот до ранения в ногу хорошо танцевал, любил это очень.

Видимо, последнему следует верить больше, чем Алексею Толстому, пьянчуга и хулиган не смог бы надолго сохранить авторитет среди вооруженной и способной на все партизанской вольницы – такого они в конце концов просто бы прихлопнули, нужен он им такой… Хотя всякое случалось, о чем мы еще расскажем.

С конца 1918-го на Юге России немцев сменили вооруженные силы Англии и Франции, а также пролушные им контингенты греческих и сербских войск, их тогдашних союзников. Об их планах красноречиво сообщает документ, который приводит Антонов-Овсеенко, получивший его по секретным каналам из Франции (видимо, по линии Коминтерна) от 11 апреля 1919 года:

«В начале февраля этого года в Париже во главе с Ротшильдом образовалась компания по использованию богатств России в связи с окончательным поражением Германии… В число акционеров вошли видные члены палаты депутатов правого крыла, весьма солидное количество паев выпало и на долю Клемансо (глава французского правительства в ту пору. – С. С.). Были также посланы агенты в южные города России для покупки акций русских банков, в частности была установлена связь с Рябушинским, который стал во главе комиссии, разработавшей план покупки всех земель Крыма, а также план установления сношений с группой английских банкиров, создавших акционерное общество по покупке земель по линии Черноморского побережья Кавказа… Ротшильдовская компания очень усиленно начала субсидировать газету Клемансо «Свободный человек», которая сильно подогревала в массах шовинистические идеи, требуя оккупации России как компенсации за неоплаченные займы» (имеются в виду прежние долги царского правительства. – С. С.). Ясно без пояснений, какая угроза нависала тогда над нашей родиной. Белогвардейцы-деникинцы знали или подозревали о подобных планах Антанты, относились к ним вполне отрицательно, однако деваться им было некуда, пришлось принимать их скудную, нищенскую помощь: винтовки, снаряды, патроны, обмундирование, ничего уже не стоившее после окончания мировой войны, все это потекло через Новороссийск, пополняя пустые склады Добровольческой, Донской и Кавказской (Кубанской) армий белых. Они несколько окрепли, перешли в решительное наступление.

На подступах к Донбассу численный перевес был на стороне красных и махновцев. Махновская «бригада» в конце марта начала контрнаступление на деникинцев, но значительных побед не добилась, бои шли с переменным успехом. Несмотря на это, советская пропаганда поспешила раздуть их ненастоящие победы в пропагандистских целях. 3 апреля «Правда» в возвышенном стиле сообщала: «Махно получил задачу разбить добровольцев, которую выполнил блестяще. Добровольцы, лучшие гвардейские силы, разбиты».

Пропаганда в ту пору была совершенно беззастенчивой (со всех сторон). Кто из читателей коммунистического ЦО мог проверить, что Махно не удалось «разбить» ни одной части добровольцев, а также то, что среди последних не имелось никаких «гвардейцев»? Но незаслуженная эта слава кружила голову батько, а тем паче – его простоватым атаманам. Тогда же начались негласные столкновения махновцев с политкомиссарами Красной Армии, которые вскоре обернулись грозными последствиями для обеих сторон.

Советское военно-политическое руководство попыталось прибрать Махно к рукам, делалось это известным способом: направить к популярному народному вожаку комиссаров и, навязав ему нужную волю, повести за собой (вспомним классическую в этом смысле пару: Буденный – Ворошилов (сейчас во многих изданиях поносят Клима Ворошилова, но ведь человек-то он был отважный, и от пуль не прятался, и умел говорить с вооруженным народом, и настоять на своем, а конники Буденного были примерно одного теста с хлопцами Махно). К махновцам посылались комиссары и политработники, но успеха у рядовых бойцов не имели, а пробиться к душе батько не смогли.

Сперва красное командование попыталось одолеть махновцев силой. 10 апреля Дыбенко, прямой начальник «комбрига» Махно, послал ему телеграмму: «Всякие съезды… считаются явно контрреволюционными, и организаторы их будут подвергнуты самым решительным мерам вплоть до объявления «вне закона». Такова была попытка прикрыть махновский независимый Совет. Приказ грозный, но не из тучи гром: Махно и его атаманы знали, что по отношению к ним у красных пока руки коротки. В ответ в Гуляйпольском Совете провели резолюцию протеста против обвинений в «контрреволюции» (и в самом деле – обвинение глупее глупого).