Как соблазнить плохого парня - Трейси Дуглас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошо.
Официант вернулся с их основными блюдами, и они оба продолжили трапезу.
— Вау, — сказал Мэл. — Туфли тоже?
— А? — Должно быть, это то, о чем она его спросила. Кое-что об обуви. Когда Адам смотрел на свою тарелку со стейком и перцем, а вокруг него плыл восхитительный запах лука, он знал, что не может отказать в туфлях или в чём-то ещё, чего бы она ни захотела. Ничто другое в мире по сравнению с его Мэл не загорелось от волнения. Он попробовал что-то новое со своей едой, и, судя по всему, оно было хорошим. Может быть, попробовать что-то новое с Мэл сегодня днём тоже будет нормально.
Он робко улыбнулся ей и взял нож и вилку.
— Туфли тоже.
— Класс. — Мэл жевала свою курицу с овощами, периодически поглядывая на него, как будто хотела что-то спросить, но не могла найти ни слов, ни смелости. Наконец, она сказала. — Итак, Афганистан. Должно быть, это было тяжело, да?
Он пожал плечами, надеясь, что она бросит эту тему. Разговоры о войне не были его любимой темой. Особенно сегодня, когда всё должно было быть связано с ней, светло и весело. Во время его службы солнечных и веселых мест было немного.
Но не тут-то было, Мэл продолжала настаивать.
— Джеймс никогда особо не рассказывает о своём опыте за границей, но я читала в Интернете несколько страшных историй.
Адам глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он понял, почему Джеймс не говорил об этом. И почему большинство парней так делают. Трудно было выразить словами то, что едва укладывалось в голове. Тем не менее Мэл снова смотрела на него своими красивыми глазами, так что он почувствовал, что должен попытаться. Кроме того, впереди у них был целый день, наполненный разговорами. Может быть, если он немного откроется ей сейчас, она не будет настаивать на большем позже.
— Я не знаю. Это было странно.
— Как странно?
— Как будто я поступил на военную службу, чтобы стать хорошим гражданином и выполнить свой долг. В любом случае, у меня особо ничего не происходило. — Он проглотил ещё кусок еды, затем сделал глоток пива. — Колледж не был для меня вариантом на тот момент. У меня не было настоящей семейной жизни, так что да. Я вступил на службу. Я подумал, что поеду туда, помогу исправить ситуацию, надеясь, вернуться домой со всеми своими конечностями и разумом, научусь быть лидером, кем-то, кем я мог бы гордиться.
— И ты? — спросила она, склонив голову набок и задумчиво разглядывая. — Научился быть лидером? Стал кем-то, кем ты гордишься?
— И да, и нет. — Он посмотрел в окно возле их столика, на людей, слоняющихся по парковке. — Я определенно стал более независимым, будучи один. Я больше не был просто городским хулиганом, местным неудачником, о котором матери предупреждали своих дочерей. У меня появилась редкая возможность заново открыть себя, стать тем, кем я хотел быть. В этом плане я преуспел. Я стал сильнее, смелее, лучше смог постоять за себя и то, во что я верил. Так что да, я думаю, что в этом смысле я стал лидером.
Мэл внимательно посмотрела на него, отодвигая недоеденную тарелку.
— А в другом нет?
— Честно говоря, все было очень запутанно. — Адам оглянулся на неё, обнаружив, что ему хочется рассказать ей то, что он никогда не хотел говорить никому другому. Но здесь, в их маленьком уголке ресторана, в их собственной маленькой вселенной, он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы открыться. Ей. Он откинулся на спинку кресла, когда официант подошёл, чтобы взять тарелку Мэл, чтобы упаковать её остатки и получить заказ на чизкейк.
Как только они снова остались одни, он продолжил.
— Когда тебя впервые отправляют в Афганистан после базовой подготовки, тебе говорят, что ты будешь сражаться с талибами. Но дело в том, что невозможно сказать, кто там талибы, а кто нет. Не то чтобы они носили униформу или что-то в этом роде. Например, однажды ты приезжаешь в деревню с гуманитарным визитом, и эти люди приводят своих детей в клинику, которую вы помогли открыть, для лечения, а на следующий день они же уже стреляют в тебя. Что ещё хуже, многие из этих людей даже не знали, зачем мы приехали туда. Они живут в этих отдаленных районах без связи с внешним миром. Они никогда не слышали ни об одиннадцатом сентября, ни о прибытии американцев, ни о чём подобном. Кроме того, они говорят на пятнадцати разных диалектах, так что общение — это главная проблема.
— Звучит очень тяжело. — Мэл протянула руку и взяла за его руку, лежавшую на столе. — Теперь я понимаю, почему Джеймс не хочет об этом рассказывать.
— Ага. Извини, что испортил обед, — сказал он, думая, что ему, вероятно, следует убрать свою руку из-под её руки, но было так приятно, когда она прикасается к нему, что он этого не сделал. Во всяком случае, пока нет. — Впрочем, не всё было так ужасно.
— Да? — Её солнечная улыбка подняла ему настроение и заставила его теней отступить. Официант вернулся с чизкейком. — А что же было? Скажи мне.
Он сделал ещё один глубокий вдох, чтобы ослабить напряжение в груди.
— Например, до того, как я поехал туда, я думал, что Афганистан состоит из гор и пустынь, потому что это то, что мы узнали на уроке географии мистера Наттена, верно?
— Верно! — Мэл рассмеялась. — Но я не думаю, что он когда-либо покидал Индиану, не говоря уже о том, чтобы отправиться в Афганистан.
— Именно. — Адам не мог не отвлечься и не откусить огромный кусок шоколадно-орехового чизкейка. Боже, это определенно оправдало её восторги. — В любом случае, там всё не так. Серьёзно, наверное, я провёл в садах столько же времени, сколько провёл в остальных все вместе взятых. Однажды мы даже шли через джунгли. Потом несколько дней шли дожди, и нам пришлось копать оросительные траншеи из-за наводнения в нашем лагере. Определённо не все районы засушливые пустыни и горы.
Она отпустила его, чтобы попробовать свой чизкейк с корицей, когда официант вернулся с её пакетом на вынос и чеком.
— Продолжай. Что ещё тебя удивило в хорошем смысле?
— Хм, хорошо. Я не знаю, хорошо это или нет, но обмен едой — большая часть их культуры. — Он выхватил у неё чек и достал бумажник из заднего
