Мир разбитых надежд - Liticia09

Очнувшись, он так и не вспомнил, выдал ли какую-то информацию пожирателям. Он оказался уже в другой камере. Из окна было видно горы. Всё тело пылало огнём, боль разрывала на куски. Драко не обнаружил при себе ни волшебной палочки, ни ножа, только платок, дарующий галлеоны, остался на месте — его великодушно оставили, видимо, сочтя за обыкновенный носовой платок.

Кое-как он встал на колени. От соседней камеры его раделеляла только решётка, и, взглянув на неё, он замер, а затем быстро пополз ближе, даже о боли забыв.

Тео.

Он лежал бездвижно, словно мертвец. Напиток живой смерти всё ещё действовал, а у Драко даже не было с собой безоара, чтобы вернуть его к жизни. На лбу и щеках ещё виднелись островки нетронутой проклятием кожи. Красная Ведьма сдержала слово: она остановила время.

В тюремном коридоре послышались шаги, и дверь в камеру Тео распахнулась. Внутрь вошёл Долохов. Но когда Драко увидел, кого охранники ввели следом, он готов был биться головой о стену.

Значит, всё-таки выдал!

На лбу у Гермионы был фиолетовый синяк, глаза широко распахнуты от страха. Она его совсем не видела. Смотрела только на Тео. Где Пэнси?

Долохов подтолкнул её к Нотту. Гермиона сделала несколько шагов и остановилась у его тела.

— Гермиона.

Она обернулась на него, и он столько всего увидел на её лице: испуг, нежность, тревогу, отчаяние. Она шагнула к решётке и протянула руку к нему. Драко вытянул свою, переплетая их пальцы. Взгляд Грейнджер упал на его шею со следами змеиной удавки.

— Что они с тобой сделали?

— Да ничего. — Он махнул рукой. — Где Пэнси?

— Её тоже взяли.

Хватка на его ладони стала крепче, охранники в коридоре вытянулись по струнке и даже Долохов расправил плечи, когда внутрь вошла она. Ведьма. Её волосы были не такими, как у её Красной сестры, — их чернота напоминала Драко ночь. Она несла с собой темноту. Сердце Драко забилось сильнее.

Гермиона отпрянула от него, стоило женщине войти в камеру, а Драко так и остался стоять, вцепившись пальцами в решётку. Ему даже не пришлось искать её, Тёмная Ведьма пожаловала сама. Ему нужно было дотронуться до неё и прошептать всего четыре слога, чтобы всё закончилось.

«Ну! Подойди же!» — заклинал он мысленно.

Ведьма смотрела на Гермиону с неприязнью. Её тёмные глаза источали безумие. Кудрявые волосы растрепались от быстрой ходьбы, но даже так она была прелестна. Но Драко видел только Гермиону. Гермиону и никого больше. Конечно, страх ей не к лицу, но её кожа всё ещё пахла мокрыми жаворонковыми пёрышками. В поисках противоядия Драко посмотрел на Тео, но это не помогло.

— Драко Малфой. — Ведьма склонила голову вбок, рассматривая его. Она протянула его имя так, словно он был неразгаданной загадкой, которую она собиралась решить, игрушкой в её руках. — Если верить слухам, ты лучший в своём деле. — Она приближалсь к нему медленно, но недостаточно близко, чтобы он смог дотянуться до неё. — Почему же ты так глупо попался?

Ведьма потянула уголок губы вверх, рассматривая, его лицо. Драко не шевелился.

— Я знаю, почему, — продолжила она. — Он тебе дорог, не так ли? — Длинный палец с чёрным лаком на ногтях указал на тело Тео. — Ты хочешь спасти его?

Драко чувствовал исходящую от неё угрозу. Ведьма давила морально. И не только на него. Все присутствующие испытывали это.

— Тогда разбуди его. Заставь проснуться. Посмотри на него! Если ты его не разбудишь, он так и останется здесь лежать ни жив ни мёртв.

Драко не мог. У него не было безоара.

— Нет, я не… — Слова практически вырвались наружу, когда его взгляд упал на Гермиону. Камень был у неё. Он совсем забыл об этом. Его глаза поднялись и столкнулись с её взглядом. Он попытался успокоить её одним своим видом. — Гермиона, дай ему безоар, — едва слышно прошептал Драко. У него не было уверенности, что он успеет спасти Тео, но и другого варианта он не находил.

Грейнджер моргнула несколько раз, прежде чем сунуть руку в карман джинс и достать небольшой камушек, который, по какой-то причине, не забрали во время обыска. Она медленно подошла к Тео и открыла его рот, надавив пальцами на щёки. Камень опустился ему на язык, и она сжала его челюсти, ожидая, когда это подействует.

* * *

В первые секунды после того, как Тео очнулся, Драко пытался убедить себя, что перед ним всё ещё находился его лучший друг. Однако лицо Гермионы выдало ему суровую правду. Она отшатнулась, когда Теодор принял сидячее положение, с озлобленным видом осматривая место, где оказался. Словно готов был убить каждого присутствующего. Гермиона взглянула на Драко с таким отчаянием, что он и думать забыл о своих болях.

У него больше не было друга.

Последние следы нетронутой проклятием кожи исчезли. Абсолютно каждая унция его тела была полна тёмной магии.

Тео поднялся на ноги. Он не смотрел ни на Драко, ни на Гермиону. Любые воспоминания, связанные с ними, исчезли. Белый лист. Совершенно новый человек. Хотя нет. Больше не человек. Прокажённый. Воин, необходимый Волан-де-Морту.

— Тео! — Гермиона прошептала его имя так, словно он уже покойник. Она шагнула к нему, но ведьма преградила ей путь.

— Его больше нет. Сохрани его в своих воспоминаниях. Для него отныне это лишь сон.

Тео подошёл к выходу, игнорируя разговоры, и охрана открыла ему дверь. Гермиона бросилась следом, но её оттолкнули с такой силой, что она упала. Тёмная Ведьма ушла вместе с Тео.

Гермиона смотрела им вслед, пока они не исчезли в темноте коридора. Затем она повернулась к Драко, и в её глазах он видел упрёк и сотни вопросов. «Зачем ты это сделал? Почему допустил? Что нам делать дальше?» И у Драко не было ответа ни на один из них.

— А с этим что делать? — спросил один из охранников. — Прибить?

Долохов вытянул из-за пояса волшебную палочку и нож, отобранные у Драко. Он поднёс их к свету, рассматривая, словно диковинную зверушку.

Да стреляй же ты уже наконец.

Драко повернулся спиной. Заткнуть рану в сердце зелёным лучом. А что, звучит соблазнительно.

Камера, прокажённый, дворец. Всё вокруг перестало казаться реальным. Волшебники, ведьмы, заколдованные чащобы — всё это всего лишь лихорадочный бред двенадцатилетнего подростка. Он снова, как наяву, увидел себя в пыльном кабинете пропавшего отца, стоящего перед зеркалом.

— Повернись. — В голосе Долохова слышалось раздражение. — Я знаю, кто ты такой. У тебя те же глаза,