Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Л. С. Беседу, как же! Они записывают, выкладывают, потом еще и это разгребать!
Педсостав. Да!
Н. А. Я лично готов это сделать, поскольку у меня есть и соответствующая квалификация, и определенный вотум доверия. Я не собираюсь им политпросвет устраивать — только юридическую сторону разъясню. В школе незаконно, вне школы — пожалуйста. Это же как с курением.
О. П. Курение у нас тоже почти незаконно теперь!
Е. Г. Николай Александрович, вы их таким образом, наоборот, подбодрите только! Идите, ребятки, делайте что угодно, только к нам не тащите. А так нельзя, мы должны быть уверены, что они этой заразой вообще не занимаются! Уверены! Нам же и прилетит чуть что!
Н. А. Позвольте, но здесь я вынужден согласиться с коллегами. Мы не надзиратели. В наши задачи входит ознакомить их с рисками, разъяснить им их права и обязанности — как в рамках занятий, так и вне школы.
Л. С. Они нам и так про свои права уже все уши прожужжали. Вот только недавно Миронова матушке устроила демонстрацию.
А. В. Знаете, по делу устроила, ну ей-богу.
Е. Г. Нам нужно найти виновников. Для этого есть соответствующая инструкция, как вы знаете. Я оглашу ее еще раз: все классные руководители, в начальной школе в том числе, должны просмотреть профили своих учеников на предмет членства в оппозиционных группах или группах иностранных агентов, распространения материалов из подобных групп, фото с их символикой, геолокаций с мест проведения митингов или нахождения штабов так называемых…
О. П. Мы тут шпионить вообще-то не нанимались. Вот эта ваша инструкция, Елена Георгиевна, она откуда вообще? С ваших партсобраний? У меня в договоре ни слова нет о том, чтобы я по ночам копался в соцсетях у своих учеников.
С. Л. Это и бесполезно.
Е. Г. Это почему это?
С. Л. Почему листовки появились именно в туалетах и у запасного выхода? Потому что там нет камер. Тот, кто их принес, не глуп и попадаться не собирается. Едва ли он будет светить свою активность в сетях.
Е. Г. Много думаете, Софья Львовна.
А. В. Нам еще думать вредно? Вот уж увольте, Елена Георгиевна.
Е. Г. (срывается на крик). Ой, вот и уволю, уволю! Всех уволю к чертовой матери! Сил моих нет с вами!
Педсостав фыркает.
Е. Г. Вы все просматриваете профили своих паршивцев малолетних и подаете мне списки. Устраиваем родительское собрание. Созываем школьное собрание, Николай Александрович говорит о вредительстве… Не перебивайте, Николай Александрович, мне все равно, как вы это обзовете. Это три. И все это мы проводим в течение ближайших двух недель. Не дай бог в марте эта зараза вылезет! Вам мало не покажется!
Конец записи
* * *
— Так что, как видите, в нашей работе есть сходство. Каждый учитель обладает навыком оперативно-разыскной работы. Вы же тоже, кажется, на школьников охотитесь?
— Для них же стараемся, Софья Львовна, для них же. А вы меня задеть этим пытались?
— А у меня получилось?
мои глаза закрыты, а в ушах вата
Собрание закончилось поздно. Андрей уже полчаса ждал ее во дворе жилого дома за школой.
— Что-то случилось?
Он всегда улавливал плохой сигнал. Ее это восхищало и раздражало одновременно, потому что закрыться в своей привычно-приличной холодности больше не удавалось.
— Классное руководство случилось. Радуюсь.
Раздражение искало выход. Это Андрею она обязана непрошеным мешком ответственности. Ей придется делать то, от чего она старательно открещивалась все эти годы. В остальном новые обязанности не давали повода для жалоб. Отчаянный шаг Васи в пустоту в чем-то пошел классу на пользу, оздоровил атмосферу и отношения.
— На меня радуешься? — он бросил быстрый взгляд.
— И на тебя тоже. Если честно, голова болит. Давай помолчим?
— Давай.
Андрей обиженно засопел, но ей было не до того. Она тупо просматривала список соцсетей, в которых ей придется искать компромат на своих шестиклашек. И зачем она только пошла в школу?
В университете она даже и не думала о «педагогической карьере»: уже словосочетание звучит как оксюморон, не правда ли? («Ребята» кивнули с пониманием.) Школа была для нее вариантом про запас: так приберегают в шкафу старый свитер, который недостаточно хорош для выхода, но сгодится, чтобы переждать зябкие дни до того, как включат отопление. Конечно, как и многие с ее факультета, Софья со второго курса подтягивала школьников к экзаменам, мотаясь по городу от одного такого же замотанного ребенка к другому. Тогда она не могла понять, что же не так, отчего дети не успевают в школе. От их рассказов впору было хвататься за голову: в самом деле, какие репетиторы, дополнительный иностранный / спорт / музыкальная / художественная школа, если ребенок спит по пять-шесть часов в день? Дайте выспаться и хоть немного выдохнуть — глядишь, и помощь не понадобится. Но родители предпочитали закармливать своих детей всевозможными развивашками — пока не доешь, из-за стола не выйдешь! Она все еще помнила девятиклассницу Женю, которая тащила непосильную программу спецшколы, боясь рассказать родителям о том, что падает в обмороки от недосыпа. Мама же старалась, расталкивала локтями других конкурсников-олимпиадников-льготников, пристроила дочку в лучшую школу. Как можно было ее разочаровать? Пришлось объяснить и девочке, и маме, что из-за нервного срыва они разочаруются куда больше.
Каждый родитель встречал Софью словами о том, насколько необычен их ребенок, насколько труден конкретно этот случай, насколько дурны учителя в их школе. Ей было жаль детей, в какой-то мере она чувствовала себя с ними заодно. Против родителей. Против учителей. Это перешло с ней и в школу, это и стало ей костылем в работе.
Она была союзницей детей.
Сообщницей.
Соучастницей.
А сейчас ей предлагалось их предать.
Дома Андрей обнял ее, они молча сидели несколько минут. Наконец она заговорила:
— Скажи, у Васи остались аккаунты?
— Да.
— Почему? Я имею в виду, после всего случившегося?…
— Что ж теперь поделать. Несправедливо ограничивать его из-за каких-то уродов. Это тоже часть его жизни. Пацан должен держать удар. Из-за этого с Инкой цапались не раз. Она не понимает, что характеру нужна закалка.
— «Что нас не убивает»? Всегда считала это чушью.
— Ты же стала сильнее.
— Лучше б я осталась живой.
— О чем ты?
Софья отодвинулась и обвила руками колени. Андрей считал ее человеком, который цепляется за свой футляр,
