Ночь за спиной. Повесть ВАРИАНТЫ Рассказы - Валерий МИТ

– Нельзя, Иван Трофимович, – многозначительно сказал я. – Обратного пути нет, только вперёд. Теперь останавливаться поздно.

– Вот и я чувствую, что нельзя, – ответил он. – Если бы не это…

– Всё будет хорошо, Иван Трофимович, – перебил я его, пытаясь отогнать этой фразой накатывающие на нас страхи. – Волноваться нечего, – добавил я.

И, понимая, что, тянуть дольше нельзя, сказал:

– Пора начинать.

Велосипед оказался отлично настроен, тренер постарался на славу. Ехать на нём было одно удовольствие, он отзывался на самое незначительное нажатие педали, казалось, что он едет сам. И пусть двигаться на месте – на станке – совсем не то, что двигаться по шоссе, радость от движения это нисколько не умаляло.

Покрутив так несколько минут, привыкнув, слившись с велосипедом в единое целое, мы отправились в путь.

И вот тут случилось то, чего я опасался больше всего, или, может быть, это случилось из-за моих опасений – не знаю, но после того как я посмотрел в окно, моё движение перестало быть плавным.

Моё воображение меня подвело.

Через некоторое время я, как обычно, перестал ощущать себя в зале – оказался в парке, где из последних сил пытался удержать свой велосипед на скользком покрытии аллеи, чтобы не съехать в канаву.

На периферии своего слуха я слышал голос тренера – видеть его я не мог. Он мне кричал откуда-то из-за стволов деревьев, кричал, пробиваясь сквозь вой ветра, пытаясь донести то, что я и сам без него знал:

– Ровнее держи велосипед, Володя, прибавь оборотов, иначе слетишь….

– Не выходит пока, Иван Трофимович, – отвечал я больше самому себе, зная, что он вряд ли меня услышит. – Слишком скользко. Прибавляю оборотов – буксую и ухожу в занос, сбавляю – падает скорость и тоже устойчивость снижается. Не знаю, что и делать, на таком покрытии не очень-то разгонишься.

Пошёл снег, и ехать стало ещё трудней. Теперь, кроме того, что было очень скользко, стало почти ничего не видно. Я невольно снизил скорость. Это оказалось своевременным: прямо по курсу из-за завесы снега проступил высокий забор, в который упиралась эта аллея.

Я узнал это место: здесь, на этом перекрёстке, я встретился с пожилой женщиной в цветастом платке.

Стоило мне о ней подумать, как я услышал её странный каркающий смех.

«Послышалось», – подумал я и повернул направо.

Так, по радиальной аллее, я решил попасть обратно на базу, справедливо считая, что в такой снегопад здесь на велосипеде делать нечего.

– Не так быстро, Володенька, – услышал я за своей спиной.

Я оглянулся, и снова, как и два предыдущих раза, мою спину обдало холодом. Это была она, и она меня догоняла.

Я прибавил оборотов, двигаясь почти наугад сквозь густой снег, надеясь, что смогу удержаться и не упасть, иначе…

– Врёшь, не уйдёшь, – визжала она. – От меня никто ещё так просто не уходил, – кричала она мне в спину, безумно хохоча.

Я попытался прибавить ещё, чувствуя, что она права и уйти от неё вряд ли удастся. Я оглянулся опять, она была сзади меня метрах в трёх, но наши скорости уравнялись.

– Ах вот ты как! – закричала она и выбросила вперёд свою правую руку.

Я оглянулся снова, и ужас чуть было не сковал меня и не остановил моё движение: её рука стала удлиняться. Старуха неслась за мной, не в силах сократить отставание, и пыталась достать до меня таким способом. Ей оставалось каких-то полметра, когда её рука перестала расти, видимо, для неё это был предел. Но оказалось, что радоваться было рано – стали удлиняться её пальцы, а на пальцах – ногти, загибаясь немного вперёд. Она почти дотянулась до меня. Я ехал, выгнув вперёд спину, а её кривые, как сабли, пальцы с длинными когтями иногда задевали ткань моей спортивной куртки. Ей никак не удавалось меня ухватить.

Я знал, что это только вопрос времени и рано или поздно это случится.

– Вёрткий какой! – визжала она от своего бессилия. – Но ничего, никуда не денешься, я тебя достану.

Впереди за пологим поворотом показался свет. «Неужели база, – подумал я. – Там Иван Трофимович, и он сможет мне помочь, нужно только дотянуть».

Но это была не база.

За поворотом на обочине, поджидая нас, стоял олень. Он светился, и вокруг него отступала тьма.

– Вот ведь упрямая скотина! – злобно закричала старуха. – Вечно всё испортит.

– Я ведь велел тебе убираться, – грозным басом сказал олень, обращаясь к ней. – Володя, держись, – крикнул он, обращаясь ко мне.

Через мгновение, когда я поравнялся с ним, олень топнул ногой. От удара из-под его копыта на несколько метров в разные стороны разлетелись разноцветные искры вперемешку с крупными комьями мёрзлой земли. На этот раз его удар был очень силён. Я видел боковым зрением, как в месте, куда пришёлся удар, образовалась трещина в земле, расширяясь и перерезая со страшным грохотом дорожку за моей спиной.

Я оглянулся – старуха, не успев затормозить, с диким визгом влетела в этот провал. Её костлявая удлинившаяся рука некоторое время пыталась цепляться своими когтями за кромку расселины, но это длилось недолго – кромка обрушилась, и она окончательно исчезла из глаз.

Олень топнул ногой ещё раз, но уже несколько слабей.

И, опережая меня, растапливая снег, прокатилась жаркая волна.

Парк по ходу моего движения почти мгновенно преобразился. Стало тепло, на обочинах зазеленела трава.

Я услышал, как шуршит гравий под колёсами велосипеда; сцепление колёс с покрытием дорожки улучшилось, и я, поймав равновесие, по радиальной аллее устремился вперёд, прибавляя оборотов, каждую секунду двигаясь всё быстрей и быстрей.

– Прощай, – услышал я за спиной затихающий голос.

– Спасибо, – отозвался ему я.

*

Я видел, как Володя – я сам, образца 1980-го года – мчался на своём велосипеде. Видел его движение по парку, хотя и знал, что ничего этого не было – его велосипед стоял на станке в спортивном зале, и он крутил свои педали, оставаясь при этом на месте.

Как я уже говорил, здесь в приграничном состоянии, между жизнью и смертью, у меня появилась возможность взглянуть на события своей прошлой жизни со стороны.

Двойственное состояние: Володе – мне – казалось, что он ускоряется, но на самом деле он только быстрей и быстрей разгонял стальные ролики своего станка. Мало того, этого не было тоже – это была всего лишь вероятность, одна из ряда возможностей – та, что могла бы реализоваться, если бы в октябре 1980 года я не бросил свои занятия спортом, а справившись со своим самолюбием, смог вернуться обратно в секцию.

Я видел, как Иван Трофимович вздохнул с облегчением, когда Володя стал крутить педали быстрей и его велосипед занял устойчивое положение. Он решил, что всё-таки сумел докричаться и его рекомендации были услышаны.

Но тому Володе, из упущенной возможности 1980 года, это было уже всё равно. Он нёсся на своём велосипеде по радиальной аллее старого парка, постоянно ускоряясь, неумолимо приближая свою цель.

Я видел и знал, чувствовал и надеялся и переживал всё, что переживал он. Я и был в тот момент он, но одновременно им и не был.

*

Ролики на станке от постоянного ускорения начали нагреваться. Спицы колёс слились от огромной скорости в один сверкающий круг.

В целом пока всё было в норме, а Иван Трофимович пристально следил за тем, как продвигается процесс. Он был готов ко многим неожиданностям.

Он знал, что рано или поздно, если это затянется, смазка сгорит и тогда могут возникнуть проблемы – ролики, подшипники, вал и их крепления от серьёзных нагрузок и высокой температуры, если упустить нужный момент, могут быстро разрушиться.

Тренер смотрел, как Володя работал на станке; скорость, с которой он крутил педали, была невероятной, но он продолжал ускоряться. Это завораживало, но и пугало – то, что происходило на его глазах, было похоже на чудо.

– Ни один человек не способен на такое, – прошептал он себе.

В тот момент он забыл, что сам на гонке много лет назад делал нечто подобное.

От вращения педалей и колёс стал образовываться ветер. Минута, две, три – и этот ветер сделался ощутимым.

Создавая завихрения, своими порывами раз за разом ударяя тренера в грудь, заставлял его всё дальше и дальше отступать от станка. Ноги Володи двигались по кругу, и их уже было невозможно разглядеть – сплошной вращающийся диск ниже пояса. Выше находилось совершенно неподвижное туловище с застывшими руками, фиксирующими руль, и голова с абсолютно бесстрастным лицом, не выражающим никаких эмоций.

– Его же сейчас нет здесь, – в страхе прошептал себе тренер. – Как я вообще мог допустить то, что здесь происходит? – Я же понятия не имею, чем всё это закончится.

*

Провал остался далеко позади.

– Будь осторожен и помни – скорость…

Ветер помешал мне услышать окончание этой фразы.